Интересно, насколько сильно он разозлился? Я на его месте была бы вне себя от ярости: столько усилий, чтобы помочь девчонке, а она выкинула самую большую глупость, на которую только была способна. Еще и подначивала, что сделала это из лучших побуждений.
Странное дело: стоило взять медальон в ладони, как тревоги немного отступали. Я заметила это на вторую ночь, и теперь всегда держала его при себе, на всякий случай. А еще потому, что украшение напоминало о жизни, которая у меня была всего пару дней назад.
В засаде пришлось провести добрых три часа, но темного я поймала по пути в подвал. У мага было хорошее настроение, поэтому вместо привычного равнодушного приветствия Сайлас спросил:
– Почему у тебя кровь?
Из носа опять потекло, и я утерлась тыльной стороной ладони. Кровь оставила бурый след.
– Сегодня полная луна, – напомнила я магу.
Он удивился, даже остановился и оперся на перила, глядя на меня снизу вверх.
– Проклятие, – сухо напомнила я.
– А, точно, – темный рассеянно кивнул. – Ты не смогла его снять?
Моим ответом было угрюмое молчание. Мужчина повернулся спиной, но все же поманил пальцем, прежде чем продолжить спуск.
Сегодня подвальный зал, служивший лабораторией, напоминал склад, который перевернули вверх дном, а все ценное растащили вдоль стен и по углам. Пустое пространство в центре было расчерчено наполовину стершимися линиями, складывающимися в сложный рисунок.
Едва маг вошел в подвал, как мгновенно изменился: от рассеянности не осталось и следа, взгляд посуровел. Мужчина теперь больше напоминал того злодея, который напал на поместье Хёрстов, и вместе с этим в нем появилась какая-то заинтересованность, что ли. Я замечала подобные перепады настроения уже не в первый раз, но пока так и не придумала, как это может мне помочь.
– Руку.
В холодном свете ламп метка, появившаяся из-под закатанного рукава платья, казалась посеревшим ожогом. Кожа вокруг него загрубела и шелушилась. Смотреть на нее было неприятно, поэтому я отвернулась.
– Для своего последнего дня ты держишься слишком бодро, – изрек темный. – Что ты сделала?
– Ничего. Фэрф… мой друг поделился жизненной силой.
– Поделился, – эхом повторил мужчина. – Жаль, я-то рассчитывал, что ты попробуешь использовать свою магию. Эффект был бы занятный.
– Я не умею использовать эту силу…
– Что-что? – переспросил маг, бросая на меня быстрый взгляд.
– …А если бы и попробовала, то оно бы меня убило.
– Если бы ты не успела снять его раньше. Довольно. Какой смысл рассуждать о том, что не случилось? – Он крепко сжал запястье, и метка отозвалась вспышкой боли. Я практически до крови прикусила губу, сдерживая вскрик. – Ты говоришь, что не используешь свою силу. Почему?
Темный разжал пальцы. Отпечатки от них побагровели, но не исчезли.
– Времени не было, – потирая ноющую руку, буркнула я.
– Теперь у тебя его предостаточно, – Сайлас отошел к раскрытому дорожному сундуку, порылся в нем, что-то взял и вышел на середину комнаты. Критично оглядел узор под ногами, быстро и беззвучно шевеля губами, затем присел на корточки, поддернув полы длинного камзола, и принялся обновлять линии.
– Они остались. – Я потерла изменившуюся метку. Особых улучшений в состоянии пока не чувствовалось.
– Конечно. Это на случай, если ты решишь на меня напасть. Тогда проклятие сработает, и ты умрешь. В остальных случаях можешь тренироваться сколько захочешь.
– У меня нет желания, – признание вышло честным. – Магия не принесла в мою жизнь ничего хорошего. Наоборот, одни неприятности.
– Совсем ничего стоящего?
– Она все у меня отняла.
В общем-то, это было правдой. Не будь пророчества, так волновавшего моих похитителей, жить бы мне долго и счастливо в своем королевстве. Не пробудись во мне сила, то как минимум не пересеклась бы с темным.
– Если будешь постоянно сожалеть о потерях, никогда не станешь великой, – маг методично расчерчивал пол геометрическими фигурами. Черный мел, соприкасаясь с камнем, начинал дымиться. – Прошлого не изменить. Если оно было паршивым – отомсти в будущем. Вот что двигает к совершенству. Подай свечи.
– Одной мести достаточно, только если ищешь повод умереть, – тихо пробормотала я, расставляя резные бруски из бурого воска по углам сложного многогранника. – Нужно еще и что-то, ради чего жить после.
Сайласу мое замечание будто бы понравилось. Во всяком случае, он не стал спорить и не отослал меня прочь. Закончив, он почесал подбородок, окидывая взглядом изрисованный пол.
– Жить ради чего-то… Не очень похоже, чтобы ты верила в жизнь после того, как сюда пришла. Хочешь сказать, что сделала это ради жизни кого-то другого?
Я не знала. Вернее, разум отказывался это признать, а сердце бешено забилось в груди. К лицу хлынула краска. Темный закончил чертить последнюю линию и уставился на меня. Под его пристальным цепким взглядом стало не по себе.
– Тогда тебе не повезло, – спустя полминуты объявил маг.
