Я вздрагиваю, ахаю, но усилием воли не отшатываюсь. Его губы мажут по моей щеке и касаются уха, он словно удержаться не может от прикосновений, а я замерла и позволяю. Ну же, вот я. Почти голая. Прости.
Ну прости же.
Задница горит пламенем, и этот жар, из-за близости его тела, пульсацией отдается в низ живота. Я выдыхаю Алтаю в ухо «пожалуйста». Напряжение мгновенно взлетает, я чувствую больше его запаха. Пожалуйста-пожалуйста. Окончательно смутившись и растерявшись, я быстро и так нежно, как только могу, обнимаю его за шею. Не лезу больше к лицу, но глажу, ласкаю, как получается.
И он меня, наконец, обнимает за талию.
Боже. Едва оказываюсь в замке его рук, облегчение окатывает колоссальное. Колени слабеют. Выпросила, да? Пощады.
Сердце выскакивает. Я срываюсь на дрожь и льну к нему, а он наклоняется.
Его сухие губы едва касаются моего виска. Скользят вниз по щеке, линии скул. Подбородку. Задерживаются на шее, я чувствую, как он втягивает в себя мою кожу и громко вдыхаю. За этим следует влажный, глубокий поцелуй. Кровь пульсирует быстрее, словно оттуда, где он прикасается, расходится жар. Его влажный язык проходит по чувствительной линии.
Эмоции смывают остатки разума. Алтай целует мою шею жадно, с явным удовольствием.
И я сгораю! Как и в первый раз рассыпаюсь под его напором. При этом робею, понятия не имея, что делать дальше, чтобы ему нравилось. Прикидываться роковухой или, напротив, скромницей? Начинаю нервничать.
А он не суетится совсем. Напротив, Алтай неспешно ведет рукой вдоль позвоночника - уверенно и ощутимо. Косточки прощупывает. Вверх, потом вниз до поясницы, снова вверх. То и дело сжимает меня, мягко мнет. И это действует потрясающие. Я думала, он будет хватать везде и всюду, а я терпеть, но в действительности же... Если в мире и есть что-то более приятное и расслабляющее, чем то, что он делает сейчас, то я этого ощущения не знаю.
Едва я осваиваюсь и начинаю отвечать, он обхватывает и сжимает шею. И тут же прижимается губами к щеке. Накрывает новой волной возбуждения.
Он резко вжимает меня в себя, одновременно нежит губами и языком. Задает быстрый темп, но едва я привыкаю, рвет его. Душу растравливая. Сбивая с толку.
Он не хватает за грудь и ягодицы. Только шея, спина и... подбородок. Боже, когда он в третий раз касается пальцами подбородка я буквально умираю от этого ощущения.
Разум отключается. Я откликаюсь на каждую ласку. На все, что он делает.
Робко глажу в ответ, дышу шумно, постанываю. Наша игра друг с другом становится центром мира. Алтай весь здесь, со мной, в этом мгновении. Он волнами темп ласк наращивается. Границы его нежности и грубости смазываются.
Он быстро стягивает майку, бросает на пол. И подхватывает меня под ягодицы.
Два шага, и впечатывает в стену. Наваливается всем своим, мать его, горячим телом. Я вспоминаю его у бассейна и взрываюсь жгучей ревностью! Вцепляюсь в его волосы. Притягиваю к себе, и он снова набрасывается на шею. Все, что я чувствую теперь — он один. Его запах, его голод. Мои губы начинают сохнуть и гореть, я нуждаюсь в поцелуе. Время останавливается. И начинается экстаз.
Его эрегированный, блин, каменный член между моих ног. Я когда осознаю это, вспыхиваю и вновь робею. Мы так сильно друг к другу прижаты, что твердый ствол отлично чувствуется даже через штаны.
Швыряет в такой жар, что дрожу. Горячо. Горячо. Горячо. Черт, я так его чувствую. Между ног пульсирует. Я начинаю задыхаться. Гореть под поцелуями этого человека. Алтай толкается бедрами и ведет языком по шее.
Облизывает меня словно я мороженое. Это слишком, и у меня перед глазами белеет. Я вцепляюсь в него намертво.
Током простреливает. Еще. Еще.
Только теперь он обхватывает грудь. И меня размазывает окончательно. Я отпускаю себя и запрокидываю голову, он бережно сжимает полушарие, и когда я рассыпаюсь в новом удовольствии, он наклонятся и через кружево по очереди облизывает соски. Прикусывает, смачивает слюной.
Другой рукой больно сжимает задницу. Снова контраст, какое-то безумие.
Он опускает меня на ноги, вероятно, чтобы раздеться и продолжить. Как под гипнозом хватаюсь за ремень его штанов, но Алтай тут же руки мои убирает и снова к себе на шею закидывает.
Целует ложбинку груди, безостановочно мнет ягодицы. Одна его ладонь остается на заднице, вторую он кладет на стринги, бесцеремонно массирует меня между ног, продолжая целовать шею. Его рука проникает под белье. Он гладит на живую.
Я без остановки ласкаю его, а когда он выпрямляется, нежно целую в плечо, шею, куда дотягиваюсь. Встаю на цыпочки, веду губами по щетине на горле. Он отворачивается, но мне необходим поцелуй. Я обхватываю его лицо и пытаюсь дотянуться до рта... Алтай тут же обхватывает мои запястья, сжимает и дергает вниз.
Замираю, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Мстительный сукин сын. Даже... сейчас? В висках стучит, в груди ноет. Нельзя забывать, кто он. Ни на секунду нельзя.
