– Бэла! – Девушка не слышала, как незримый посетитель пещеры вошел внутрь, и с трудом узнала голос. Она не желала открывать глаза, не хотела выныривать из тягуче-сладкого ощущения, становившегося все сильнее.
– Бэла! – Руки Зора выдернули ее из полосы света. Целительница успела лишь частично стянуть платье, обнажить покатые плечи, и пальцы аристократа коснулись гладкой кожи, отчего по телу прошел новый горячий разряд.
Выругавшись вполголоса, маг отступил, крепче сжал трость и обернулся назад, где у выхода из пещеры лианы внезапно заколыхались, а потом постепенно затвердели, подобно плотному пологу, перекрывшему вход всякому, кто пожелал бы проникнуть внутрь.
– Оденься! – коротко приказал он растерянной целительнице. – Плохая идея, Бэла, выбрать пещеру духа соблазна для исполнения твоего желания. Ему нужна не жизненная, а совершенно иная энергия.
Слова мага пробивались словно сквозь плотный слой ваты, с трудом доходили до сознания, тело трясло от странного возбуждения, но ощущения потихоньку притуплялись. Это было удивительно похоже на те чувства, что вызывал в девушке сам Зор, когда ее не защищала магия ожерелья.
Целительница попробовала дрожащими пальцами поправить гладкий корсет и туже затянуть ленту, но прохладный атлас выскальзывал из рук, полуобнаживший грудь лиф казался слишком тугим, никак не удавалось совладать с дыханием, выпустить побольше воздуха и подтянуть платье повыше.
Зор отставил трость в сторону и снова подошел ближе. Стараясь не касаться девичьей кожи, маг очень осторожно потянул белоснежную ткань одной рукой, а второй подхватил ленту. Его близость оказала на Бэлу странное воздействие. Девушка уже почти овладела собой, но ощущение присутствия мага, тепло, исходившее от его тела, знакомый аромат миндаля, которым, как ей казалось, пахла его кожа, вновь вскружили голову. Протяжно выдохнув, она откинула назад голову, прислонила к его плечу, и длинные пальцы, почти затянувшие ленту, вдруг дрогнули и замерли.
Аристократ вновь попытался отступить, стремясь увеличить расстояние между ними, но ему тут же пришлось ловить покачнувшуюся девушку.
Хриплый, едва слышный стон нарушил тишину, а руки Зора против его воли сжались на тонкой талии, привлекая Бэлу ближе. Нужно было снова отстраниться, а он притянул девушку, прислонился щекой к ее волосам, вдохнул их тонкий нежный аромат. Предательские пальцы, минуту назад затянувшие широкую ленту, принялись ослаблять тугой узел. Целительница полуобернулась, подняла лицо и привстала на цыпочки, чтобы прижаться щекой к щеке аристократа.
У Зора помутился разум, потому что в следующий миг он резко развернул и прижал Бэлу к каменной стене, используя ту в качестве опоры для хрупкого дрожащего тела, а сам в это время склонился ниже, почти коснувшись приоткрывшихся влекущих губ.
Отрезвила старая, прочно въевшаяся в сознание мысль, что маг совершает ошибку. И снова ожесточенная схватка с самим собой, сердце заныло, и кажется, сама душа застонала в этот миг, но Бэла… Бэла потянулась навстречу, и их губы все-таки встретились. Синхронный выдох, и Зор еще крепче обхватил ладонями нежное личико, чтобы притянуть ближе и насладиться в полной мере прикосновениями к чутко откликающейся на каждый его порыв девушке. Легкое касание превратилось в жадное, требовательное, обжигающее. В такое, которое никак не могло утолить жажду обоих, а только больше распаляло ее.
Зор прижал Бэлу к стене еще крепче, но туман уже выветрился из головы, оставив рассудок чистым. Маг очень хорошо сознавал в этот миг, что он делает и что хочет сделать. Тихие вздохи девушки, ее прерывистое дыхание, нежные руки, обвившиеся вокруг его шеи и побуждавшие прижаться еще теснее, просто не позволяли отступить.
Она его лекарство, она нужна ему, нужна уже так давно…
Руки мужчины спустились на округлые бедра, обхватили их, решительно потянули девушку на себя. Вместо того чтобы протестовать, она послушно прильнула, отвечая на поцелуй, глубокий и нежный, потянувшийся густой патокой. Пальцы, скользившие сквозь рыжие пряди, вдруг сжались, запрокидывая прелестную головку, размыкая губы, и жадные поцелуи спустились ниже, на шею и приоткрытую сползшим корсетом грудь. Острые ноготки Бэлы впились в его кожу, а Зор в ответ перехватил ее ладони и прижал к камням над головой, открывая тело более откровенным ласкам.
Высокая грудь сама просилась в широкую ладонь, и гладить бархатистую кожу доставляло почти непередаваемое наслаждение. Губы следовали за ладонью, а вторая рука все также держала тонкие запястья, словно пресекая попытки к сопротивлению, но Бэла и не думала вырываться. Желание казалось простым, понятным и естественным, и смысла противиться ему не было. Ни противиться, ни скрывать, ни протестовать, даже когда ласкающая грудь ладонь мага опустилась ниже, сжалась на ягодицах и подняла девушку вверх. В ответ Бэла обхватила ногами талию Зора, чувствуя, что хочется прижаться еще крепче, чтобы даже миллиметр воздуха не просочился между их телами.
