Хазан, так он назвался.
Ализэ глубоко вздохнула. Ей было приятно узнать, что он помнит ее родителей, что он бывал в доме ее детства. Это делало ее прошлую жизнь – и место Хазана в ее настоящем – более реальными, подтверждаемыми не одними лишь фантазиями. И все же девушку терзали не только оптимизм и опасения, но и другое, более постыдное беспокойство: она не знала, стоит ли радовалась тому, что ее нашли.
Когда-то давно Ализэ была готова.
С младенчества ее готовили к тому дню, когда она станет королевой, той силой, что изменит жизнь своего народа. Построит для них дом и приведет в безопасное место – к миру.
Теперь же Ализэ не знала, кто она.
Она подняла забинтованные руки и уставилась на них так, будто они принадлежали не ей, словно она никогда не видела их прежде.
Кем она стала?
Девушка вздрогнула, услышав далекие приглушенные звуки голосов. Ализэ настолько погрузилась в собственные мысли, что не заметила ни новой перемены в положении герцогини Джамилы, ни внезапной суматохи, поднявшейся в парадном зале.
Девушка прижалась к полу и заглянула в щель между мебелью. Герцогиня Джамила являла собой образчик напускного безразличия: небрежно взятая в руки чашка с чаем, вздох, с которым она просматривала колонку в местной газете Сетара «Дафтар». Это издание славилось тем, что печаталось на пыльных зеленых страницах, и уже давно интересовало Ализэ, которая редко могла выделить монетку на покупку его экземпляра. Сейчас она прищурилась, пытаясь разобрать перевернутый заголовок. Ей удавалось лишь иногда заглядывать в статьи, но…
Ализэ резко обернулась.
Она услышала голос принца, сначала в отдалении, а затем сразу же – близко и отчетливо; каблуки его сапог стучали по мрамору. Девушка прикрыла рот рукой и вжалась в пол сильнее, чтобы ее не было видно, стискивая свободной рукой щетку и удивляясь собственной глупости.
И как же ей теперь улизнуть незамеченной?
В зал начали вплывать слуги с подносами чая и пирожных; один из них подхватил тяжелое пальто принца цвета мха – сегодня плаща не было – и золотой жезл, который Ализэ прежде в его руках не видела. Среди суетящейся прислуги находилась и госпожа Амина, несомненно, придумавшая предлог, чтобы увидеть принца. Если бы экономка застала Ализэ здесь и сейчас – в присутствии августейшей особы, – она, наверняка, поколотила бы девушку, чтобы проучить.
Ализэ проглотила ком в горле.
Шансов остаться незамеченной у нее не было. К тому времени, когда прием завершится, она была уверена, что каждый слуга в доме придумает причину, чтобы пройти именно через эту комнату и взглянуть на королевского гостя.
К несчастью для Ализэ, она видела в щели только его сапоги.
– Да, спасибо, – сказал он в ответ на вопрос о чае.
Ализэ замерла.
Голос юноши раздался в момент затишья, и его слова прозвучали так отчетливо, что Ализэ показалось, будто она может протянуть руку и коснуться их; голос был таким же насыщенным и глубоким, как она и помнила, но сегодня звучал иначе. Принц не был недоброжелателен, но и не звучал радостно.
– Боюсь, я плохо спал прошлой ночью, – объяснил он тете. – В таких случаях чай всегда помогает.
– О, дорогой мой, – с придыханием произнесла герцогиня Джамила. – Почему ты плохо спал? Тебе неудобно во дворце? Быть может, ты предпочтешь остаться здесь на какое-то время, в своей старой спальне? Я все подготовила…
– Ты очень добра, – тихо сказал принц. – Я благодарю тебя, но мне вполне комфортно в дворцовых покоях. Прости мне мои необдуманные слова; я не хотел тебя волновать. – Он помолчал. – Уверен, сегодня я буду спать лучше.
– Ну, если ты уверен…
– Я уверен.
И снова повисло молчание.
– Вы можете идти, – произнесла герцогиня Джамила более холодным тоном, видимо, обращаясь к слугам.
Пульс Ализэ участился – это был ее шанс. Если она успеет вовремя вскочить на ноги, то сможет исчезнуть вместе с остальными, перебраться в другую комнату и занять себя каким-нибудь делом. Это будет довольно сложно – с мыльным ведром и щеткой в руках, – но выбора у нее не было. Если она хочет прийти сегодня на бал без опухшего глаза или синяка на щеке, придется приложить усилия.
Так тихо и быстро, как только могла, Ализэ поднялась на ноги. Она почти бегом догнала остальных, однако из ее ведра раздался громкий всплеск, забрызгавший платье и пол горячей водой.
Ализэ оглянулась всего на полсекунды, чтобы бросить взгляд на мрамор, как вдруг поскользнулась в той самой луже, которую искала.
Она ахнула, судорожно вскидывая руки, чтобы восстановить равновесие, но сделала только хуже. От резкого движения ведро пошатнулось, выплескивая обжигающую волну мыльной воды на ее юбки – и на пол.
Ализэ в ужасе выронила ведро.
Отчаянно пытаясь скрыться с места происшествия, она бросилась наутек, зацепившись носком туфельки за мокрый, слипшийся подол юбки, – и рухнула вперед с невероятной силой, успев выставить руки только после того, как уже ударилась коленом о мрамор.
По ноге, ветвясь, пронеслась боль; Ализэ не осмелилась даже вскрикнуть, заглушив вопль одним едва слышным стоном.
