Выуживаю спортивные штаны, тут же натягиваю их, надеясь, что вещь принадлежит моему похитителю, а не какому-нибудь несчастному, которого держали в доме ради залога.
И только когда первый шок схлынул, понимаю, ЧТО должна была понять уже давно. Все эти вещи пахнут волком. Причем самцом.
Кошусь на своего похитителя, который, достав откуда-то сумку, скидывает все, что видит, из туалетного шкафчика, в ее нутро, но продолжает при этом искоса следить за моими действиями.
Ничего не понимаю. Кажется, что все вещи здесь принадлежат этому похитителю, по крайней мере, очень похоже по размеру и стилю, но пахнут они иначе, чем его тело. Или это какой-то новый вид оборотня? От этого становится еще страшнее и в груди все вибрирует, как будто подступают слезы.
— Быстрее, что ты копаешься, — подгоняет он меня.
Я хватаю футболку, простую, белую, натягиваю на свое тело и тут же чуть не падаю — этот аромат совсем…другой… мне хочется прижать вещь к своему телу и вдыхать ее запах все время, что мне будет отведено.
Похититель толкает меня в бок, еле заметно, от чего я тут же прихожу в себя. Очень странно. Что со мной? Неужели скоро…?
Боже, нет! Нет! Нет! Тогда мне точно не выжить!
Поверх футболки надеваю на себя худи. Мужчина, оглянувшись, довольно хмыкает. Потом вдруг натягивает капюшон мне на голову, почти по глаза, и заталкивает внутрь волосы. Хочется зашипеть на него, окрыситься, укусить, но я держусь: он уже показал, на что способен.
И вдруг похититель делает совсем неожиданную вещь: он достает из шкафчика белый баллончик, похожий на дезодорант, обрызгивает с головы до ног сначала себя, потом меня, закидывает его и еще какие-то баллончики в сумку. Я чихаю, кашляю, а потом не выдерживаю:
— Что это?
— Моя защита, — отвечает, к моему вящему удивлению, он. Ну что ж. Хоть какой-то ответ.
Тут мужчина, схватив меня за руку, тащит за собой, и я понимаю, что мы бежим — в другой руке его бьется о стены сумка, набитая вещами и какими-то банками. И тут, ощутив ногами холод коридора, резко торможу его, насколько это возможно: по ощущениям я словно привязана к скоростному поезду.
— Ну? — недовольно оборачивается он, сверкнув своими огромными глазищами, и мне кажется, что они снова покрыты корочкой льда.
— Мне нужна обувь. Срочно. Обувь! — лепечу я.
Он вздыхает и снова тащит меня, как на буксире, к лестнице.
— Нет, ты не понимаешь! — верещу я. — Мои босоножки! Мне нужна МОЯ обувь!
Он не слышит и не видит ничего, продолжая идти вперед, как ледокол.
Луна! Неужели все мои труды, все мои страхи были напрасными? Неужто я зря страдала и мучилась с Клаудом, еле вынося его невозможную близость? Правда ли, что я умру просто так, зря?
Нет, нет. Не бывать этому.
Я резко толкаю его свободной рукой в спину, пинаю в каменную икру ногой.
— Ты! Чудовище! Мне нужна моя обувь! — он поворачивается ко мне, застывает, нависнув прямо надо мной, и я читаю в его глазах, что еще чуть-чуть, и он убьет меня прямо тут. В глазах полыхают костры безумия, и мне снова становится страшно.
— Пожалуйста, — прошу я, и моя злость тут же испаряется, а на смену ей приходят слезы отчаяния. — Прошу тебя. Мне нужна моя обувь. Обязательно. Тебе ведь ничего не стоит взять ее?
Он глядит на меня сверху вниз, сжав губы, от чего ужасно играют желваки, и кажется, будто скрипят зубы.
— Прошу, — тяну я.
Вместо ответа он подхватывает меня, закидывает на плечо и несет по темному коридору. Только я думаю, что моя жизнь прожита зря, как он заворачивает туда, где я уже была сегодня — место, где очнулась после ужасной ночи.
Нагнувшись, он захватывает двумя пальцами шнурки босоножек, и идет со всем грузом дальше — вниз, по лестнице, из дома, бредет к парковке, где нас ждет большой джип. Я прячу свое лицо, потому что на нем видно облегчение: в моих руках мои босоножки, а на одной из них болтается флешка из кабинета Клауда.
Клауд
— Ее нигде нет, — начальник охраны, Ларс, прячет глаза, дебильный трус.
— Ты хорошо искал? — спрашиваю спокойно, сквозь зубы, потому что кругом бродят шпионы — первые лица города.
Оборотень в ответ прикрывает глаза.
— Возьми еще кого-то, у кого нюх получше! — резко выхожу из себя, и толкаю этого дебила в плечо. Он даже не морщится.
— Я искал не один. Нас было пятеро, — докладывает он.
— Камеры? — пытаясь держать себя в руках, продолжаю допрос.
Оборотень открывает рот, чтобы что-то сказать, как сзади меня хлопает по плечу этот слизняк. Мэр Лейстауна.
— Клауд, спасибо за прием. Ночь Справедливости закончилась, это был отличный праздник. Но и они кончаются, наступают будни, и всем нам пора расходиться по домам, — его голос вальяжный, стекающий с языка медленно, как застывший мед. Девчонка, Сьюзи, кажется, оглаживает его по спине и одновременно подмигивает мне.
