– Я слушаю, – неожиданно пискнула я и тут же откашлялась. Не хватало еще, чтобы эти снобы подумали, что чувствую себя неловко. – Читайте уже, – добавила я нетерпеливо.
– «Дочь, – чуть смущенно начал нотариус и быстро глянул сначала на меня, потом на Ольгу и ее мать. Тут же вновь спрятал взгляд в бумажках. – Не представляешь, как мне хотелось снова возобновить общение с тобой. Но я уважаю твой выбор. Знай, что ничего на свете я так не ждал, как твоего звонка. Когда бы ты ни обратилась ко мне, я бы принял тебя, помог и дал все, чего ты была лишена все это время. Понимаю, что даже сейчас ты вряд ли что-то примешь от меня. Поэтому хочу лишь отдать тебе то, что по праву твое. Это редкая вещь, очень ценная. Стоит она немалых денег. И то, что эта вещь и так должна была остаться у твоей матери, позволит тебе принять ее без ущерба для гордости.
Знай также, что на всякий случай я открыл для тебя счет в банке. Так же, как для твоей сестры Ольги. Мой поверенный передаст тебе его реквизиты. Ты вольна принять это или нет, в любое время.
Знай, что я всегда любил тебя и думал о тебе. Будь счастлива, Аля».
Я сидела, низко наклонив голову. Так, чтобы никто из буравящих меня взглядом людей не увидел этих предательских слез, выступивших на глазах. Внутри что-то давило и щемило. Я не могла разобраться в собственных чувствах. Отца я не могла простить до сих пор, но что-то в сердце все равно оттаяло. Ненавидеть теперь я не могла его тоже.
– Банковский счет меня не интересует, – наконец, заставила я себя произнести. Смахнув тыльной стороной ладони слезы, посмотрела на нотариуса. – Но мамину вещь я заберу. Что это и где я могу это забрать?
Ответ нотариуса потонул в возмущенном крике Ольги. Куда только делась ее жеманная невозмутимость? Сестра вскочила и уставилась на меня так, словно я отняла у нее последний кусок хлеба.
– Это мое, понятно?! Отец разрешил мне его взять и оно мое! Я никогда не отдам его этой… этой…
– Полагаю, речь идет о… – нотариус махнул рукой на шею Ольги.
Она инстинктивно прикрыла рукой то, на что я до этого особого внимания не обращала. И что посчитала скромным украшением. Теперь же эта вещь стала для меня настолько дорогой, что я готова была бороться. Если понадобится, сорву ее с этой тоненькой шейки.
В какой-то момент показалось, что мы с сестрой остались одни. Я подходила к ней все ближе. Воздух вокруг будто наэлектризовывался, а освещение становилось словно приглушеннее. Я протянула руку, не сводя с искаженного ненавистью лица сестры негодующего взгляда.
– Отдай…
Глава 2
Ольга
– Ольга, открой! – бесновался за дверью Андрей Саливанов, глава компании «Саливанов корпорейтед», акула бизнеса и заноза в заднице многих озлобленных конкурентов. Для меня же надоевший до оскомины любовник, с которым я уже давно хотела порвать.
Все равно жену бросать он не собирается, так на кой мне такое счастье, годящееся в отцы? Еще поначалу привлекала сложность поставленной задачи. Завоевать сердце примерного семьянина и человека без слабостей, каким его все считали. Теперь же, когда цель достигнута, приручена и ест из моих рук, он мне до смерти надоел. Похоже, Андрей понимать это никак не хочет.
Я продолжала пить апельсиновый фреш, потягивая его из соломинки, и раздумывала: послать любовника к черту или все же открыть дверь. В принципе, поднялась я сегодня достаточно рано, а до встречи у нотариуса еще два часа времени, которое нужно на что-то убить. Почему бы и не покувыркаться немного в постели. Будет мне вместо фитнеса сегодня.
Я лениво потянулась и поднялась с высокого табурета у красно-белой стойки, за которой завтракала. Оправила шелковый халатик, немного взбила волосы, чтобы казалось, что я только что встала, и двинулась к двери.
Андрей, стоящий на пороге, выглядел уже пунцовым. Глаза совершенно невменяемые, волосы с благородной проседью всклокочены. Вспомнила, каким этот человек был в начале нашего знакомства – безукоризненный аристократ, зажатый и скованный, словно солдат на плацу. Спрятала заигравшую на губах самолюбивую улыбку и небрежно бросила, уже разворачиваясь к нему спиной:
– Ну, заходи… Чего буянить-то?..
Дверь за моей спиной резко захлопнулась, а талию обвили горячие дрожащие руки.
– Оленька, что ты со мной делаешь… Почему не отвечала на телефонные звонки? Я два дня уже места себе не нахожу.
– Много дел было, – беззастенчиво соврала я, полуоборачиваясь к нему и бросая через плечо лукавый взгляд. – Ты же знаешь. Экзамены, кастинги…
– Только скажи, и я все улажу. Порешаю в институте и с кастингами. Найду нужных людей…
– Не стоит… Ты же знаешь, что я люблю всего добиваться сама.
Он благоговейно провел рукой по моей щеке и поймал мои губы. Я позволила ему поцеловать себя и тут же вынырнула из его объятий.
– Сегодня я тоже буду занята, так что зря ты пришел.
– Олечка, пожалуйста, не прогоняй меня… Я все дела отложил. Важные встречи…
– Тебя кто-то просил об этом? – Я пожала плечами и грациозно устроилась на белом кожаном диване.
