Сердце Ализэ ныло в груди.
Девушка заставляла себя разлепить веки, пока шла по дороге, и один раз даже остановилась, чтобы слегка пощипать себя за щеки, когда в тумане ей почудилось, будто она видит на небе две луны.
Ежась от лютого холода, Ализэ несла свою сумку еще бережнее, ведь теперь в ней лежало зеленое платье госпожи Худы, которое предстояло закончить к завтрашнему балу. Бахар, горничная госпожи Худы, должна была прийти за платьем в восемь часов – ровно через час после того, как смена Ализэ закончится.
Она вздохнула и на мгновение уставилась на ледяной шлейф, который рисовало ее дыхание на фоне темноты.
Ализэ сняла с госпожи Худы все необходимые мерки; пять остальных платьев, в соответствии с пожеланиями заказчицы, должны были быть изготовлены так, как сочтет нужным Ализэ. Это было одновременно и благом, и бременем: получая полную свободу творчества, Ализэ возлагала на свои плечи и всю ответственность за создание платьев.
Она была благодарна хотя бы за то, что остальные наряды ожидались не ко следующей неделе. Ализэ уже не представляла, как будет завтра справляться со всей работой, а ведь нужно было еще и попытаться придумать что-нибудь подходящее для бала себе. Ализэ утешила себя мыслями, что ее одежда не будет иметь никакого значения – все равно на нее никто не будет смотреть, и это к лучшему.
Именно в этот момент до ушей девушки донесся необычный звук.
Необычный – потому что не походил на звук, присущий ночи; он, скорее, напоминал скрежет ударившегося камешка, который пронесся в воздухе мимо и исчез.
Но этого было достаточно.
Сон покинул разум девушки, а по телу заструился адреналин, обостряющий чувства. Ализэ не смела сбиться с шага; не смела ни ускориться, ни сбавить темп. Она вполне допускала, что звук могло издать животное. Или крупное насекомое. Она могла бы даже списать все на ветер, но ветра не было.
У Ализэ не имелось никаких доказательств, подтверждающих, что ее внезапный, леденящий душу страх, вызванный подозрением, что кто-то преследует ее, не просто базовый инстинкт, или что ей не стоит воспринимать его всерьез. Что ж, если она дурочка, которая слишком остро реагирует, пусть так и будет.
В этот час Ализэ не хотела рисковать.
Как можно непринужденнее она раскрыла на ходу свой мешок, закрепила игольницу на левом запястье и, вытаскивая из нее острые иголки, стала заправлять их по несколько между костяшками пальцев. Следом она достала швейные ножницы, которые сжала в правом кулаке.
Вскоре Ализэ действительно различила шаги – тихие, почти неразличимые.
Девушка поставила сумку на землю, ощутив, как сильно бьется сердце в груди. Она замерла на тротуаре, грудь ее вздымалась, пока Ализэ усилием воли пыталась успокоиться.
Затем она закрыла глаза и прислушалась.
Судя по шагам, их было несколько. Сколько же? Четыре. Пять.
Шесть.
Кто мог послать шестерых человек в погоню за беззащитной служанкой? Ее пульс учащенно бился, мысли кружились в голове. Только тот, кто знал, кто она такая и чего она может стоить. Их отправили перехватить Ализэ в темное время суток, и они настигли ее здесь – на полпути к Баз Хаусу, вдали от безопасности ее комнаты.
Как они могли узнать, где она находится? Как долго они выслеживали ее? И что еще успели выяснить?
Ализэ открыла глаза.
Она почувствовала, как ее тело напряглось и внезапно обрело твердость и спокойствие. К ней медленно со всех сторон приближались шесть фигур – прячущихся в тенях и черных одеждах.
Ализэ вознесла безмолвную молитву, ибо знала, что еще до конца ночи ей понадобится прощение.
Нападавшие уже окружили ее, когда она наконец нарушила тишину одним кратким словом.
– Подождите.
Шестеро силуэтов удивленно остановились.
– Вы меня не знаете, – тихо произнесла Ализэ. – Вы, без сомнения, не питаете ко мне никакой ненависти. Сегодня вы лишь исполняете свой долг. Я понимаю это.
– К чему ты клонишь? – хрипло спросил один из них. – Давай приступим к делу, если ты все понимаешь. Надо покончить с этим и все такое.
– Я предлагаю вам помилование, – ответила Ализэ. – Я даю вам слово: уходите сейчас, и я пощажу вас. Уходите с миром, и я не причиню вам вреда.
Ее слова были встречены раскатами смеха, хохотом, наполнившим ночь.
– Боже, какая наглость! – воскликнул другой. – Думаю, мне будет жаль убивать тебя сегодня ночью. Но обещаю, что сделаю это быстро.
Ализэ ненадолго прикрыла глаза, ее захлестнуло разочарование.
– Значит, вы решительно отвергаете мое предложение?
– Да, Ваше Высочество, – насмешливо ответил третий, притворно кланяясь. – Мы не нуждаемся в вашей милости этой ночью.
– Очень хорошо, – мягко произнесла девушка.
Она резко вдохнула, раскрыла ножницы в правой руке и сделала выпад, отправляя лезвия в полет, заранее прислушиваясь к звуку их столкновения с плотью. Раздался вопль – и второй человек бросился к ней. Ализэ отпрыгнула, приподняв юбки, и ударила его ногой в челюсть; сила удара отбросила голову мужчины назад так далеко, что девушка услышала, как сломалась его шея, как раз вовремя, чтобы встретить третьего противника, в которого Ализэ метнула швейную иглу, целясь прямо в яремную вену.
