– Если это так, то с вашей стороны совершенно не любезно являться в таком виде – растерзанным, измокшим, – совершенно не по-королевски! Вы заболеете, мессир!
Последние слова вызвали на лице Генриха улыбку благодарности.
– Не беспокойся, моя прелесть, я не заболею.
– В вашей комнате вам подадут ужин, – сказала королева, – а мы пока окончим партию.
Генрих покорно вышел, но Бедфорд остался и, подойдя к Екатерине, сказал:
– Невестка, он очень огорчен; ваше присутствие может успокоить его – он так жаждал быть с вами.
Екатерина бросила на него удивленный взгляд, как бы укоряя за нарушение этикета, вывезенного ею из Франции. Джон Бедфорд, конечно, никогда не казался ей ни красивым, ни любезным. На ее нетерпеливое движение он ничего не ответил, а только пожал плечами и вышел из комнаты.
Она же, преспокойно усевшись за игру, не обратила даже внимания на остальных, и им ничего более не оставалось, как удалиться.
– Гордое создание! Она не позволяет Генриху и слова вымолвить своей кузине! – пробормотал сэр Джеймс, войдя к себе в комнату. – Но ты ее видел-таки, ты ее видел? – прибавил он, положив руку на плечо Малькольма.
Юноша покраснел, как маков цвет, и заикаясь сказал:
– Леди Джон, сэр?
– А кто же? Если Шотландия увидит это красивое лицо, то, не правда ли, забудет свои глупые предрассудки? Впрочем, это единственные безумные речи, слышанные мной в Гленуски.
– Мне кажется, – сказал Малькольм, сконфуженно опуская глаза, – ее примут с гораздо большим энтузиазмом, чем королеву Екатерину, – в ней больше величия.
– Не научился ли ты уже придворной лести? – заметил сэр Джеймс, улыбаясь.
– Нет, – ответил Малькольм, заметно довольный, – но ее карие глаза, ее темные локоны…
– Карие глаза?.. Темные локоны?.. – прервал его король. – Да ты совсем помешался!
– Мне казалось, сэр, – возразил Малькольм, – что вы говорите о той величественной даме в белом покрывале, что сидела возле королевы.
– Ах, глупый мальчишка! – сказал сэр Джеймс. – Он принял смуглую люксембургскую игуменью за сомерсетскую розу!..
Видя, что юноша совершенно растерялся, сэр Джеймс принялся перечислять всех, только что ими виденных.
Жакелина, урожденная графиня де Гено, а после замужества – герцогиня Брабантская; Жоффрей, герцог Глочестерский, юный и блестящий брат короля; серьезный и задумчивый герцог Орлеанский, попавший в плен во время сражения при Азенкуре; красивый, но с плохими манерами граф Марчский; храбрый лорд Варвик; сэр Людовик Робсарт, старый рыцарь, которому была поручена королева после помолвки; и, наконец, юноша одних лет с Малькольмом, но выше и сильнее его, с веселым, беззаботным и несколько вызывающим видом, с первого раза очень понравившийся молодому Гленуски, был не кто иной, как Ральф Перси, второй сын сэра Гарри Перси.
– Известного под именем Готспура, что попал в плен при Оттербурне и умер мятежником? – спросил Малькольм.
– Да, – ответил сэр Джеймс, – но король Генрих в первый раз сражался с галлами под его командой; впрочем, он не сочувствует нашему северному обычаю мстить потомкам за прегрешения отца и потому возвратил баронство его старшему сыну и поручил ему оберегать наши границы; что же касается младшего – юного Ральфа, то он воспитывает его при себе.
Слова эти сильно удивили Малькольма Стюарта, привыкшего считать слабым и бесчестным всякого, кто не мстит детям за обиды их отцов.
Так поступить мог, по его мнению, один лишь монах, и то в торжественную минуту смертной агонии. Здесь же король, к тому же воинственный, прощает обиды, словно так и должно было быть!
– Впрочем, – прибавил сэр Джеймс, – не советовал бы я тебе говорить при дворе о твоей склонности к монашеской жизни: тебя сей же час прозовут юным монахом.
Малькольм сильно покраснел и твердо решил не выдавать себя.
Глава V. Пир Виттингена
На следующее утро королевский кортеж двинулся из Понтефракто. В минуту отъезда сэр Джеймс представил леди Иоанне де Бофор своего юного родственника. Тут только Малькольм увидел восхитительное создание с ясными голубыми глазками, со свеженьким розовым личиком, обрамленным белокурыми волосами. Девушка, краснея, ласково приветствовала его с истинно королевским величием. Леди Иоанна так поразила Малькольма, что он просто остолбенел, вспомнив о своей вчерашней ошибке.
Дорогой сэр Джеймс, погруженный в мысли о даме своего сердца, предоставил Малькольма самому себе, потому что, несмотря на многочисленное общество, юноша не знал никого, исключая герцога Бедфордского, занятого серьезным разговором с королем и лордом Варвиком, Никеля Берда, лорда Мармиона и некоторых других, составляющих свиту и ехавших поодаль.
