Уродство. Когда у тебя ничего нет кроме внешности и физики, отличный от судьбы нокдаун.
Алтай никогда в общем-то не парил в облаках. Голод, зависть и гордость здоровски прибивают к земле. Потом стало похрену — улица перед ним, ринг или здание суда. Все едино, лишь методы разные. В конце концов, ты или тебя.
Еще он всегда много работал. Лайфхак - если измотаешь себя настолько, что веки сами собой смыкаются, то мозг априори не способен на самокритику. Мало кто из его окружения любит оставаться один на один с самим собой, у каждого свои методы уходить от вечерней атаки совести. Наверное, нечестно использовать Святошу как индикатор адекватности, но Адам использовал.
В итоге ведь ты или тебя, без вариантов. Жизнь такая. Зачастую жестокая, серая, с привкусом металла и соли. И все равно ведь хотелось. Жить хотелось да так сильно, что вставал раз за разом. Для чего? Зачем?
Ничтожество. Убогость. Что тебе надо? Чего ты добиваешься? Ты никому не нужен. Перестань сражаться, прекрати цепляться.
Он слышал эти слова от разных людей на разных этапах жизни и в разных вариациях.
Алтай давным-давно перерос детское желание всем все про себя доказать, но иногда призраки прошлого всплывают в памяти, словно не убиваемые поплавки.
В каждом поединке есть правила, некоторые из них можно нарушить. Важно узнать первому, какие именно. Для этого следует иметь быстрый ум, крепко держать за хвост удачу и ничего не бояться. Все, что у него есть, он взял сам.
Выбрал по своему вкусу.
Когда Раду арестовали, Адам впервые за много лет по-настоящему взбесился. Все поплавки, какими жизнь наградила, разом всплыли, окружили, дезориентировали. Он слишком хорошо помнил, как это, лежать на дне. Те самые ощущения. Освободившись из очередного ареста, он лично нашел курьера, доставившего цветы и выбил из него информацию. Он навсегда закрыл ту цветочную лавку. Он прошел по цепочке вплоть до Павла. Он... много чего сделал. И возможно, переборщил.
Адам возвращается в дом, моет Кире лапы и отпускает акиту отдохнуть на лежанке у батареи. Рада его снова не встречает. Не бежит навстречу, не кидается на шею.
Из надлома в его душе водопадом льется терпение. Мало кто поверит, но у него всегда было много терпения к людям.
Рада сидит у камина с пустым бокалом. Адам подкидывает пару поленьев в костер, берет со стола бутылку. Неспешно присаживается рядом с ней.
Она кажется ему такой красивой, что он отворачивается, дабы не ослепнуть.
- Малыш, ты как сегодня?
Подливает ей немного ее любимого красного вина.
Она вздрагивает.
- Меня арестуют? Ну, за погром в ювелирке, - смотрит на него внимательно. Глаза — карие, такие глубокие, что ему не по себе. Он видит в ее глазах столько эмоций, что эмпат Савелий позавидовал бы дару.
Сам же Адам не считает себя глубоким человеком, и сейчас ощущает замешательство.
Усмехается и качает головой, она тоже улыбается.
- Круто. Прости за ту сцену, я и правда повела себя по-детски. Мне было больно.
- Ты прости, что повысил голос. - Он действительно его повысил, когда они ругались, она испугалась и замолчала. - Они тоже извинятся перед тобой.
Она качает головой, хмурится.
- Не надо. Проехали. Слушай, а тот цех, который вы получили в пользование. Твое первое имущество, с которого у тебя начался успех. Папа сказал, что вы грохнули бывшего владельца, старика Яльцева. Это правда?
- Нет, - отвечает Адам с улыбкой, и Рада утыкается ему в грудь.
- Я так тебя люблю. Так сильно тебя люблю, Адам. Я не думала, что мне будет настолько плохо из-за... - она замолкает, не способная озвучить причину. Его самого подташнивает от беспомощности. - Я просто... прости, я соберусь. Мне нужно еще немного времени.
Он поглаживает ее по голове.
- Старик Яльцев до сих пор жив-здоров, живет на моей базе в Архызе. Потеплеет, съездим туда.
- Правда? Серьезно, он жив?
- Восемьдесят пять будет в этом году, если не ошибаюсь. Горный, сука, воздух, экология. Старик следит за стройкой. База старая, там по-советски все, я снес пару зданий. Весной займемся этим проектом. Будет у нас сеть «Свободных» отелей.
- Вау. Слушай, а тогда почему он отдал тебе цех? Просто так?
- В благодарность.
- Расскажи, - она делает глоток вина.
Адам возил Раду отдыхать в самые прекрасные места, какие только знает. Снимал яхту, дарил бриллианты, цветы, сумки. Он тратил на нее огромные деньги, чтобы вызвать кратковременную улыбку. Рада забеременела в тот вечер, когда он грубо взял ее в черепашьем притоне. Это была его вина, он пренебрег правилами. Она так боялась сказать ему, трогательно нервничала. А потом, когда он отреагировал положительно, радовалась. Врач сказал, что срыв первой беременности может быть вариантом нормы, что стоит отдохнуть несколько месяцев и попробовать зачать еще раз. Что стресс — плохой спутник беременности. Алтай был все время рядом с ней, он действительно старался, потому что так ощущал, но как будто делал хуже.
