ющиеся достижения не только в военной авиации, но и в ПВО, и в Военно-морском флоте, и в космосе. Так что глубокое профессиональное уважение к Плешакову дает мне моральное право поделиться воспоминаниями о некоторых событиях тех лет.
Кроме того, уже в должности Главкома ВВС мне по занимаемой должности было положено решать вопросы управления воздушным движением во взаимодействии с директором Института аэронавигации, доктором технических наук Т. Г. Анодиной. Татьяна Григорьевна является одной из тех прекрасных русских женщин, в которых удачно сочетаются государственный ум, высокий интеллект, твердый характер и внешность кинозвезды. Читателю наверняка известно, что при этом она была достойной супругой министра Плешакова. Но это было вступление, а теперь по делу.
Мое поколение пришло в авиацию в те годы холодной войны, когда противостояние между двумя сверхдержавами (СССР и США) достигло своего апогея. Мои боевые друзья и товарищи летали на радиотехническую разведку вдоль госграницы СССР, ходили к берегам Альбиона и “дяди Сэма”, выполняли спецзадания по поиску авианосцев США в Атлантике и на Тихом океане. А когда в начале восьмидесятых Пентагон начал развертывать в Европе крылатые ракеты наземного базирования, мы в ответ начали дежурить в воздухе у берегов Америки. Вот так мы исполняли свой воинский долг по охране мирного труда советского народа.
А первое знакомство с изделиями советского радиопрома у меня состоялось в 1960 году, когда после поршневых машин я начал летать на реактивных бомбардировщиках Ту-16. Уже в те годы каждый самолет-носитель дальней авиации имел индивидуальные средства радиопротиводействия, а в каждом авиационном полку была штатная “помеховая” эскадрилья. Двумя комплексами (четверками) групповых (активных и пассивных) помех она прикрывала ударные эскадрильи, а в составе ее летных экипажей появились новые авиационные специалисты — это были так называемые “офицеры разведки и помех”. Для них в бомболюках самолета Ту-16П между двумя ревущими двигателями была установлена специальная, жаркая и тесная гермокабина с катапультным креслом, высотным и кислородным оборудованием. В ней-то эти отчаянные ребята и работали в полете с непростой радиоаппаратурой “от Плешакова”.
Большое внимание радиоэлектронной войне уделялось и во время учебы слушателей в академиях — ВВС им. Ю. А. Гагарина и Генерального штаба им. К. Е. Ворошилова. После окончания первой я командовал эскадрильей, в которой имелись дальнобойные крылатые ракеты Плешакова с пассивными головками самонаведения, а в январе 1973 года меня назначили командиром Гвардейского Краснознаменного Сталинградско-Катовицкого авиационного радиополка. На его вооружении находились самолеты Ту-16П с новейшими средствами активных и пассивных радиопомех. А специальным назначением этого авиаполка являлась борьба с радиоэлектронными средствами противника и прикрытие боевых порядков ударных (бомбардировочных и ракетоносных) полков дальней авиации. В полку был даже штатный заместитель командира полка по РЭБ, и наши экипажи, кроме постоянных учений крупного масштаба, принимали активное участие и в испытаниях новой радиоэлектронной техники.
Не смею утруждать читателя перечислением всех станций помех, которыми мы занимались. Тут были не только “Резеда”, “Букет”, “Кактус” и “Сирень”, но и многие другие. Кстати, места для размещения могучих блоков с аппаратурой разведки и помех на воздушных кораблях дальней авиации всегда хватало.
Должность командира радиополка была престижной, стоял он в обильной и сытой Полтаве, и с людьми установились уважительные отношения, однако вскоре меня переназначили на должность командира другого полка. Он перевооружался на новую авиационную технику — сверхзвуковые самолеты Ту-22М2 (по терминологии НАТО “Бэкфайер”). Затем в моей военной судьбе встретился новый турбовинтовой стратегический корабль Ту-95МС, а за ним последовал сверхзвуковой Ту-160. На этих грозных ракетоносцах все радиоэлектронное оборудование было интегрировано в бортовые комплексы обороны, которыми в полете управлял один из двух штурманов.
К концу восьмидесятых современные средства радиоэлектронной борьбы находились на вооружении всех видов Вооруженных сил СССР, и в этом была немалая заслуга П. С. Плешакова. К сожалению, их дальнейшее развитие было заторможено с развалом Советского Союза. Откуда-то нам определили, какие войска нам разрешается иметь на территории постсоветского пространства, а какие нет. Реформирование Российской армии за два последних десятилетия сводилось в основном к сокращению ее численности, боевая подготовка значительно ухудшилась в результате недофинансирования, и Военно-воздушным силам было не до радиоэлектронной борьбы. Вместе с тем за последние годы отношение к армии и обороне страны изменилось к лучшему. Правительство выделяет военной промышленности громадные средства, однако для коренного перелома в “войне умов” нам нужны новые Плешаковы. Для того чтобы они появились в стране, необходимо время.
Уверен, что этот день не за горами, но напишут об этом уже другие».