Малькольм совершенно пал духом и вообразил, что все пренебрегают им за его невзрачную наружность и затрапезный наряд, но более всего рассердили его эти насмешливые взгляды, которые, как ему показалось, бросал на него молодой Ральф Перси. Недовольство его росло все более и более, и он решился во что бы то ни стало добиться у короля позволения исполнить свое прежнее намерение – постричься в монахи. Только там, по его мнению, он избавится от света и всецело предастся прелестям уединения. Путники остановились обедать у одного йоркского рыцаря, но король Генрих, не желая вводить хозяина в лишние расходы, решил, что только дамы и принцы будут у него обедать, а остальные спутники, составляющие свиту, отправятся в соседнюю гостиницу.
Сэр Джеймс совершенно забыл о своем кузене, и Малькольм в нерешительности остался у входной двери. Вдруг мимо него прошел Ральф и, увидев его, крикнул:
– А, вы здесь! Пойдемте вместе. – Потом, указав на дом, прибавил: – Туда входят только личности королевской крови. У нас будет веселее.
Малькольму неловко было признаться, что он тоже королевской крови, и он с благодарностью принял предложение Ральфа. Но Бердсбери, схватив за поводья его лошадь, вскричал:
– Нет, сэр, ваше место не там!
– Ах, оставьте меня! – умолял Малькольм, совершенно растерявшись. Он взглянул на Перси и увидел его озадаченный и насмешливый взгляд. – Они обойдутся без меня!
– Вы никогда не получите себе надлежащего места, если сами не завоюете его, – ответил старый джентльмен, проводил растерявшегося юношу до двери и, прибавив: – Ради чести Шотландии, сэр! – громко провозгласил Малькольма по титулу и втолкнул его в зал.
Очутившись таким образом среди высшего общества и оглушенный громким разговором и суетой, Малькольм совершенно потерял голову и не знал, куда деваться. На его несчастье, один из сыновей хозяина как-то неловко толкнул его и чуть было не свалил с ног.
Вдруг чей-то голос сперва по-французски, потом на ломаном английском языке ласково предложил ему место. Малькольм поспешил сесть. Личность, так предупредительно помогшая ему в критическом положении, была не кто иной, как Эклермонда Люксембургская – та самая девушка, которую он принял за Жанну Сомерсетскую. Малькольм был слишком сконфужен, чтобы сразу осмелиться поднять глаза на кого бы то ни было; и, только съев пирог и выпив стакан вина, предложенные ему соседкой, он немного оправился и произнес несколько несвязных слов в ответ на вопрос молодой девушки насчет их путешествия.
Тут Малькольм вскинул на нее робкий, но вместе с тем такой благодарный взгляд, что она невольно проговорила:
– Я тоже, как и вы, иностранка, милорд.
При звуке этого тихого, ласкающего голоса Малькольм совсем ободрился и только тогда смог разглядеть соседку. Темные задумчивые глаза, ласковое и одновременно строгое выражение рта, высокий лоб и оливковый оттенок ее овального личика, – девушка казалась самим совершенством. Ее головка могла бы служить для изображения святой Екатерины или же святой Варвары, – этих чистых девственниц Средних веков. Красота Эклермонды так поразила Малькольма, что он, отбросив всякое замешательство, смело проговорил по-французски:
– Вы из Шотландии, миледи?
– Нет, я не из этой болотистой страны, а из пределов Арденнских лесов, – ответила она.
В скором времени они разговорились и настолько познакомились, что когда подан был сигнал к отъезду, то Эклермонда позволила Малькольму посадить ее на седло.
Юноша был очень доволен этой честью и поехал рядом с девушкой: теперь ему было нечего опасаться насмешливых взглядов Ральфа Перси!
С другой стороны Эклермонды ехала маленькая, тщедушная девушка, на которую Малькольм вначале не обратил ни малейшего внимания, приняв ее за ребенка.
В скором времени к путникам подъехал старый сэр Луи Робсарт, и сказал, что леди Вестморленд послала его справиться о мадемуазель Алисе де Монтегю.
– О, сэр! – вскричала испуганно девушка. – Передайте, что мне очень хорошо возле леди Эклермонды.
– Лучшего общества вы не могли себе выбрать, дитя мое, – ответил сэр Луи, улыбаясь, и, повернув лошадь, поехал далее.
После отъезда Робсарта Алиса тихо сказала Эклермонде:
– Позвольте мне остаться с вами; для меня здесь все так странно и ново…
– Вы мне говорите так, как будто я здесь дома, – возразила Эклермонда, – но не я ли чужеземка!..
– О да! Но вы так хорошо знаете придворные обычаи; меня же только что взяли из Мидлхэмкастля и велели ехать на встречу королевы.
Кроткой и застенчивой девушке этой пошел только шестнадцатый год. Она была единственной наследницей графа Солсбери, последнего из Монтегю, в то время сражавшегося во Франции. Матери у нее давно уже не было, и отец пожелал, чтобы она находилась при английском дворе для заключения контракта, по которому должна была выйти замуж за сэра Ричарда Невиля, одного из двадцати двух сыновей графа Вестморлендского. Алису поручили попечению графини – женщины сурового и повелительного характера; ее резкие манеры наводили страх на неопытную девушку, и потому она, подобно Малькольму, пригрелась под крылышком Эклермонды, обращение которой не только вселяло любовь, но и сулило покровительство.
Вскоре путники подъехали к зданию серого цвета, окруженного виноградниками и зеленеющими полянами. Из-за изгороди виднелись черные фигуры, покрытые вуалями, сидящие с прялками в тени деревьев.