Работает на два фронта, стерва:
— По домам и по постелькам. Правда ведь?
Даже без этого словесного намека понятно, что она готова залезть ко мне в штаны прямо сейчас. Думаю, ее даже наличие наблюдателей не остановит. Деньги и власть этого жирного мудака находятся в приоритете в ее пустой головешке. Хотя хер знает, может быть она будет согласна и на перепихон втроем. Или вчетвером, судя по стойке, которую тут же сделал начальник охраны на ее откровенное декольте.
В ответ на ее слова я льстиво улыбаюсь.
— Почему бы и нет, — от того, что я поддержал ее незамысловатый намек, она расплывается в улыбке, думая, что удачно закинула наживку.
— Клауд, — вдруг резко пресекает наш тупой флирт мэр. — Я надеюсь, ты решил мою маленькую проблему?
— Со мной вам не о чем волноваться, — почти честно отвечаю я. Со мной-то как раз ему есть о чем волноваться. Особенно сегодня, после этих дебильных новостей.
— Я не сомневаюсь в тебе, мой мальчик, — милостиво снисходит до похвалы этот тюфяк и хлопает меня по плечу. Держу себя в руках, прячу за оскалом налившиеся ядом клыки. Ненавижу такой род общения, когда низшее звено пищевой цепочки пытается прыгнуть выше своей головы. Чтобы не выдать специфическое изменение глаз, когда обращение в оборотня близится от накала эмоций, опускаю голову.
Мэр смеется, думая, что так я выражаю свою покорность. Хер тебе, лысый мудак.
— Доказательства уже уничтожены? — снова спрашивает он. И его слова будят во мне зверя. Я чувствую, как щетина пытается проступить на груди и простым усилием воли ее не сдержать: сказывается раздражение, тяжелая ночь, и этот невероятный косяк, из-за которого под вопросом не только карьера этого дебила напротив, но и все наши жизни.
— Безусловно. Сразу же. Волноваться не о чем, — сладко вру, смотря в сторону. Начальник охраны раздувает ноздри: понял, что я могу сейчас прыгнуть волком и тут же отвлекает внимание на себя:
— Господин мэр, ваша машина уже у входа. Проводить вас?
Все демонстративно косятся на него с негодованием, но эта секундная отсрочка помогает мне прийти в себя и обуздать оборотня, который рвется наружу. Вздыхаю полной грудью и беру себя в руки:
— Хорошо, что вы провели этот праздник Справедливости в моем доме. Это честь.
Его щеки будто теплеют от этой лести. Девка рядом тут же смотрит на него подобревшим взглядом.
— Ну что ты, Клауд, — отмахивается он. — В городе не так много мест, где можно отлично провести судную ночь, а твой дом, твое общество, твоя хозяйка дома, просто созданы для этого.
Все понятно, он намекает, что следующая Ночь Справедливости снова должна пройти здесь. И немудрено: здесь только охраны, оборотней, оружия, и совсем нет лишних людей. И эта удаленность от города…
Наконец, он решается.
— Клауд, вызови Сьюзи такси. Я направляюсь домой. Не хочу, чтобы кто-то успел меня сфотографировать или заснять на видео. Как в прошлый раз.
Он снова косится на меня, многозначительно выделяя свои последние слова. Я тут же киваю, мол, да, понял, все в порядке.
Девка радостно хихикает и чуть ли не хлопает в ладоши. Начальник охраны закатывает глаза. Она начинает что-то щебетать, но мэр, махнув пальцами, удаляется.
— Господин мэр, — вдруг бросает ему в спину мой главный по стае. — Девушку везти домой, или она вам еще нужна?
Кажется, я что-то пропустил за время этой длинной адской ночи. Не может быть, чтобы этот старый хер оставил девчонку нам, после того, как практически представил ее высшему сословию города.
— Да, да, вы меня правильно поняли, — ответил он. — Мои планы немного сменились, хочется вкусить плод сочнее.
Ха, видимо, девчонка старовата для нашего любителя сладких кисок, а мой начальник охраны его сразу раскусил. Кошусь на него, но оборотень, как всегда, профессионально отстранен.
Мимо нас проходят остальные участники Вальпургиевой ночи: прокурор, священник, руководители крупных организаций, директорат, и многие, многие другие, — все те, кто так или иначе дрожит за свой зад во время Ночи Справедливости и пока пользуется переменчивым уважением руководства города.
Все это время Сьюзи сверкает своими прелестями в глубине платья рядом со мной и постоянно улыбается. Хорошо, хоть трещать перестала — голова ужасно болит от ее низкочастотных возгласов. По другую сторону от нее стоит мой начальник охраны. Он постоянно косится на нее, и тут моего обоняния достигает резковатый запах его возбуждения.
Возмущенно смотрю на него поверх головы последних гостей, а он пожимает глазами.
Я поворачиваюсь к нему и говорю резко:
— Найдешь, кто оставил флешку, разрешу попользоваться.
Он понимает, о чем речь, держась, чтобы не расплыться в довольной улыбке. Предмет нашего разговора оживляется:
— О чем ты, Клауд?
Улыбаюсь ей, представляя, как ее рот скоро будет занят кое чем другим:
— Ничего такого, солнышко, о чем бы ты не попросила.
Она интерпретирует свои слова по-другому и хищно улыбается. Дура.
Клауд
Наконец, последние гости сваливают. Прислуга закрывает двери, охрана опечатывает ворота и пускает высоковольтный ток. Последние защитные мероприятия проведены.