Маг расправлялся с пышными кружевами, а целительница не давала ему прервать поцелуй и вновь тянулась к его губам. Им обоим хотелось касаться друг друга, чувствовать и наконец насытиться.
Преступили ли они черту, за которой невозможна остановка, или все же могли остановиться? Какая разница, если оба этого не хотели, если в этот миг то, что прежде казалось важным, потеряло свою значимость?
А Зор… Зор, душа которого была затоплена презрением к виерам, а вся жизнь ушла на укрепление ненависти к этим низшим, с его точки зрения, людям, словно одержимый, ласкал одну из тех, кого желал погубить. И все потому, что невероятно долго грезил о ней, представлял, как сжимает в своих объятиях, прикасается и ощущает ее дрожь. Прежде только в мечтах она лежала в его руках, прекрасная в своей беззащитности, принимала его доверчиво, ждала проникновения и жаждала его с не меньшей силой.
Перед глазами все вновь на миг расплылось, а через секунду маг осознал, что они вдвоем растянулись на мягком травяном ковре пещеры, что девушка стонет и выгибается под его телом, тянется навстречу, подставляя себя безумным, откровенным ласкам. Прекрасная, доступная, покорная, желанная до одури женщина, она наконец принадлежала ему – вся, без остатка.
Руки гладили тонкие щиколотки, изящные икры, сжимались на упругих ягодицах, скользили выше, приподнимали ее тело, открывая губам доступ к самым нежным участкам кожи, касались хрупких позвонков, худеньких острых лопаток и нежной спины.
Две части головоломки сошлись воедино, когда он совершил первое движение. Слабый вскрик коснулся слуха, и блестящие хрусталики слез повисли на длинных ресницах. Зор замер, коснулся ладонью беззащитной груди, выводя на нежной коже какие-то знаки, что-то зашептал, вглядываясь в прекрасное лицо, наклонился поцеловать закушенную губу, и девушка расслабилась, выдохнула, сама повела бедрами навстречу. Его руки накрыли мягкие полушария, обхватили крепче, приподняли и привлекли ближе, направляя так, чтобы приникнуть теснее, и девушка застонала, отвечая и утоляя его жажду.
Опьянение и блаженство, равного которому никогда не испытывал, дурман, в котором все ясно понималось и ощущалось. Здесь и сейчас остались только ощущения и чувства: как кожа прикасалась к коже, как узкие мужские бедра двигались между округлых женских, самой природой созданных для удивительного таинства, как точно тела подходили друг другу, будто были сотворены одно для другого… Каждое движение рождало короткий выдох, а дальше следовал глубокий вдох, чтобы снова отдать свое дыхание другому человеку, чьи губы искали твои.
Чувствовать ее отклик было еще слаще, чем просто брать и получать ее тело.
Бэлу окутали ощущения сродни тому волшебству, которое весь вечер ощущалось в воздухе. Чувство, отдаленно напоминающее отдачу энергии, но совершенно иное по своей сути. Когда ушла первая боль, когда опутали сети удовольствия, а слуха достиг его первый шепот «Бэла», она позабыла даже про желание, ради которого пришла в эту пещеру. Оно стало каким-то совершенно неважным. Больше не было нужды давить застывший на губах счастливый вдох, сдерживаться и отталкивать – нужно было просто принимать и отдавать. А в самом конце выдохнуть полустон, полукрик за секунду до того, как это сделает он, и крепко-крепко сжать его руками и ногами, ощутить, как тяжелеет мужское тело, как он поворачивается на бок, чтобы освободить ее от своей тяжести, но не выпускает из рук, а прижимает еще крепче.
Наверное, они насытили духа энергией, потому что Бэла вдруг ощутила, что совершенно не осталось сил. Прикрыла глаза, но не спешила выпутываться из мягких объятий.
Зор оперся на локоть, приподнялся немного, глядя на уютно устроившуюся на его руке рыжеволосую головку, потянулся и провел кончиками пальцев по шелковистым и нежным губам, которые приоткрылись как по волшебству. Склониться ниже и легко коснуться их, ловя теплое дыхание, было сейчас самым правильным.
Длинные ресницы бросали причудливые тени на мраморные щеки, девушке не хотелось шевелиться, но было так приятно, что он ее целовал и ласкал.
Свободная рука мужчины провела по тонкой шейке, спустилась на спину и ниже, погладила согнутую в колене ножку, удобно расположившуюся поверх его бедра. Бэле было хорошо-хорошо, так хорошо, что даже слов, чтобы описать это чувство, она не находила.
Его ладонь по-прежнему скользила по коже, снова накрыла грудь, касаясь ее с особой трепетной осторожностью, будто сжимала хрупкие крылья бабочки, не сильно, но и не слабо, чтобы не выпустить, но и не навредить, не помешать дальнейшему полету. Пальцы обвели ореол вокруг сосков, а потом ласково сомкнулись, и маг с наслаждением ощутил, как подрагивает и напрягается нежная плоть, а девушка снова начинает учащенно дышать.
– Бэла, – выдохнул он тихо, отстранившись на миг. Ее имя было вкусным, как шоколад, эти звуки оседали на кончике языка, оставляя после себя приятную, но не приторную тающую сладость. – Бэла. – Он вновь наклонился низко-низко, потому что ее губы оказались еще слаще, как и ее кожа, как и вся она.