а лопатки.
Я ощущаю себя мертвой, вместе со всеми своими бабочками в животе. Свободной, наверное. Способной двигаться и разговаривать, дышать. И слышать что-то помимо рева толпы.
- Все хорошо, Адам. Я хотела поддержать тебя. Все нормально. Не злись, пожалуйста.
- Она хотела поддержать тебя, - запросто говорит Савелий. - Рада, поддержи его. Я пока пойду получу свои деньги.
А дальше происходит все и сразу. Дверь позади хлопает.
Мой мир сужается до телесных ощущений. Единственное, что имеет значение, это то, как Адам подходит и бесцеремонно притягивает меня к себе. Прижимает, вдавливает, и я, мерзнувшая все это время, как будто обжигаюсь об его горячее тело.
Вцепляюсь в него, путаясь в ощущения, в любви своей дурной путаясь. Картинка перед глазами черно-красная, я судорожно обнимаю Адама, наверное, впервые по-настоящему понимая, на что он способен, и что он этими своими руками делает, помимо ласк и объятий. Я обнимаю его, потому что все происходящее — из-за меня, и он тут на ринге выполняет мою просьбу, а моя задача — греть. Но как же я могу, когда сама словно ледышка? Чертовы бабочки, что порхали все это время, не шевелятся.
Я обнимаю его крепко крепко, он впивается в мою шею разбитыми губами. Я стараюсь не вдыхать его запах, потому что его так много сейчас, он пропитан болью, чужим страхом, алчностью, и потому что обычно мы всегда занимались любовью чистые и красивые.
Испуганным зайцем замираю, но ровно до того момента, пока он не целует меня в губы, и это действует как рычаг. Я начинаю рыдать, биться в истерике. Я впиваюсь в него ногтями, не позволяя отстраниться, и шепчу:
- Я думала, ты меня бросил. Я думала, ты бросил меня. Бросил в тюрьме. Я думала, что...
- Ты с ума сошла?
И меня снова пробирает до косточек.
Дальше все происходит как в черно-белом старом кино: звуки исчезают, даже гул толпы отходит на второй план. Адам двигается быстро, умело, как всегда, впрочем. Здоровый, крепкий, тренированный убийца, идеально владеющий своим телом. Я тоже стараюсь, грею, грею его, но при этом ощущаю себя словно кукла сломанная. Штаны широкие, избавиться от них получается просто.
В следующую секунду Адам впечатывает меня в стену и насаживает на себя. Я задыхаюсь от ощущения предельной заполненности и легкой боли. Его частое дыхание жжет кожу, мои уши заполняет его низкий стон Я запрокидываю голову и, после первого же толчка реву сильнее. Не от боли, не от того, что боюсь его сама. Я просто не могу остановиться. Плачу навзрыд от того, что его кожа снова под моими пальцами, что жар его тела подпитывает мое, что я свободна.
И он знает это. Потому что в любой другой ситуации мои слезы привели бы его в ужас, но сейчас он лишь двигается. Он двигается во мне быстро и нетерпеливо. Хватая меня за талию. И целуя. Целуя так, словно нет у него этот ужасного шрама, словно он сам собой больше не брезгует. Вот он такой, как есть, не скрываясь.
Я успеваю кричать и плакать, занимаясь с ним любовью в этом ужасном месте. Грея его взбесившуюся душу так, как только это возможно, пока не иссякаю полностью и на замираю, растворяясь в звуках толчков и его стонах.
Быстрая пульсация внутри повергает в шок. От эмоций немеют руки и ноги. И сама я задыхаюсь, глаза закрываю, пока он целует мой подбородок, шею, щеки.
Пока осыпает грубыми поцелуями.
Глава 48
Полгода спустя
Исса
Исса прижимает трубку к уху и выдает меланхолично:
- Алтай, привет, чем занят?
- Тренируюсь. Ты приехал? Рада должна быть дома, заходи. Я скоро буду.
- Заткнись, - шипит сидящая рядом Рада. - Просто закрой свой рот, окей? Я сама разберусь.
Исса усмехается. Непременно, рыба моя.
- Вообще-то она сидит в моей машине. Твоя дама сердца только что расфигачила ювелирку в нашем тэцэ. Там все в стекле.
На целую секунду становится тихо так, что он слышит биение ее сердца. Как у пойманного в смертельный капкан крольчонка. На эту секунду ему даже жаль ее становится.
Адам отмирает:
- Блядь. Погоди, что?
***
Спустя час Исса все также меланхолично курит на крыльце, любуется на волнующееся море.
Ветер усиливается, вечером будет шторм.
Хотя, судя по крикам, он уже вовсю фигачит.
Они двое ругаются так, будто двадцать лет вместе прожили. Исса с самого детства видел такое у родителей, и если это любовь, то пусть она нахрен катится из его жизни куда подальше.
Закуривает вторую.
- Ты не понимаешь?! Они отказались меня обслуживать! Так и заявили — покиньте, дескать, магазин. Обозвали бандитской подстилкой. Я что должна была сделать?! Молча уйти?! Меня оскорбили!
- Позвонить мне, например. Твою мать, Рада, поедем завтра в город, выберешь себе любые цацки!
- Я хотела те.
- Де ептиль!
- Какого черта они разговаривают со мной в таком тоне?!
- Я не собираюсь тебя воспитывать! - рявкает Алтай. - Ты че как маленькая?! Черт возьми, Рада, какого хрена ты творишь?
