- Я тебя умоляю. Кто-то смотрит на мотивы? - поднимается Алтай. - Им план нужно закрывать. Блядь. - Берет чашку, осушает в два глотка и переключается: - На меня оформим землю.
- Нормально все будет, - тут же соглашается Исса.
- Надеюсь. Давно по мне сделки не проходили.
- Вот именно. Поэтому нормально. Торги просрать не вариант, сам понимаешь. Адам, я подумал и решил, что откажусь от своей доли в твою пользу.
- Не говори ерунды.
- Накосячил, понимаю. Здоровый граф был, в лечебницу я его лично устроил. Клялся, что жить хочет. Первый раз такой косяк. - Он поднимает глаза к небу. - Жизнь непредсказуема, а иногда опасно скоротечна.
Алтай закатывает глаза. Размышляет пару мгновений, потом смотрит на меня.
- Останешься здесь. По охране отеля я решу, главное, за пределы не выходи. Без дури, окей?
- Когда ты вернешься?
Мобильник снова вибрирует.
- Подожди. - И в трубку: - Да. Григорий, на меня документы готовь. На себя буду брать. Все. И тебе отличного дня. - Сбрасывает вызов. - Щегол.
- В штанишки наложил от радости?
- Ага. Я собираюсь тогда. Черт, как не вовремя это все.
Я смотрю на него вопросительно. Хочу окликнуть, но язык не поворачивается произнести «Алтай» после того, что было между нами. Исса обращается к нему Адам, а мне он вообще не представлялся. Начинаю:
- Знаешь...
- Я подумаю по твоей ситуации в дороге. Баба твоего Павла - единственная дочь бывшего вора в законе. С такой женушкой гулять мог только полный псих.
- Или романтик, - вкидывает Исса.
Алтай переводит на него взгляд. Выглядит так, будто впервые в жизни слышит слово «романтик», и понятия не имеет, что оно означает.
- Ты... не передумаешь? - спрашиваю я. - Уверен?
На его лице проскальзывает раздражение, и я затыкаюсь. Закрываю рот рукой и опускаю глаза. Алтай уходит в дом собираться, и мы остаемся с Иссой наедине. Тот тоже отвечает на вызов.
- Нет, Алтай не пошутил. Накладка вышла. Эй, спокойнее, без эмоций, малец. Все рассчитывают на деньги. Давай, до связи.
- Это тот самый Гриша, который сын мэра? - спрашиваю я.
Святоша медленно кивает. Вот что их связывает. Они мутят что-то с землей через местный банк. Теперь понятно. Я думала Григорий способен лишь тратить папкины деньги.
- Это не опасно?
- Я вообще не знаю, как ты с таким бэкграундом в своем уме находишься. Чуть на десять лет строгача не отъехала, без права УДО, - произносит мягко. Разглядывает меня странно-навязчиво.
- Нет. Для Алтая. Оформлять право собственности на него. У меня странное предчувствие.
Он пожимает плечами.
- То, чем занимается Адам, и мы с Григорием, не безопасно.
- Я понимаю, но есть риски обоснованные, а есть лишние.
- Моя чуйка спит. Обычно она сигналит, если что-то идет не так.
- Может еще карту таро вытянем? - выпаливаю я, потом осекаюсь. Глаза опускаю и делюсь: - Я... беспокоюсь за него.
- Я бы на твоем месте тоже беспокоился.
Его фраза звучит странно, она повисает в воздухе неприятной вибрацией, жалит кожу.
- Я не такая как мой отец, - говорю быстро. - Я умею ценить помощь и быть благодарной.
Алтай выходит из дома с легкой сумкой в руке. Он одет в костюм, волосы распущены. Если не брать в расчет лицо, он выглядит великолепно.
Я прошу оставить Киру со мной, и он соглашается, дает несколько указаний по питанию и режиму акиты. Исса при этом продолжает меня странно рассматривать.
Так быстро все происходит. В спешке. Скомкано. Без разговора. Напоследок Алтай меня не целует. Как и не целовал до этого ни разу.
Машина отъезжает. Я остаюсь в доме одна.
Глава 28
Исса
- Давай на моей поедем? - вкидывает Савелий ровным голосом.
Иногда он себя презирает за услужливость и чрезмерную эмпатию, но тут уж ничего не поделаешь, таким уродился. Одним словом — Святоша. Эту тошнотворную кличку ему приклеил отец. А имя Исса подарил Адам, правда, значительно позже.
Адама Святоша знает с шестого класса, когда того забрали в новую семью и привезли в город Т. Он даже помнит то утро, когда двенадцатилетний Адам зашел в класс, окинул его мрачным взрослым взглядом и сухо произнес:
- Приветствую.
Классная равнодушно рассказала о новом ученике, назвала его имя. Пол класса прыснули в кулаки. Еще бы — детдомовский пацан в обносках, еще и Адам. Адам Алтайский, его буквально прокляли, записав таким именем.
Алтай улыбнулся уголком губ, медленно обвёл взглядом одноклассников, словно запоминая лица тех, кто смеялся громче всех. Савелий не смеялся, поэтому Алтай пошел к его парте и сел на свободное место.
Без спроса.
Не то чтобы Исса был особенно добрым или благородным, к шестому классу эти замашки из него уже выбили. Он в принципе редко смеялся в те годы. Слишком много смеха было вокруг его семьи. Отец пил так, что это стало шуткой района. Сестра вечно болела, мать пропадала в церкви, утешаясь молитвами.