Руки повисают как плети, я смотрю в пол. Он размышляет секунду. Потом снова их обхватывает, теперь бережно, и возвращает себе на шею. Целует меня в висок примирительно, а я много-много-много раз целую его, куда дотягиваюсь. Поссорились и миримся.
- Пойдем в спальню, - приглашает, погладив пальцем мою щеку.
Я киваю и шепчу ему:
- Это будет мой первый раз.
Алтай на целый миг застывает. Не верит? Сомневается? Передумал?
- Уверена, что хочешь продолжить?
Его хриплый голос прокатывается по всем нервным окончаниям.
- Хочу, чтобы это был ты.
Я явно не в себе — растравлена, растеряна, уязвлена и одновременно возбуждена до предела. Я не помню себя такой, это была невероятная прелюдия, и если бы я не полезла с поцелуями, мы бы уже продвинулись дальше, как само собой.
И тем не менее, я могу поклясться, что при моих последних словах у него волоски на теле встали дыбом. Я прижималась вплотную, и поэтому почувствовала мурашки.
Обнимаю его и послушно зацеловываю, куда разрешается.
Мы перемещаемся на кровать. Алтай приглушает свет, раздевается. Открывает ящик тумбочки. Мое сердце колотится в горле.
Он больше ничего не спрашивает. Я тоже молча стягиваю стринги, поражаясь тому, какие они мокрые.
Когда он оказывается сверху, я обнимаю его руками и ногами, вдыхаю его запах и закрываю глаза. Стараюсь расслабиться. Я прижимаюсь к нему всем телом, будто стараясь раствориться и исчезнуть.
- Может, будет немного больно, - говорит он. Не нервничая и не суетясь. Он просто сообщает. Его уверенность заразительна, и я также спокойно киваю.
Хочу, чтобы он кончил. Со мной.
Он направляет член, я закрываю глаза. Все еще не верю, что это происходит. Со мной. С ним. Сказал бы кто две недели назад? Неделю?
Стараюсь разобрать этот момент на атомы, запомнить. Мой первый раз. Задыхаюсь. Вот сейчас... Толчок.
Удовольствие сливается с режущей больно. Я громко всхлипываю, хватаясь за него. Чувствуя, как плавно, но уверенно он протискивается в меня. Шумно выдыхает сам, от чего моя разорванная в клочья душа воспламеняется.
Я чувствую, что как прежде уже не будет. Я становлюсь другой, прямо сейчас. Вступаю в новый этап жизни. Обнимаю своего проводника нежно-нежно. Он снова выдыхает и делает еще толчок. Сердце тарабанит о ребра. Между моих лопаток катятся капельки пота. Он чуть замедляется, трется носом о мой висок, и это то, что мне сейчас нужно.
Помимо поцелуя.
В полумраке я ощущаю его дыхание на своих губах. Тянусь, но он снова отворачивается. И начинает двигаться. Толчок, еще один, еще. Каждый новый будто глубже и сильнее предыдущего. Я сначала выгибаюсь, но боль нарастает в прогрессии и постепенно вытесняет все приятные ощущения, становясь самым главным. Единственным. К его члену будто приклеено лезвие, которое с каждой секундой становится острее. Слезы выступают, я впиваюсь ногтями в его плечи и задерживаю дыхание. Сжимаюсь. Терплю. Терплю.
Алтай резко выходит и, облокотившись на локоть, сжимает член рукой. Несколько быстрых движений руки по внушительному стволу. Я задерживаю дыхание, и завороженно разглядываю его в полумраке. Наблюдаю, как кончает в презервативе.
Закончив, он утыкается в мою шею. Кожу покалывает. Боль пропала, едва он покинул мое тело, и я дрожу от неясного не удовлетворения, страха и почему-то восторга.
Делаю глубокий вдох-выдох. Он тоже. Сжимает мою грудь, будто напоследок, и присаживается. Стягивает презерватив, завязывает узлом. Потом поднимается и идет к ванне, которая, как я уже приметила ранее, расположена в гостиной.
Я медленно присаживаюсь. Делаю ночник ярче.
Вот и все.
Снова срываюсь на дрожь. Сжимаю колени.
Ладно.
Так.
Полдела сделано.
От нервного напряжения и шока руки практически не чувствую. Осторожно встаю с постели, сдергиваю испачканную простынь, и, прикрывшись ею, выхожу из спальни.
Алтай наливает воду в стакан. В полумраке он почти не жуткий. Обнаженный высокий мужчина, с которым я переспала. Если не думать, конечно, о том, чем он зарабатывает на жизнь. Но выпендриваться поздно.
На какой-то миг мне становится нестерпимо одиноко, но я не могу себе позволить расклеиться. Я сама за себя. Никто мне не поможет.
Я подхожу ближе, провожу кончиками пальцев по его спине. Он не отшатывается, и я машинально исследую пальцем рельеф одного из шрамов. Видимо, любопытство становлюсь навязчивым, и он дергает плечом, смахивая мою руку.
- Терпимо было? - спрашивает.
- Да. В конце немного... больновато.
- Я так и понял.
Губы сохнут адово. Какие нервы.
- Я... спросить хотела кое-что.
Он открывает холодильник.
- У меня есть вино, виски. Хм, чача и самогон. Выпьешь?
Я беру стакан из его рук, осушаю и вытираю губы.
- Ты хочешь меня еще?
Знал бы он, чего мне стоит сделать так, чтобы голос не дрожал.
Он бросает в мою сторону быстрый взгляд. И отвечает как есть:
- Да. Какие есть варианты?