- Яльцев приватизировал тот цех еще в девяностые. Как следует не оформил, об это узнали адыгейцы. Пацаны приехали на трех тачках.
- Хотели отжать?
- Ага, он попросил у нас помощи. Мы приехали, отбились. Почти... без потерь. Потом, кстати, сдали этот цех твоему отцу. За год накопили денег, дали в долг. И пошло поехало.
- Отбились — это как? Стреляли? - она прицеливается указательным пальцем. - Пиу-пиу.
- Стреляли, малышка.
- Страшно было?
- Очень. - Он целует ее в лоб.
- Ты всегда прямолинеен.
Он вдыхает ее запах и сознательно закрывает глаза, чтобы ощутить аромат кожи полнее.
От любит, как она пахнет, как выглядит, говорит, смеется. Он сам слово «любит» использует часто и легко, поэтому не понимает, как назвать то, что ощущает сейчас.
Его сердце колотится быстрее. Он целует ее ладонь, потом касается губами шеи. Сжать бы ее в объятиях и целовать. Целовать-целовать-целовать, любить, к себе прижимать чуть ли не до смерти, чтобы душа горела. Ему нравится в ней все. Он давным-давно сознательно опошлил слово «любовь», и теперь у него нет подходящего определения для того, что с ними двумя происходит.
Рада чуть отклоняется, и он смотрит на огонь. Ее капризы, негативные реакции, плохое настроение - его не раздражают.
В камине весело хрустят дрова. Ветер с гулом врезается в окна.
- Адам, я справлюсь. Мне нужно еще немного времени, прости, пожалуйста.
- Перестань извиняться, - раздражается он.
- Я тебя люблю, - шепчет она.
Следующим утром он просыпается от шума ветра за окном. Забор в этот раз не должно свалить, он хорошо его укрепил.
Не открывая глаз, Адам поворачивается к Раде. Привык, что она горячая, мягкая рядом беззаботно дрыхнет. Притягивает к себе и вдыхает ее запах. Тело реагирует мгновенно, он закрывает глаза и прижимается кубами к бархатистой коже.
Ответную реакцию он расценивает как положительную, и накрывает руками грудь. Она выгибается, подставляя ему ягодицы, сердце тут же ускоряется. Шпарит болезненными ударами о ребра, у него внутри столько жара, что он может все здесь испепелить. Он буквально весь оживает.
Оттаяла?
Они ласкают друг друга, Рада обхватывает рукой член, а потом ныряет под одеяло. Нежные губы и ловкий язычок, тягучие сочные поцелуи, усиливающиеся ласки. Сопротивляться не хочется, и он с удовольствием кончает ей в рот. С ней ему потребуется пара секунд, чтобы продолжить. Буквально несколько ударов сердца, но за это время Рада успевает выпутаться из-под одеяла и убежать в ванную.
Она одевается как метеор и уносится с Кирой на прогулку.
В холод и дождь. Адам смотрит из окна некоторое время на то, как Радку едва не сдувает ветер, и как она усиленно терпит непогоду. Ему сложно определить то, что он чувствует. Слова-то нет подходящего. Любил он каждую свою девку, которую имел. Как-то по-своему, бегло, урывками, но любил ведь. Хотел. Уж точно без отвращения трахал. По собственному желанию и выбору.
А с ней что же тогда? Когда определения нет, то нет и чувства, это всем известно. Ему тоже, разумеется.
Когда Рада возвращается, Адам наблюдает, как она стряхивает дождевые капли с куртки. Её щёки раскраснелись от ветра, а волосы прилипли к лицу. Он говорит запросто:
- Сюда идет ураган. Я предлагаю тебе пересидеть его в Краснодаре.
Она пожимает плечами и без раздумий отвечает:
- Хорошо, как скажешь.
Глава 50
Рада
Красивая квартира и должно быть, с видом на реку Кубань. Адам любитель света и панорамных окон, поэтому я предвкушаю, что увижу.
В город мы приезжаем рано утром, Адам вручает ключи и немедленно отправляется в суд, а я спокойно захожу в подъезд, здороваюсь с консьержкой, поднимаюсь в лифте.
Наша квартира находится на предпоследнем этаже. Ну, разумеется.
Красивый современный подъезд, мощная входная дверь. Вставляю ключ в замок, поворачиваю. Все это на автомате, без каких-то особых эмоций. Я пытаюсь радоваться жизни и ценить то, что имею. Но ресурс как будто закончился. Все время хочется плакать, а когда я вижу его, то это желание становилось нестерпимым.
И я не могу винить ни в чем Адама, глупо злиться на волка за его инстинкты. Тем более, что я сама к нему пришла, а все стальное — последствия.
В день ареста мне как будто что-то подмешали. Я явно была не в себе, когда подписала признания, когда смотрела бой, когда занималась с Адамом любовью. А когда случилась беременность, впала в полный шок, но набралась смелости и обо всем рассказала.
Мы спокойно поговорили, он признался, что ему со мной охуенно, а я ответила, что тоже не хочу уезжать.
Я допустила ошибку, когда пошла в ближайшую клинику. Оказывается, все откуда-то знали, кто я, и с кем живу. Кто бы мог подумать, что первая дочка Филата станет такой на районе популярной! Разве я, поступая в универ, могла представить, что именно меня прославит?