А все потому, что на широкой улице у отеля собралось человек тридцать. С детьми, колясками...
К своему глубочайшему удивлению, я узнаю многих из них.
- Доброе утро. Илья, что происходит?
- У вас тут пикет, Рада Владиславовна. Они требуют видеть Алтая. А ни у него, ни у Иссы телефон не отвечает. Вы можете с ними связаться?
Я округляю глаза, читая надписи на плакатах: «Вор!», «Алтай, верни землю нашим детям!», «Правосудие!!»
Вперед выходят мои шумные тетушки и начинают активно махать, подзывая меня.
- Полицию вызвали? - спрашиваю.
- Они вызывали и полицию, и репортеров с федерального канала. Марат вряд ли что-то сможет сделать. Нужен щелчок по лбу сверху.
- Гадство, - психую я. Какая тварь слила, что его арестовали? Да так быстро. - Черт! Черт!
Илья пожимает плечами. Младенцы ревут. Микроавтобус с репортерами паркуется неподалеку. Июльский воздух стремительно нагревается, в полдень здесь будет ад.
- Рада! Доченька, Рада! - кричат тетушки. - Иди сюда скорее!
- Не пускайте никого на территорию, - выпаливаю я. - У нас гости отдыхают, не стоит им мешать.
Репортеры настраивают камеры. Толпа начинает скандировать слово: «Вор».
- Сейчас что-то придумаю.
Глава 38
Придумываю я следующее: вернуться в дом и вымыть голову.
Леплю патчи под глаза. Давайте, влажные кусочки пластика из супермаркета, у вас есть пять минут, чтобы стереть с моего лица ужас и усталость.
Я всегда боялась толпы, особенно такой. Шаг навстречу этим людям — словно прыжок в кипящую воду.
Достаю приличную одежду. Руки слегка дрожат от перенапряжения. Душа болит, не переставая. Я, может, с ума сошла, что так много на себя беру.
Понятия не имею, какое значение детдомовский пацан, закончивший «университет насилия», вкладывает в понятие «любовница», коей я для него являюсь. Не было времени подробно обсудить тактику во время пикетов. Поэтому придется сделать так, как чувствую.
Быстро сушу волосы, наношу легкий макияж. Облачаюсь в блузку и брюки — мой обычный университетский стиль. Бросаю взгляд в зеркало — сойдет. Усилие воли — и уголки губ послушно дергаются, придавая лицу приветливую гримасу. Спасибо папе, улыбаться я умею в самых болезненных ситуациях.
Я выхожу из дома.
И шагаю к воротам.
Дыхание сбивается, словно я уже пробежала марафон, хотя в действительности сделала десяток шагов.
Впереди не просто толпа — это коллективная ярость, питаемая страхом и незнанием. И я должна, черт возьми, выглядеть как человек, у которого все под контролем.
Вспоминаю, как приезжала к папе на праздники в прекрасный дом, в котором жила его жена и его другие дочери. Я шла с улыбкой, когда внутри все выкручивалось от боли. Я прекрасно знала, что мне придется завтра вернутся к бабушке, а они останутся. Я знала, что мне надо быть милой, иначе не позовут больше.
Улыбаюсь той самой улыбкой. Киваю напуганной Светлане и подхожу к репортеру.
- О, здравствуйте! Спасибо, что приехали. Вижу камеры, отлично. Тогда я с удовольствием расскажу, что происходит. Ваши репортажи должны быть объективными, не так ли? У вас есть доказательства слов этих людей? Или мы просто создаем дешевую сенсацию?
Представляюсь, глядя в камеру. Вопросы от репортеров сыплются, как град.
- Вы правда думаете, что громкие заявления без фактов могут решить проблему? Не лучше ли поговорить конструктивно и обратиться к документам? - чешу языком так, будто эти документы у меня под рукой.
- Да, я уверена, что дело закроется на этапе предварительного расследования, - говорю так, будто Исса ответил хотя бы на одно мое сообщение. - Адам кристально чист перед законом. Он платит налоги, занимается благотворительностью. Вы в курсе, что дороги и детские площадки в станице сделаны на его средства, с разрешения мэра, разумеется...
Господи, пожалуйста, пусть они хотя бы выслушают.
- Рада Владиславовна, удерживали ли вас когда-нибудь силой в этом доме?
Репортер с камерой... его взгляд колючий, как будто он уже решил, кто здесь злодей.
Я весело смеюсь.
- Ну, как видите, я прекрасно себя чувствую и спокойно физически покинула отель только что. Разве нет?
- Вы находитесь в розыске.
- Правда? Мне жаль, если я заставила кого-то переживать.
Светлана, Анатолий и Илья стоят за моей спиной, они здесь не для моральной поддержки.
Не подпускают ко мне взбесившихся людей. По лицу Светланы заметно, что в случае чего от нее проблем будет больше, чем от профессионального охранника. Мы не подруги и никогда ими не станем, но сейчас я могу поклясться — Светлана пойдет на все, чтобы защитить меня.
Мои бедные тетушки кричат, что я сошла с ума, что у меня не все дома. Что Алтай — страшное зло. Что он оставил их без денег.
Мои пальцы все еще дрожат, когда я возвращаюсь в отель. Я люблю своих тетушек, я знаю их с рождения. Когда в мою сторону летит первый камень, я не замедляю шага, хотя вижу его почти как в замедленной съемке. Лишь зажмуриваюсь.