Создание средств пассивного наведения
В ходе многократных острых дискуссий, нередко проходивших в 108-м институте в то время, П. С. Плешаковым вместе с М. Е. Заславским, А. Е Рапопортом, В. А. Аудером были отработаны предложения по созданию первых отечественных авиационных ракетных комплексов с системами пассивного обнаружения и самонаведения ракет на излучающие цели. Главная идея Плешакова состояла тогда в следующем: на базе созданных в институте пассивных средств авиационной разведки создать ударные комплексы для поражения как наземных РЛС, так и РЛС летающих объектов. За относительно короткий срок в институте были созданы система «Плотина» для поражения радиолокаторов, авиационные системы наведения и создания помех — «Встреча», «Курс», «Плот».
В то же время Петр Степанович инициировал создание первых отечественных авиационных ударных ракетных комплексов с системами пассивного самонаведения крылатых ракет на излучающие радиолокационные цели. Непосредственная организация нового направления работ была поручена В. А. Аудеру.
К тому времени в НИИ-648 велась разработка головки пассивного самонаведения для ракеты КСР-2С, а из ЦНИИ были переведены в НИИ-101 некоторые сотрудники и коллективы разработчиков в связи с передачей туда направления работ по средствам дальнего обнаружения баллистических ракет (ОКР «Дунай» — главный конструктор В. П. Сосульников).
Идея Плешакова состояла в создании на базе уникального и уже относительно освоенного в ЦНИИ направления по созданию пассивных средств авиационной разведки (главные конструкторы — М. Е. Заславский и А. Г. Рапопорт) новых средств, включающих управление и самонаведение на РЛС автономных летательных объектов.
В январе 1959 года была открыта НИР «Плотина», выполняемая под руководством В. Н. Горшунова, предусматривавшая разработку новых более совершенных принципов создания радиотехнической части пассивных головок самонаведения.
Главным конструктором системы «Курс» был назначен В. А. Аудер, а непосредственным руководителем — П. С. Плешаков. Для отработки поставленных задач в институте были созданы уникальный комплекс физического моделирования процесса наведения головки самонаведения (ГСН) на цель для отработки точности попадания в цель; комплекс полунатурного регулирования для отработки наведения на цель в условиях помех, атмосферных возмущений, а также для исследования работы пролонгирующего устройства, при отключении атакуемой РЛС на конечном этапе. Комплексы позволяли определять допустимость нелинейности пеленгационных характеристик и отрабатывать параметры контура самонаведения в целом, что позволило резко уменьшить число натурных испытаний на полигоне и снизить стоимость разработки.
В связи с отсутствием в стране серийного производства электронных модулей был разработан ряд малогабаритных высокоточных унифицированных механических модулей, явившийся базой для создания программных устройств, устройств перестройки гетеродинов и других устройств. Для их дальнейшего изготовления на экспериментальных и опытных производствах института, прежде всего усилиями П. С. Плешакова, были созданы специализированные участки, оснащенные специально созданным и закупленным прецизионным оборудованием.
В феврале 1964 года вышло постановление правительства по созданию ударной системы по уничтожению работающих РЛС на базе ракетоносца Ту-16КП и ракеты КСР-5П. Этот комплекс работ, проходивший в институте под шифром «Плот», предполагал разработку пассивной ГСН для ракеты, а также аппаратуру радиоразведки и целеуказания, устанавливаемую на самолет. Для наблюдения целей решено было использовать индикатор аппаратуры «Рица», уже имевшейся на самолете.
Изготовление необходимых комплектов аппаратуры производилось опытным производством института — Московским заводом радиотехнической аппаратуры. В Летно-исследовательском институте (город Жуковский), а потом в Ахтубинске были оборудованы технические позиции для вспомогательной наземной аппаратуры и летных испытаний.
Уже первые натурные пуски ракет выявили сложность и трудоемкость отработки «пассивных» систем. Это вызывалось как применением в качестве целей списанных, условно исправных РЛС, что приводило к сбоям в их работе, так и необходимостью «молчания», во избежание поражения, других РЛС, а также необходимостью получения большого объема телеметрической информации с борта ракеты для ее анализа при нарушении самонаведения.
Всего было произведено 42 пуска ракет с пассивными головками самонаведения. Испытания показали высокую точность и эффективность нового и тогда уникального оружия.
Петр Степанович, к тому времени уже переведенный на работу в Госкомитет по радиоэлектронике, приехал на полигон и очень нервничал, пока поначалу дело не ладилось. Однако он совершенно «расцвел», когда были устранены мешавшие недостатки, и ракеты уверенно поражали даже отключенные при полете РЛС.
Системы «Курс» и «Плот», не имевшие аналогов в мировой практике, успешно пройдя государственные испытания, были переданы для серийного производства Воронежскому радиозаводу. Более двух десятилетий они находились на вооружении ВВС и авиации флота. Созданное в институте под руководством П. С. Плешакова направление работ по созданию средств пассивного наведения крылатых ракет на излучающие радиолокационные цели было передано в ЦКБ «Автоматика» (город Омск), где получило свое дальнейшее развитие.