Я ускоряюсь и двигаюсь так скоро, как только могу. Пот выступает на лбу, покрывает спину, Амалия снова находится на грани, потому что сильнее прижимает свои пятки к моей пояснице, выгибаясь таким образом, чтобы я мог глубже в нее проникнуть.
Тепло пульсирует по всему моему телу, кожа горит, будто ее покрывает миллиард маленьких иголочек, и я чувствую себя так мучительно хорошо, что не хочу, чтобы это прекращалось. Не хочу, чтобы это заканчивалось.
Но возбуждение диктует свои правила, и после Амалии меня тоже накрывает с головой. Я улетаю в свой личный космос, и плавлюсь там, распадаясь на куски.
Спустя вечность, отдышавшись, я прижимаю Ами к своему боку. Она расслаблена и нежна, опустошена, — также, как и я. Наши тела покрыты потом, и я не могу отказать себе в удовольствии огладить еще раз ее тело, по которому так невозможно сильно скучал.
Я трогаю каждый ее шрам, принимая его. Оглаживаю каждую выпуклость, восхищаясь ею.
Амалия, вздохнув, решает признаться:
— Алекс, я… не смогла перевоплотиться в волчицу, чтобы избавиться от этих ужасных шрамов, не вышло, — она говорит виновато, но я не понимаю ее паники по этому поводу. У Амалии — самое совершенное, невероятно красивое тело, под стать ее душе.
— Потому что… — она все еще нерешительно мнется, чтобы сделать признание, которое я понял уже давно, там, в лесу, когда смотрел на нее в окне.
— Потому что… — подталкиваю ее к признанию, а сам улыбаюсь радостно, ощущая, как солнце внутри опаляет все внутренности ярким счастливым светом.
— Потому что я…потому что мы станем родителями, — выпаливает она и зажмуривается.
Хохочу. Это офигенная новость. И правда, жизнь начинается с чистого листа.
— Я знаю, моя любимая, я знаю. Все будет хорошо, ведь я всегда буду с тобой.
Конец.