От воспоминаний о детстве внутри все медленно закипело. Припомнились старые обиды: насмешливая снисходительность брата, шепотки придворных и слуг, надменность и брезгливость королевы, а самое главное – полное попустительство этого безобразия со стороны отца. Он-то точно должен был знать, что сокрыто внутри меня, и должен был мне помочь. Научить и защитить на тот самый случай, если кому-то живой бастард станет мозолить глаза! Да и вообще: мог бы уделить минутку своего монаршего времени и сообщить, что во мне есть что-то не от человека.
Я почувствовала себя очень одинокой и злой. Ничего, вот совладаю с силой, вернусь домой и все-все-все припомню. И правду всю вытрясу. Не знаю из кого, но вытрясу. И девицу, заказавшую меня гильдии, найду и продам какому-нибудь настоящему злодею, чтобы на своей шкуре прочувствовала все прелести плена.
Мысли о грандиозной мести взбодрили, и я с удвоенным энтузиазмом приступила к занятиям. Первой жертвой моей практики стал гребень, лежавший на полке в шкафу. Глубоко вздохнув и от усердия зажмурившись, я поманила его раскрытой ладонью. Выждав с полминуты, осторожно приоткрыла глаз и не смогла сдержать радостного возгласа. Сработало!
Гребень парил посреди комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяя движения указательного пальца. Следом в воздух поднялась полупустая сумка колдуна, потом книга. Я стрельнула взглядом на лампу на комоде, и та, задрожав, приподнялась на полсантиметра и поплыла ко мне. Это оказалось легче, чем все прошлые попытки занятий. Всему виной точно была вчерашняя выходка Фэрфакса – я чувствовала, как что-то внутри стало каким-то другим. Словно что-то освободилось, сбросило оковы и заняло законное место.
Попробовав раз, сложно остановиться. Меня захлестнул азарт: за следующие пять минут я подняла в воздух еще десяток мелких предметов и заставила их кружиться вокруг. Прикрыв глаза, представила, как поднимаюсь сама. Кровать дрогнула, ножки скрипнули и оторвались от пола. Пробудившаяся сила и не думала останавливаться, и вместе с кроватью поднялись комод и один угол книжного шкафа.
Знакомый по кошмарам зуд кольнул запястье. Я поднесла руку к глазам, с каким-то равнодушием увидев проступившие на коже серые отметины, похожие на следы пальцев. Тут же на плечи словно навалилась скала, и я не удержалась от громкого стона. Вместе с ним исчезла и магия, а левитировавшие еще секунду назад предметы повалились вниз. Мебель с громоподобным грохотом упала на пол, склянки в сумке громко звякнули, и я не сомневалась – целых не осталось. Из треснувшей лампы вытекло масло, в него угодило несколько книг и личных вещей колдуна.
Я только успела подумать, что повезло, как масло вспыхнуло голубоватыми искрами. Досадливо вскрикнув, я стянула покрывало на еще не успевшие заняться огнем книги и поспешно прихлопнула слабые язычки пламени. Справившись с пожаром, в изнеможении опустилась на пол, растерянно оглядывая спальню. Она стала напоминать место побоища, а в воздухе усиливался горьковатый травянистый запах пролитых настоек.
Никаких отметин на руке больше не было. Я вертела ею в разные стороны, рассматривая под всеми доступными углами, но так ничего и не увидела. Сдув упавшие на лицо пряди, я замерла, прислушиваясь. Храп прекратился.
Высунулась из спальни я как раз вовремя: Фэрфакс сел на диване, потирая виски. Он встретился со мной взглядом, и я замялась, не зная, как себя вести.
– Доброе утро, – наконец поздоровалась я, выходя в гостиную и закрывая за собой дверь. Колдун неразборчиво промычал что-то в ответ. – Как ты себя чувствуешь?
– Бывало хуже, – спустя несколько долгих секунд, прислушиваясь к ощущениям, ответил мужчина. Он провел рукой по зажившей ране, с отвращением сбросил остатки праздничной рубашки и потянулся, хрустнув костяшками пальцев. – Надеюсь, ты не собираешься делать из этого трагедию?
– В мыслях не было, – соврала я, пристально разглядывая свежий шрам. С одной-то стороны, очень хотелось научиться применять силу, а с другой – она же меня до чертиков и пугала.
– Тогда перестань так смотреть.
Смутившись, я переключилась со шрама на его живот. На правом боку желтел застарелый синяк, хорошо гармонирующий с отметиной на щеке Фэрфакса. Точно получены в один день. Интересно, кто его так?
Колдун под моим взглядом нахмурился, поджал губы и направился в спальню. Спохватившись, я перегородила ему путь:
– Тебе лучше лежать!
– Сначала переоденусь.
– Зачем?
– Зачем? – эхом повторил Фэрфакс и усмехнулся. – Прикрыться от тебя. Ты на мне еще одну дырку сделаешь.
– Я принесу.
Колдуну надоело препираться, и он довольно грубо отодвинул меня в сторону. Резко распахнув дверь, Фэрфакс замер на пороге, оглядывая бардак.
– Я могу объяснить, – мне оставалось только оправдываться. – Это случайность.
Мужчина поднял с пола промокшую дорожную сумку. С горьким вздохом вытащил заляпанную вязкой жижей маленькую книгу в черном переплете. Я чуть ли не до крови прикусила щеку изнутри, панически вспоминая, что книжку эту Фэрфакс читал постоянно и, видимо, очень любил.