– Почему? – Я знала, что от вопросов лучше воздержаться, но ранее не проявлявшийся сочувствующий тон темного вызвал любопытство.
– Потому что любовь сделает тебя слабой.
– Никакая это не любовь! – тут же взвилась я. – Это из чувства благодарности и благоразумия.
– Называй как хочешь, мне все равно. Если успела это потерять – хорошо. Это быстрее пробудит силу, а то сейчас ее клещами придется вытаскивать. Мастерство приходит только через боль. Разве тебя этому не учили?
– Ничему меня не учили, – с горькой яростью прошептала я, – никто меня к этому не готовил. Я должна была стать женой какого-нибудь мелкого дворянина, и все, что нужно было бы делать до конца жизни, – вышивать, собирать компанию таких же женушек да посещать сиротские приюты. В моей жизни не должно было быть магии!
– Звучит скучно.
– Но это то, что должно было быть, понимаешь? – Я не знала, какой реакции рассчитывала добиться от темного. Едва ли он сможет понять мои чувства. Я и сама их не понимала. Говоря откровенно, часть меня наотрез отказывалась возвращаться к прежней дворцовой жизни.
– Самое паршивое, – Сайлас выпрямился и хлопнул в ладоши, избавляясь от меловой крошки, – заблуждаться в том, кто ты есть. И если с этим не разобраться, ты так и будешь отвергать свою сущность.
– Я и так знаю, кто я.
– Тогда пора бы это принять.
Прежде чем я успела соврать, что и с этой проблемой как-нибудь разберусь, темный прижал бледную ладонь к моему лбу. От обжигающего холода в глазах потемнело. Мне бы взять себя в руки да вырваться, но мир вокруг вдруг поплыл: стены замка осыпались, плиты под ногами раскрошились, уступив место траве и земле. Над головой раскинулось пасмурное ночное небо.
– Где мы? – с трудом унимая дрожь, спросила я.
– В твоем самом первом воспоминании, – Сайлас заложил руки за спину и не спеша пошел навстречу ветру. – Выясним, с чего все началось.
Глава 22
Моросил мелкий дождь. В окнах первого этажа приземистой усадьбы ярко горел свет. Его даже хватало, чтобы осветить часть двора и кусочек высокой каменной стены. Мелкий гравий под ногами потемнел от влаги. Там, где садовник поленился его разровнять еще днем, собралась вода.
Сама усадьба была нелепой: почти без сада, второй этаж разной высоты, а сбоку примостилась высокая башня – пузатая, с разномастными окошками и круглой стеклянной галереей наверху, как маяк.
Когда-то это и был маяк, потому что поместье стояло на краю утеса, о который бились волны Зеленого моря. Давно-давно стоял только он да каменная хибарка, которая со временем разрослась до двух этажей, вытянулась в длину, обзавелась двором и пристройками: конюшней, скотной, небольшой кузницей. Затем пришел черед поместью ощериться каменной стеной с узкими бойницами, которая даже выдержала одну полную осаду. Правда, длилась она всего пару дней, но кто уже вспомнит? Неспокойное время закончилось – стена осталась. Разной высоты, сложенная из грубых камней и обрывающаяся прямо в море.
Внутри творилось всякое. Дважды поместье почти полностью вымирало из-за вспышки хвори. Удаленность от мира и частая непогода пагубно сказывались на обитателях, и они с завидной регулярностью либо бежали прочь, либо прыгали со скалы вниз. Так появлялись тихие пересуды о злом роке. Популярности это не приносило, и владельцы сменялись год за годом. Предпоследний ссыльный барон нашел лучшее лекарство от окружающей серой действительности: заливал себя пивом по самую лысую макушку и не обращал внимания, где находится. Продержался он достаточно долго, успел и дом отремонтировать, и разбить крошечный сад на манер столичных. Только кончил совсем плохо: поругался с каким-то колдуном и на спор полез на башню. К удивлению многих, долез, перебил все лампы и на обратном пути свернул себе шею на узкой лесенке. Слуги поговаривали, что дух барона там и остался. Являлся пару раз в месяц, удивленно потирая перекошенную шею и замогильным голосом требуя эля.
Через четверть века торговый путь совсем закрыли, а башню заколотили до лучших времен. В таком виде она досталась королевской семье Катергейма. В нее и отправили молодого принца Уильяма за какой-то незначительный проступок. Здесь родился мой брат, и здесь я провела первые несколько лет своей жизни, пока отец не занял трон.
Я не помнила этого места, просто не могла помнить. Но все же узнала.
– Почему мы здесь?
– Это единственное воспоминание, не тронутое заклинанием, – темный с любопытством огляделся. – Полагаю, ты знаешь, где мы?
– Да.
Непривычно было смотреть, как капли дождя проходят сквозь нас, не оставляя ни следа на коже. То и дело налетал ветер, ночной воздух был холодным – мальчишка-привратник постоянно дул на озябшие руки, возясь с железным засовом на воротах, – но мы не чувствовали непогоды.
Ворота скрипнули, и во двор въехали всадники в длинных плащах. Они спешились, отдали мальчишке поводья и направились к крыльцу, глубже натягивая капюшоны, спасаясь от противного дождя.