Она тщетно умоляла себя встать, боль была настолько парализующей, что девушка едва могла мыслить и даже едва могла дышать. От стыда и страдания на глаза навернулись слезы.
Не раз Ализэ боялась, что ее выгонят из Баз Хауса, но теперь она была уверена, что этот момент настал. За это ее и вышвырнут на улицу, именно сегодня, когда нужно подготовиться к балу…
– Глупая, бестолковая девчонка! – закричала госпожа Амина, бросаясь к ней. – Что ты натворила? Вставай немедленно!
Экономка не стала дожидаться, пока Ализэ поднимется; она грубо схватила ее за руку и дернула вверх. Девушка едва не закричала от боли, ее дыхание вырвалось из груди мучительным вздохом.
– Я… я прошу прощения, госпожа. Это было слу…
Экономка с силой толкнула ее в сторону кухни, и Ализэ споткнулась, ее раненую ногу пронзила агония. Она зацепилась за стену, в горле заклокотало.
– Мне очень жаль.
– Ты вычистишь это, девчонка, а потом соберешь свои вещи и уберешься из этого дома. – Госпожа Амина была в ярости, грудь ее вздымалась от гнева, которого Ализэ еще не приходилось наблюдать. Экономка подняла руку, словно собираясь дать девушке пощечину. – В самый неподходящий день быть такой неуклюжей и безмозглой. Мне следует выпороть тебя за…
– Опусти руку.
Госпожа Амина замерла, растерянно моргнув при звуке внезапно раздавшегося голоса. Рука экономки опустилась с театральной медлительностью, она обернулась, и в глазах ее и позе появилось замешательство.
– Я… я молю вашего прощения, сир…
– Отойди от девушки. – Голос принца был убийственно тих, а глаза его сверкали таким бездонным черным цветом, что даже Ализэ стало страшно смотреть на него. – Ты забываешься, госпожа. По ардунианским законам бить слуг запрещено.
Экономка задохнулась, а затем опустилась в нижайшем реверансе.
– Но, сир…
– Я больше не стану повторять. Отойди от девушки, или я прикажу бросить тебя в темницу.
Госпожа Амина испуганно всхлипнула и неуклюже попыталась отойти от Ализэ, сердце которой билось так часто, что у нее кружилась голова и она едва не падала в обморок от страха. Колено сковала неумолимая боль, от которой перехватывало дыхание. Ализэ не знала, что делать. Она не знала, куда ей смотреть.
Внезапно раздался шорох юбок.
– О, дорогой мой! – вскочила с места герцогиня Джамила, хватая принца за руку. – Не утруждай себя, прошу. Я одна виновата в том, что ты оказался в столь неловком положении. Я молю простить меня за то, что я вынудила тебя терпеть эту грубость и причинила такие неудобства…
– Моя дорогая тетя, ты неправильно меня поняла. Мои неудобства вызваны лишь откровенным пренебрежением к законам, которые господствуют в нашей империи и которым мы обязаны подчиняться всегда.
Герцогиня Джамила издала нервный, задыхающийся смешок.
– Твоя строгая приверженность законам оказывает тебе немалую честь, дорогой мой, но, разумеется, ты должен видеть, что девочка заслуживает наказания, и что госпожа Амина всего лишь поступила так, как посчитала нужным…
Принц резко повернулся, отстраняясь от тети.
– Ты меня удивила, – сказал он. – Неужели ты хочешь сказать, что потворствуешь подобной жестокости по отношению к своим слугам? Девушка несла ведро с водой и поскользнулась. Никто, кроме нее самой, не пострадал. Ты собираешься вышвырнуть ее на улицу из-за простой случайности?
Герцогиня Джамила натянуто улыбнулась принцу, а затем взглянула на экономку.
– Прочь с глаз моих, – кисло проронила она. – И забери девчонку с собой.
Госпожа Амина побледнела.
– Да, Ваша Светлость, – отозвалась она, сделав реверанс, и схватила Ализэ за руку, рывком увлекая ее за собой.
Ализэ снова споткнулась на своей больной ноге и едва не прокусила язык, чтобы не вскрикнуть. Тогда экономка притянула ее к себе, якобы для того, чтобы поддержать.
– Если бы я могла, то свернула бы тебе шею прямо сейчас, – прошипела она. – И не смей об этом забывать.
Ализэ зажмурилась.
Экономка вытолкнула ее в коридор, и с каждым их шагом голос герцогини Джамилы становился все глуше.
– О твоем сердце слагают легенды, – говорила она. – Все мы, разумеется, слышали историю о том, как ты спас этого грязного южного ребенка, но теперь ты встаешь на защиту служанки в сноде? Камран, дорогой мой, мы тебя не заслуживаем. Идем, выпьем чаю в моей личной гостиной, где мы сможем спокойно побеседовать…
Камран.
Его звали Камран.
Ализэ не знала, почему это откровение утешило ее в такой момент – или почему взволновало.
Хотя, возможно, подумала девушка, именно по этой причине дьявол и показал ей лицо принца. Быть может, именно из-за этого момента – потому что это последнее лицо, о котором она подумает, прежде чем ее жизнь будет разорвана на части.
Снова.
26
Камран, не отрываясь, наблюдал, как девушку наполовину волокут, наполовину выталкивают в коридор. И если повязки на ее руках и шее были недостаточным доказательством, то принц с некоторой долей страха понял, что начал узнавать ее просто по движениям, по линиям фигуры, по блестящим черным локонам.