Она промахнулась.
Человек зарычал, вырывая иголку из своей плоти, и, выхватив кинжал, с безудержной яростью бросился к девушке. Не теряя времени, Ализэ устремилась вперед, ударила его локтем в селезенку, а затем нанесла несколько ударов в горло, и тщательно расставленные булавки и иглы в ее кулаке раз за разом принялись вгрызаться в его кожу. Когда Ализэ покончила с ним, то все ее иглы остались в шее мужчины.
Он с грохотом рухнул на землю.
Четвертый и пятый атаковали девушку вместе, у каждого из них в руках блестело по скимитару. Ализэ не стала убегать, а бросилась прямо к ним и – в считаных сантиметрах от столкновения – стремительно исчезла, перехватывая их мечи за рукояти и ломая мужчинам запястья, после чего опрокинула обоих на спины. Она снова материализовалась и, подобрав изогнутые мечи, опустилась на одно колено, погружая клинки в грудные клетки их владельцев.
Шестой оказался прямо за ее спиной. Девушка развернулась за мгновение, которое потребовалось ему, чтобы моргнуть, и без предупреждения схватила за горло.
Она подняла мужчину в воздух одной рукой, медленно выжимая жизнь из его тела.
– Теперь, – прошептала она, – расскажи мне, кто тебя послал.
Мужчина отчаянно хватал воздух ртом, лицо его побагровело. С огромным усилием он отрицательно помотал головой.
– Ты был последним из шести, кто приблизился ко мне, – тихо продолжила Ализэ. – А значит, ты либо самый умный, либо самый слабый. В любом случае, ты сослужишь мне службу. Если верно первое, то ты понимаешь, что мне лучше не перечить. Если же второе, твоя трусость сделает тебя более сговорчивым.
– Я не… – с трудом выговорил мужчина, задыхаясь, – я не понимаю.
– Возвращайся к своему хозяину, – произнесла Ализэ. – И скажи, что я хочу, чтобы меня оставили в покое. Скажи, чтобы он посчитал это предупреждением.
Она уронила мужчину на землю, и тот упал, неудачно подвернув лодыжку. Он вскрикнул и захрипел, пытаясь подняться на ноги.
– Прочь с глаз моих, – негромко велела Ализэ. – Пока я не передумала.
– Да, госпожа, сию минуту, госпожа.
И человек заковылял прочь – так быстро, как только позволяла ему больная нога.
Когда он скрылся из виду, Ализэ наконец выдохнула. Она огляделась вокруг, взглянула на трупы, усеявшие улицу. Вздохнула.
Убивать людей Ализэ не нравилось.
Умерщвление любого живого существа было для нее делом нелегким и изнурительным, ибо это вызывало у нее огромную тоску. Она уже много лет старалась лишь ранить, но никогда не убивать. Снова и снова девушка пыталась договориться, старалась всегда быть милосердной.
А они каждый раз смеялись ей в лицо.
Ализэ на собственном опыте убедилась, что к беззащитной девушке маленького роста и низкого положения никогда не относятся всерьез, считая ее глупой и неспособной; в ее доброте видели только слабость.
Большинству людей и в голову не приходило, что сострадание Ализэ было порождено не хрупкой наивностью, а жестокой болью. Она не стремилась окунуться в свои кошмары, пытаясь вместо этого каждый день их перерасти. И все же ни разу ее предложения о милосердии не были приняты. Ни разу еще никто не отбросил свою тьму настолько, чтобы дать Ализэ возможность передохнуть от ее собственной тьмы.
Что же ей оставалось?
С тяжелым сердцем она вытащила свои швейные ножницы из грудной клетки мужчины, вытерла лезвия о его пальто и убрала их обратно в сумку. Она отыскала на булыжнике свою иглу для вышивания, а затем вытащила каждую из булавок из горла еще одного мертвеца, аккуратно очистив их от крови, прежде чем воткнуть в игольницу.
Она спросила себя: придется ли ей снова переехать? Придется ли ей снова искать новое место?
Так скоро?
Она вздохнула еще раз, поправила юбки, затем подхватила сумку и закрыла ее.
Ализэ так устала, что и представить себе не могла, как проделает оставшийся недолгий путь до дома, и все же…
У нее не было ни крыльев, ни кареты, ни лошади, не хватало денег на извозчика и не нашлось бы никого, кто мог бы ее подвезти. У Ализэ была лишь дорога и две ее ноги.
И потому ей пришлось нести себя самой – как обычно.
Одна нога за другой, шаг за шагом. Ализэ должна была оставаться настороже, пока не вернется в Баз Хаус. Надо было не забыть погасить пламя в очаге на кухне, но она справится с этим. Как-нибудь она со всем справится. Возможно, только тогда она наконец-то сможет…
Ализэ ахнула.
Перед глазами мелькнула вспышка света – появилась и сразу же пропала.
Девушка медленно моргнула. Глаза пересохли и отчаянно нуждались в отдыхе. Боже, она так устала для этого.
– Я требую, чтобы ты показался, – с досадой произнесла она. – Я сыта по горло этой игрой. Покажись или дай мне пойти своей дорогой. Я прошу тебя.