Он никак не мог насытиться, и мне уже казалось, что эта нелепая пытка продолжается не один час, будто бы прошла вечность с той минуты, как мы вошли в кабинет.
Наконец, Клауд отпустил мои руки, и я отпрянула от мужчин. Тут же забилась в угол кресла, боясь сбежать из комнаты, чтобы не спровоцировать мужа на еще большее безумство.
— Ну что, понравилась тебе моя шкура? — спросил он у Ника. Тот закивал головой, и глаза его масляно заблестели: должно быть, он решил. Что сейчас ему позволят еще больше, чем он уже успел урвать.
Но вместо этого Клауд распрямился, встал прямо напротив него и положил руки ему на плечи.
— Ради такой киски не жалко и сдохнуть, Ник.
И в ту же минуту Клауд резко полоснул проступившими когтями волка по горлу Ника. Хлынула кровь, я завизжала, но зажала руками рот, чтобы не было лишних звуков, чтобы не привлекать к себе внимание мужа.
Как только тело мужчины упало на пол, Клауд повернулся ко мне с сумасшедшей улыбкой. Я сжалась в кресле, желая превратиться в пушинку, чтобы улететь с первым порывом ветра, но не позволила себе даже прикрыть глаз, чтобы не видеть чужой крови на его рубашке.
— Ты моя, шкура. Только моя.
На следующий день у меня появилась эта тату.
Алекс
Отставив опустошенную бутылку, я словно очнулся ото сна. Алкоголь — это не решение проблем, это только костыли в помощь, а мне нужно было что-то серьезнее этого.
Я поднялся к Амалии в комнату, прислушался. Кажется, она перестала плакать, и я нерешительно потоптался возле двери. Куда подевались мои яйца? Почему я не мог простой войти в комнату и просто связать ее? У меня не было ответа на этот вопрос. Я просто хотел, чтобы она успела успокоиться.
Я снова спустился вниз, открыл холодильник и вытащил почти все, что там было, разложив на подносе, который нашел тут же. Яблоки, манго, оставшееся авокадо, хлебцы и арахисовое масло, сок в бутылке, — все пошло в дело.
Проходя по коридору, я обратил внимание, что возле окна пылился черный стеллаж. Там хранились старые книги с потрепанными корешками. Содержимое шкафа оставляло желать лучшего: там были только любовные романы неизвестно какого года выпуска. Я взял самый потасканный, решив, что раз его так часто брали в руки, значит, он был интереснее остальных.
Засунув книгу подмышку, я снова подошел к двери. И постучал. Я, мать его, постучал в комнату к девушке, которую держал в плену. Одумавшись, распахнул дверь.
Ослабнув от слез, Амалия спала сидя на полу, уткнувшись лицом в кровать. Было видно, что она ревела так долго и сильно, что силы просто покинули ее.
Поставив поднос с едой на столик возле кровати, положив рядом книжку, я взял девушку на руки и положил ее на кровать. Она не подавала признаков жизни — настолько была опустошена.
Я огляделся. Комната была очень простой: узкая кровать, маленький столик возле нее, окно, занавешенное легким тюлем, в которое могла пролезть лишь кошка, пустой шкаф, прибитый к стене. Ни от одного из предметов не пахло опасностью — сомневаюсь, что девушка могла догадаться, что можно сделать с любым из элементов мебели, чтобы сбежать.
Поэтому я решил привязать только одну ее ногу к ручке кровати, оставляя возможность передвигаться по комнате.
Я взял в руки кусок веревки, на которой все еще оставались следы ее запекшейся крови и спокойно, медленно и неторопливо, провел рукой по ее ноге. Взял в руку конец веревки и обвязал вокруг ноги, прямо над тонким красным ремешком босоножки.
За то время, что мы провели вместе, я впервые все делал медленно, будто бы получая удовольствие от того, что нахожусь рядом с ней. И поэтому только сейчас обратил внимание на то, ЧТО крепилось к застежке. Это была флешка. Маленькая, серебристая флешка, которую я сначала принял за элемент декора ее туфель.
Я быстро отстегнул ее от ремешка, оставив валяться туфлю на кровати, привязал ее ногу, потуже связав концы, и вышел из комнаты. Закрыв ключом дверь, положил его прямо перед входом. Мне не терпелось посмотреть, что за данные носила с собой эта миссис Блеквуд, поэтому я буквально слетел с лестницы, добежал до машины, где хранился маленький ноутбук. Пока он загружался, пока пытался опознать новое устройство, мое волнение достигло предела. Можно назвать это предчувствием, знаком свыше, но я был уверен: то, что находится на этой флешке перевернет мой мир, и я был к этому готов.
Именно потому, что здесь хранились какие-то важные сведения, Амалия не дала нам сбежать из дома без босоножек: она боялась потерять флешку, а не остаться босой в машине. Я мысленно присвистнул. Каким слепцом я был! Эта маленькая волчица совсем запудрила мне мозги, я чуть не проворонил слона прямо перед собственным носом.
Наконец, все было готово. Я загрузил флешку и тут же начали открываться файлы: видео, текстовые сообщения, сканы документов. Первый документ я читал несколько секунд, пока не понял, о чем шла речь, но, когда разобрался, чуть не присвистнул.