Простите, мои хорошие, мне жаль. Но никто из вас не будет драться за меня как вчера на пляже. А он — будет.
Следующий час я трачу на то, чтобы успокоить туристов. Объяснить, что им ничего не угрожает, и это недоразумение вскоре разрешится.
Спустя пару часов Марат пригоняет каких-то недорепортеров-блогеров, понятия не имею, где он их нашел так быстро в глуши, но подписчиков на их каналах достаточно. Я снова выхожу поговорить с толпой. Публично прошу успокоиться, призываю решать вопросы через суд. Беречь себя и детей от солнечного удара. Предлагаю желающим воды.
На контрасте с изможденной истеричной публикой я должна смотреться более-менее адекватно. Долго общаюсь с тетушками, прошу одуматься. Заверяю, что земля отошла Алтаю по закону, что они зря тратят время. Я никак не реагирую на их просьбы встать к ним плечом к плечу.
Днем отключаюсь на несколько часов от усталости, просыпаюсь от того, что кто-то долбится в дверь.
Светлана выглядит непривычно взволнованной. Выпаливает на эмоциях:
- Их становится больше. Темнеет, Рада.
- Илья пригнал еще охрану?
- Да.
- Пусть стоят в оцеплении. Просто стоят. Нельзя применять силу, которая может быть расценена как чрезмерная или опасная. Нельзя грубить и повышать голос. Ты поняла? Ты меня поняла?
- Да. Я не знаю, что делать. Рада, может, людей эвакуировать? Алтая нет. Скоро стемнеет, а их все больше. У нас дети в отеле.
Кира лает за дверью, и мне не по себе становится. Медведица знает, как угрожающе выглядит, она никогда не позволяет себе подать голос, чтобы не пугать окружающих. Только по команде или на прогулке.
- Куда эвакуировать? На чем? - тру предплечья.
- Я не знаю.
- Так. Подожди. Мне нужен Марат.
Я быстро возвращаюсь в дом за телефоном, а тот, оказывается, звонит! Кира, бедная, пыталась меня дозваться! Треплю собаку за холку, чмокаю в морду и несусь к оставленной на диване трубке.
Пропущенный с незнакомого номера. Моментально перезваниваю.
- Малыш, ты как?
Господи боже мой! Адам.
Фейерверк. Эйфория. Радуга, мать ее, до неба.
Голова кружится, я обессиленно опускаюсь на диван и тихонечко скулю сама себе.
- Рада-Рада. Так. Ты где?
Судя по тону он решил, что я в опасности. Соберись. Ну!
- Со мной все в порядке. Я в отеле. Тут пикет... обманутых дольщиков. Под окнами.
- Блядь.
- Мы держимся. Все под контролем. Ты как?
- Только вышел. Телефон разбили, суки, я тут одолжил трубу. Выезжаю к тебе немедленно. Ничего не предпринимай.
- Жду.
Получив впрыск надежды, я набираю Марата.
- Привет еще раз. Мне нужны пожарные машины. Чем больше, тем лучше. Хотя бы две.
- Рада...
- Они спалят отель, а у нас тут дети. Ты хочешь увидеть нашу станицу во всех новостях?
Закончив перепалку с Маратом, я открываю навигатор — трасса от Краснодара до нас сплошь красная. Если вне сезона можно, не напрягаясь, долететь за три часа, в июле путь может занять все семь, если не десять.
Господи, дай мне поводов ничего не предпринимать.
Я быстро варю кофе, наливаю в термос и выхожу на улицу.
Сердце колотится, больно о ребра бьется. Светлана права — их много. Боже, как много народу.
Жара начинает спадать, и у протестующих открывается второе дыхание.
Следующие пять часов в отель и по охране прилетает несколько камней. Обстановка накаляется. Толпа начинает шуметь, она для себя самой становится опасной: кто-то пьет алкоголь, у кого-то кулаки чешутся. Там точно есть купленные заводилы. Высокомотивированные активисты не находятся сами собой.
В десять вечера порог отеля переступают впервые. Отдать должное Светлане, она выходит к мужчинам и еще раз громко-вежливо просит всех покинуть территорию. Пустая бутылка летит ей в голову. Светлана приседает, сжимается. И я даю команду:
- Сейчас!
Ледяная вода сразу из нескольких брандспойтов ударяет по нарушителям. Я звоню в полицию и сообщаю о незаконном вторжении. Это пригодится в суде.
Провокация за провокацией. Они ждут, что мы будет вести себя агрессивно, что мы кого-то покалечим. Как страшно накосячить. Исса, ты бы сейчас не помешал.
Вода в шлангах — ледяная. Наслаждайтесь.
- Топи их всех!
Крики, угрозы, броски камней. Мощные струи воды, сбивающие дольщиков с ног. Сирены приближающихся полицейских машин становятся громче. Нападающих все больше.
Я впадаю в отчаяние, потому что не представляю, что еще можно сделать, если у полиции не получится остановить этот бардак. Господи, в этом селе такой участок крошечный, Марат да еще несколько человек.
Именно в этот момент нас всех привлекает новый звук. Мы задираем головы и пялимся на приближающийся вертолет. Что это? Мчс?
Вертолет садится на пустое поле поблизости. Темная фигура покидает кабину и поспешно приближается к нам. Я до боли сжимаю кулаки, не представляя, кто бы это еще мог быть.