– Надеюсь, тебе понравилось громить мою спальню. За что? Неужели все из-за вчерашнего?
– Да, то есть не совсем. Я пробовала, тренировалась… И оно получалось, а потом не получилось, и все упало.
– Откуда упало? Что упало?
– Я подняла их в воздух. – Я ожидала, что колдун разозлится еще сильнее, но он смолчал, с досадой проверяя остальные карманы. Несколько пузырьков не разбились, и он переложил их в ящик комода. – Извини. И не злись, пожалуйста.
Выглядел мужчина все так же потрясенно, словно я не комнату его разрушила, а воткнула нож в спину. Но все же не торопился срывать на мне гнев, а даже будто бы заинтересовался. Он глубоко вдохнул, качнул головой – в этот момент я была готова поклясться, что он спорит с самим собой, зачем вообще оставил меня, и повернулся:
– Не буду. Покажи. Забери ее.
Просьба колдуна была ожидаемой. Я уставилась на многострадальную сумку, сосредоточилась и попыталась ее протянуть. Когда спустя минуту попыток ничего не произошло, колдун громко прочистил горло.
– Не получается. – Я чувствовала себя ужасно глупо.
– Конечно, – фыркнул мужчина, разжимая пальцы и выпуская сумку на пол. Та шлепнулась вниз с отвратительным мокрым звуком, несколько недобитых осколков мелодично звякнули внутри. Колдун перешагнул через нее, открыл шкаф и накинул на плечи чистую рубашку. – Я даже знаю почему.
– Почему?
Фэрфакс отвечать не стал. Вместо этого с силой захлопнул шкаф – бедная дверца отскочила обратно, жалобно скрипнув, – и вышел из комнаты. Он чертыхнулся, заметив бурые кляксы на ковре, и прошел в кухню, где сердито загремел посудой. Оглядев напоследок учиненный беспорядок, я уныло побрела следом, ожидая если не физической кары, то точно словесной гадости. На его месте я бы подобное просто с рук не спустила.
– Ты выглядишь так, будто вообще не спала, – удивительно миролюбиво бросил колдун, налив себе воды. – Опять кошмары?
Внутри все сжалось, когда перед глазами пронеслись обрывки давешнего сна, а потом они сменились воспоминаниями о ночи в переулке. Стоя в светлой теплой комнате, я вновь почувствовала осеннюю промозглую сырость и, что самое странное и пугающее, чужую ладонь на своем запястье. Даже вспомнила, что кожа у того незнакомца была мягкой, но холоднее ночного воздуха. Все-таки он не оживший сон, и колдуну, пусть и не считает мои слова серьезными, стоит об этом знать.
– Я бы хотела поговорить.
Фэрфакс замер, так и не донеся кружку до рта.
– О том, что произошло вчера?
– И об этом тоже. – Я замялась, заметив, как помрачнел колдун. – Мне очень жаль…
– А мне казалось, что ты, наоборот, должна радоваться: помнится, я устал слушать твои пустые угрозы и про казнь, и темницу, и гвозди под ногтями. Наконец-то хоть что-то из этого осуществилось.
Я не нашлась что ответить и закусила губу.
– Если тебя так мучает совесть – я не злюсь. Вышлешь из Капитолия две сотни золотых, и забудем об этом, – проговорил он, залпом опустошая чашку. – Мы можем начинать?
Я коротко кивнула, подходя к столу. На самом деле, мне хотелось грубо осадить Фэрфакса и заставить выслушать. И так уж и быть, часть с извинениями я бы точно из этого разговора вычеркнула!
– Так почему у меня не получилось?
– Потому что ты слишком много об этом думаешь. Это простейшая магия. Ты можешь управлять ею инстинктивно. – Колдун убрал руки, и чашка медленно закрутилась в воздухе. – Заставить полететь, разбиться, повиснуть. Это легко, видишь?
Я наградила его недоверчивым взглядом. Может быть, для колдуна и легко.
– Поймаешь? – Фэрфакс не успел договорить, а чашка уже устремилась к полу. Я потянулась вперед, но не успела: она разбилась на несколько крупных осколков в дюйме от моих пальцев.
– Магией, – снисходительно упрекнул колдун.
– Да это невозможно!
– Ты просто не хотела. – Фэрфакс снял с полки еще одну чашку, сделал шаг назад и разжал ладонь. – Когда-то это был любимый набор Амелии. На твоем месте я бы очень постарался.
Я попыталась сосредоточиться, представить, как маленькая чашечка с веселым орнаментом из разноцветных птичек парит в воздухе, но опять провалилась. Колдун притворно вздохнул и сделал то, чего я от него никак не ожидала: следующую тонкую фарфоровую тарелку запустил точно мне в голову.
Тарелка замерла почти перед самым носом. Пискнув, я пригнулась, и она продолжила полет, разбившись о стену. Фэрфакс и не думал останавливаться: в ход пошла еще одна – от нее я увернулась так же, как и от последовавших за ней двух пузатых чашек.
– Что ты делаешь?!
На мой возмущенный окрик мужчина не обратил внимания, явно наслаждаясь погромом. Круглой масленкой он целился мне в лоб, но та не достигла своей цели, зависнув перед носом.
– Действительно большой прогресс всего лишь за ночь, – весело объявил Фэрфакс, когда я зашвырнула масленку обратно. Он отбил ее не глядя, отмахнувшись, словно это была пушинка. – Интересно, а если бы все-таки поцеловал?