– Почему ты так изменилась? – глухо проговорил он, опускаясь на колени у моих ног. – Ты же знаешь, я все для тебя сделаю. Куплю все, что захочешь. Только скажи!
– Ты считаешь, меня можно купить? – недобро прищурилась я. – Разве я давала повод так думать?
– Нет, конечно, нет… – смутился Андрей.
– Запомни, я с тобой только потому, что сама хочу этого. Если перестану хотеть… – я красноречиво хмыкнула.
Лицо любовника исказилось болезненной судорогой.
– А если я разведусь с Дашей? Слышишь, я сделаю и это.
– Зачем? Я не горю желанием погрязнуть в быту супружеской жизни, – возразила я. – Предложи это кому-нибудь другому.
– Мне не нужен никто другой. Оля, я… Знаешь, я никому никогда не говорил этих слов. Кроме Даши… Но это было так давно. Будто в прошлой жизни. Оленька, я люблю тебя. Люблю до безумия! Ты меня сводишь с ума! Я жить без тебя не могу!
Какие страсти!
Я едва сдерживала смех, рвущийся наружу.
Вот уж не ожидала от Андрея Саливанова таких мелодраматических пассажей! Но оскорблять его тоже не стоит. В нем может проснуться самолюбие. Ссориться с таким могущественным человеком нельзя. Тем более сейчас, когда отец умер и защитить меня будет некому.
При мысли об отце настроение тут же испортилось.
Как я ни пыталась убедить саму себя, что мне плевать, внутри грызло что-то противное и мерзкое. Все-таки он был моим отцом. Наверное, это сказывается. Хотя мы никогда не были близки с ним. Он едва замечал мое существование. Я даже знаю почему.
Челюсти стиснулись так сильно, что зубы едва не заскрипели. Как всегда при мысли о сестре, которую я никогда в глаза не видела. Разве что на фотографиях, бережно хранимых отцом.
Помню, как случайно нашла их, когда пробралась в отцовский кабинет, желая застать врасплох, когда вернется домой. Мне было тогда семь. Наивная глупышка, которой так не хватало отцовской любви, и которая ловила малейшие крохи его внимания.
Верхний ящик стола, обычно запертый на ключ, в этот раз оказался открытым.
Наверное, отец спешил и забыл его закрыть.
Чувствуя, как сердце едва не выпрыгивает из груди, я открыла заветный ящик и извлекла на свет божий черную шкатулку с затейливым узором. Не терпелось увидеть, какие же тайны она скрывает! Внутри оказалась стопка фотографий: отец, еще совсем молодой, рядом с какой-то красноволосой женщиной. Еще ребенок. Девочка. С такими же волосами, как у матери.
У меня сердце удар пропустило, когда я увидела ее глаза. Зеленые. Такие же, как у отца и у меня самой. Почему-то сразу поняла, кем она мне приходится. Сестра. То, что у отца когда-то была другая семья, стало для меня неприятным сюрпризом.
Я перебирала фотографию за фотографией. Следующие были сделаны уже позже и издалека. Позже я узнала, что отец нанимал частных детективов, чтобы они рассказывали ему, как живет его вторая дочь. По надписи на самой первой фотографии, где эта девочка была еще младенцем, я даже знала ее имя: «Алевтина».
Глупое деревенское имя. Наверняка это ее мамаша так назвала.
Позже я не раз заставала отца за рассматриванием этих фотографий, когда случайно заглядывала в кабинет. Каждый раз мечтательная грустная улыбка на его лице заставляла меня испытывать просто безумную ревность!
Мне казалось, что он любит ее больше, чем меня. Более того, что она отняла у меня его любовь.
Сколько же я пыталась добиться его одобрения! Наверное, всю жизнь.
Я завидовала внешности этой твари. Ей даже не нужно было ничего делать. Худенькая, стройная. Я, от природы пухленькая и неповоротливая, начала заниматься спортом и танцами. Добилась того, что моя внешность теперь соответствовала всем модельным параметрам. Даже цвет волос пришлось сменить, чтобы стать тоже яркой и броской. Мои светло-русые волосы казались слишком простецкими и я стала платиновой блондинкой. Училась подавать себя, нравиться окружающим и стремилась стать душой любой компании. Все для того чтобы затмить ее.
Но отец так никогда и не посмотрел на меня так, как на фотографию Алевтины. Скупо хвалил за мои успехи, но каждый раз мне казалось это неискренним. Наверное, я даже испытала облегчение, когда отец умер от инсульта. Больше ни перед кем не нужно чувствовать себя ущербной. И все же потом я проплакала всю ночь. Ненавидела себя за эти слезы и продолжала плакать. Правда, утром решила, что больше не пророню ни слезинки. Буду делать вид, что мне плевать.
Я замотала головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. По встревоженному лицу Андрея поняла, что он, видимо, о чем-то спрашивал.
– Оленька, что-то случилось?
Я раздраженно мотнула головой.
– Нет.
– Послушай, тут до меня дошли слухи, что твой отец умер. Но в прессе ничего не сообщали. Надеюсь, это неправда?
– Почему же? – Я едко усмехнулась. – Он и правда умер. И сегодня я должна быть на оглашении завещания. Похороны будут потом. Так решил совет акционеров, чтобы не допустить паники и обвала акций. Нужно решить, кто будет руководить корпорацией и все такое.