- А ты что творишь?! Тебе можно, а мне нет?!
Алтай выходит на улицу и достает сигарету, прикуривает. Костяшки его пальцев покрасневшие, на лице следы ссадин от последнего боя, в башке — хер пойми что. Смотрит вдаль. Помалкивает.
Все катится в пропасть с еще больше скоростью, чем десять лет назад.
Исса ровным голосом рассказывает новости. Смерть графа была некстати, но в тот момент они еще не понимали насколько. Землю выкупили на имя Алтая, после чего сделками заинтересовалась администрация. Это ошибка Иссы, он был полностью уверен, что ситуация пройдет ровно-гладко.
Не прошла.
Адаму предложили новую сделку. Теперь через него проходит здоровенный денежный трафик из госбюджета в карманы администрации. Исса следит за тем, чтобы Адама после всех махинаций не посадили. За этим он в общем-то и приехал, чтобы обсудить условия очередного договора.
По пути ему позвонил владелец торгового центра, в котором Радка устроила представление. Алтаю напрямую звонить побаиваются.
Закончив обсуждать дела, Алтай произносит:
- Дай номер этого чувака, чей торговый центр. Надо будет решить вопрос.
- Будешь возмещать ущерб?
- Возмещать? - переспрашивает Адам. Затягивается: - Вообще-то я рассчитываю получить извинения. Они ее не хотели, блядь, обслуживать. Еще раз такое повторится, закроем эту организацию.
Исса качает головой. Тормоза придумали трусы, и Адам видимо решил дальше без них по жизни двигать.
- Ты понимаешь, как это со стороны выглядит?
- Как? - поворачивается Адам. В упор смотрит.
- Как будто местные князья в край охуели. Народ напрягается.
- На месте торгового центра построим детский центр какой-нибудь, - посмеивается Адам. - Народ оценит. Хотя бы раз какая-то проблема с народом у нас была?
- Пиздец, Алтай. - Исса тушит окурок. - Когда всех победишь, что делать будешь?
Дверь позади хлопает. Радка в белом теплом костюме приветливо улыбается, словно они только что не ругались насмерть.
- Что вы замолчали? Секретничаете?
Алтай тянет к ней руку, чтобы обнять, она быстро целует его в щеку, но после этого сразу выкручивается.
- Я прогуляюсь до моря. Исса, заходи, я приготовила бутерброды и салат. Все на столе.
- Малыш, - окликает Адам.
- А? - она оборачивается.
- Не злись на меня. Ну?
- Я тебя тоже люблю, - улыбается она и несется к морю.
- У нее сложный период, - говорит быстро Алтай. - Ей нужно время.
- Время на что? Понять, что нельзя ни с того ни с сего портить чужое имущество? Тебе запись с камеры скинуть?
- Отвали от нее, - перебивает Алтай. - Просто. Отвали от нее сейчас.
- Слушай, решать, конечно, тебе, но в нашу сторону идет ураган. Ты не хочешь ее отправить в большой город? Месяца на два. Может к психологу походит или еще что-то такое. Или вдвоем езжайте, еще лучше.
- Я не могу, у меня бои же.
- Сколько осталось?
- Четыре.
- Продлевать участие на следующий сезон будешь?
- Блядь, конечно, нет, - отсекает. - Святоша, я дни считаю, когда это дерьмо закончится.
Исса не верит ни единому слову. Адам втянулся.
Рада ходит на каждый бой. Больше не прячется под капюшоном, стоит в первом рядом, смотрит своими пустыми глазами, как он людей на ринг укладывает. Став частью черепах, Адам получил неприкосновенность. Влиятельные люди объяснили Катерине, что идею испортить жизнь Раде стоит оставить в прошлом. Объяснили так, чтобы она поняла. Рада получила полную свободу действий. И вообще полную свободу.
Она могла бы уехать после перого же боя Адама, вернуться в столицу, восстановиться в университете, но она осталась. Живет в «Заливе свободы», хотя зимой здесь тоскливо и адски холодно. Поддерживает Алтая во всем, периодически теряя берега сама.
- Съезди сам куда-нибудь на пару месяцев. В Азию, например, - советует Адам. - Там сейчас тепло. Не грузись, прорвемся. Я закончу с боями, проведу эту чертову сделку для администрации, после чего все вернется на круги своя. Прошлый год был нервным, к середине этого станет спокойнее.
- Я-то съезжу, а ты подумай над тем, к чему все идет.
- Мы не в гостях у сказки.
Они как раз допивают кофе, когда Рада возвращается. Опухшее лицо, глаза красные. Очевидно, зареванная. Она продолжает лучезарно улыбаться, как ни в чем не бывало, но тактичный Савелий остро ощущает себя лишним.
Спрашивает у Рады, придет ли она в церковь в это воскресенье, после чего уезжает к себе.
Глава 49
Адам
Кира носится по пляжу, получая искренне собачье удовольствие от сопротивления порывам ветра.
Холодно.
Адски холодно, в феврале будет еще хуже. Зима на его море обычно не снежная и не морозная, но зато она мастерски продирает до костей ледяной сыростью. Зима как зима. Лютая, злая, такой ей и положено быть.
Адам смотрит на серую водную гладь, машинально потирает поврежденную кожу на лице. Знакомая бугристость, пожизненное клеймо да еще и на таком видном месте. Кто-то действительно думает, что ему нравится таким быть. Нравится, когда окружающие брезгливо отворачиваются. Всегда, блядь, мечтал.