Святоша. Он ходил с ней в храм каждую неделю, потому что понятия не имел, куда еще себя деть.
- Ты зря сюда сел, - сказал он тихо, не отрывая глаз от доски
— Почему? — пробурчал Адам, доставая учебники. — Ты против?
- Потому что ты теперь не «новенький». Теперь ты «новенький, который сел с Святошей». А это в два раза хуже.
Адам поднял голову, посмотрел на тех, кто шептался за их спинами.
- Ты что, местный отброс?
Савелий - высокий, тощий, в жутких обносках, собранных матушкой. Их класс был самым стремным в параллели, и он был в нем слабым звеном.
- Пока в школу шел, видел мужик валяется под лавкой? Угадай чей батя.
- И что? Ты, что ли, его туда притащил.
- Я бы его домой оттащил, сил не хватит.
Алтай как-то особенно внимательно на него посмотрел.
- После какого урока длинная перемена?
Исса огляделся, один из главных драчунов Женек осклабился и провел пальцем по горлу. Вернулся глазами к доске.
- Меня убьют. И тебя теперь.
- Ну и ладно.
После второго урока начался дождь, и они побежали тащить батю Иссы домой, из-за чего опоздали на третий урок и решили забить. Мать Иссы так сильно обрадовалась, что у сына появился приятель, что усадила ребят обедать. Исса всегда считал, что они живут на самом пределе возможного, но Адам с таким аппетитом сожрал свой суп, что Исса впервые в жизни почувствовал себя удачливым.
На следующий день в школе Исса готовился к первому уроку. В классе пахло мелом и старыми обоями, которые давно отсырели и начали вздуваться по краям. Он как обычно считал трещины на потолке, пытаясь отвлечься от мысли, что Женёк с компанией снова будут его доставать.
- Святоша, чего молчишь? Молишься, чтобы спасли? - шипел кто-то из соседей.
Когда прозвенел звонок, Исса плюхнулся на стул. Но того на месте не оказалось. Он рухнул на пол, больно ударившись копчиком. Боль, обида, унижение. Слезы выступили, класс взорвался смехом. Он никогда не давал сдачи, так его учили с рождения, все ждал, когда воздастся, а потом перестало хватать духу.
А потом в кабинет вошёл Адам.
Первый друг Иссы. И, похоже, последний.
Женёк ухмыльнулся, подошёл и пнул Иссу в живот. Савелий свернулся, прикрывая руками бок, чтобы защититься от следующего удара.
- Новенький, добавишь? - предложил он Адаму.
Остро захотелось умереть. Еще сильнее, чем в любой другой день в жизни. Он посмотрел на Адама.
У новенького глаза были пустыми, как у человека, которому всё равно. Он вдруг резким движением скинул портфель, схватил стул и ударил Женька так, что тот рухнул на пол.
Тишина в классе была оглушительной.
Исса лежал, забыв о боли. В этот момент он, воспитанный на смирении, испытал жгучее чувство торжества. Пьянящее и совершенно незабываемое.
Едва он успел отползти, толпа налетела на Адама и начался бой ни на жизнь, а на смерть. Девчонки завизжали и бросились за учителем!
На следующем уроке новенький делал вид, что ему не больно из-за того, что глаз практически закрылся. Исса знал, что это охрененно больно. Но не представлял, что сказать. Бог его услышал, получается? Он вполголоса произнес:
- Что сказал директор?
- Что хана мне, если повторится.
- А ты?
- Что не я начал. Если полезут, еще получат.
- А он?
- Сказал, что если такой борзый, то буду на секцию какую-то ходить с завтрашнего дня.
- Что за секция?
- Где бить учат правильно. Странное решение, да? В прошлой школе меня наоборот не пускали. Еще сказал, если хоть одну тренировку пропущу - на учет в ПНД поставят и отправят обратно в детский дом.
- Там стремно было?
- Терпимо. Здесь лучше. Народу меньше. Не люблю толпу.
- Я тоже. Вообще, у нас дерутся за гаражами. Там место есть, не видно даже из окон. Надо туда на стрелку звать. В школе нельзя.
- Понял. Покажешь?
- Да. Кстати. Мама обещала сварить суп с фрикадельками. Пойдешь ко мне после школы? С сестрой познакомлю.
Адам кивнул.
***
Нет, Савелий не разлюбил свою веру, но с того дня внёс в неё некоторые, так сказать, поправки: если кто-то готов за тебя сражаться, он и есть твоя семья.
Это чувство не покидает его и сейчас, двадцать лет спустя, когда он, как всегда, стоит рядом с Адамом, раскуривая сигарету. На нём одежда, которая стоит столько, сколько тогда стоила вся недвижимость его семьи. Адам одет проще, будто безразличен к тому, как выглядит, но вряд ли дешевле.
Жизнь переменчива. Они стали охрененно богаты, но оба всё так же любят суп с фрикадельками, который до сих пор готовит мама Савелия.
А еще Адам точно также, как и в шестом классе, молча защищает тех, кого считает своими.
Почему-то в эту категорию вдруг попала дочка Филата. Но на эту тему заговорить было пока неудобно.
- Что? - переспрашивает Адам. - Я задумался, прослушал.
- Я говорю, поехали на моей. Выглядишь ты ущербно, брат, и зависаешь. Доставлю в лучшем виде туда и обратно.