Это было разрешение на снос десяти домов — высоток в центре города. Следующим документом шло разрешение на строительство крупного торгового центра по тому же самому адресу, где находились дома.
Я открывал все документы подряд и не мог поверить: тут был компромат на действующего мэра города и Клауда Блэквуда. Неслыханная щедрость: тут даже были фото нескольких «билетов» на людей, которые выдавались Клауду в Ночь Справедливости.
Записи разговоров, где Клауд откровенно вымогает взятку за билет на человека, на оборотня; видео, где он перерезает горло человеку своими огромными когтями; деловая переписка, из которой следовало, что он владеет строительными компаниями, которые перекупают заказы у других. Человек, который собрал все это, был просто гребаным шпионом. Такое мог собрать только сам Клауд, но вряд ли он хранил бы такой компромат сам на себя в одном месте.
Я помотал головой, отгоняя мысль о том, что этим человеком могла быть Амалия. Но с другой стороны только она имела такой доступ к телу, когда можно было беспрепятственно снимать и фотографировать, делать скрины документов, и именно ее не могли бы поймать на месте преступления, ведь она все это время была дома!
Как бы там ни было, мне нужно было решить, как поступить с этим сокровищем, которое я только что получил. Потому что выстрел должен был быть один, и его нужно было правильно настроить, чтобы он сразу же ударил по Клауду, не оставив от него мокрого места.
Амалия
Едва только я проснулась, как поняла: началось. Низ живота тянуло, колени подкашивались, голова кружилась. Еще час, и все тело будет жутко ломить, руки трястись, как при самой высокой температуре. В это время мне легче представить себя живой на сильном костре, чем находиться в этом состоянии — ощущение, будто глотаешь осколки стекла, и они медленно, но верно, путешествуют по всему организму, оставляя за собой кровавые порезы.
Я привстала в постели и застонала от огорчения: похититель привязал меня веревкой к одной ноге, оставив достаточную длину, чтобы передвигаться по комнате, но благодаря этому он нашел, наконец, мой маленький большой секрет. Флешки на босоножках не было. Одна нога была босая, и красные ремешки легонько задевали лодыжку раззявленой пастью. Черт.
Даже не могу себе представить, что ему придет в голову после того, как он найдет данные на Клауда и все остальные документы. Думаю, что какую-то часть он просто не поймет, потому что тут нужно обладать знаниями о политической ситуации в городе, но то, что откроет в первую очередь, даст ему в руки бомбу замедленного действия. А ведь я так и не узнала, что ему нужно, чего он добивается и кто он такой.
А если он — сотрудник Клауда? Ох, блять, об этом лучше не думать. Тогда то, что я чувствую сейчас, будет казаться сказкой, легкой разминкой перед настоящим наказанием.
Я застонала, но на мой стон никто не откликнулся. Может быть, похититель уехал к Клауду? Может быть, он вообще решит сейчас его шантажировать. И тогда мне точно хана. Клауд убьет сначала этого парня, а потом меня за то, что я стащила флешку с компроматом.
Вдруг сильная боль буквально прострелила все мое тело. Черт, так сильно и тяжело начало течки я не переживала довольно давно. Наверное, этот громила с глазами цвета озерного льда накачивал меня чем-то, и теперь волчица внутри протестует, что не может выбраться, и от того все тело трясет как при ударе током.
Живот скрутило тугой болью, и я притянула ноги к груди, но от этого не стало легче. Все конечности будто налились свинцом. Горячим, обжигающим, убивающим.
Черт, мне нужно выпутаться из этой ситуации, пока не стало еще хуже. Что же делать? Мысли забились испуганными бабочками. С трудом перебирая ногами, я попыталась встать с кровати. Ничего не вышло и мне пришлось перевалиться через край на пол и поползти в сторону двери.
Я снова осмотрела комнату: кровать, малюсенький комод, стул, круглое окошко, в которое не пролезет и кошка, куда там измученной болью женщине.
Я стукнула дверь кулаком от бессилия, и она отворилась. От страшной боли не поняла, что ползти мне нужно совсем в другую сторону, и оказалась возле туалетной, надеюсь, комнаты. Но это и к лучшему.
Внутренний жар мне нужно было как-то остудить, и, как бы мне этого ни хотелось, но я понимала, что другого выхода нет и не будет. Мне нужно было прибегнуть к жестокому методу Клауда — сидеть в ледяной воде.
В туалетной комнате оказались только ванная, унитаз и маленький пустой туалетный столик под раковиной. Я тут же пустила весь напор воды из крана, и вода, забурлив, устремилась вниз. Прямо в одежде — худи и тренировочных штанах чужого волка я рухнула в ванную, и тут же завизжала от боли. Ледяная вода обожгла холодом горячее тело. Я почти видела, как от меня повалил пар, как от чашки с кипятком.
Я стонала и выла, но не вылезала из воды. Мне казалось, что это мучение длится годами, веками, и ему нет конца и края.
— Ты совсем с ума сошла? — донесся до меня голос, но я даже не смогла посмотреть в сторону, откуда доносился звук. — Точно рехнулась!