Ализэ стремительно повернулась к ней.
– Могу ли я надеяться, что вы сохраните подробности этого дня в тайне?
– Конечно, – выпрямляясь во весь рост, отозвалась госпожа Худа. – Я в жизни не выдавала секретов. На меня можно положиться. Я буду само благоразумие.
Ностас при ее словах стал ледяным, и по телу Ализэ пробежала дрожь.
Она поморщилась.
Словно тоже почуяв ложь, незнакомец поднял на Ализэ глаза.
– У нас есть только два варианта, – произнес он. – Убить ее или забрать с собой. Ошибку совершил я, поэтому решение оставляю за вами. Однако я настоятельно рекомендую убить ее.
– Убить меня? – переспросила госпожа Худа. – Вы же не серьезно…
– Нет-нет, мы не собираемся вас убивать, – возразила Ализэ, бросив на Никак недобрый взгляд. Затем, пытаясь улыбнуться, она вновь повернулась к госпоже Худе. – Вы сказали, что вам хотелось бы сбежать отсюда, не так ли?
Госпожа Худа внезапно стала выглядеть так, словно вот-вот упадет в обморок.
– Это ваш шанс, – заявила Ализэ, открывая дверцы и ящики шкафов госпожи Худы; она принялась извлекать из их недр все предметы первой необходимости. – Я помогу вам собраться.
Госпожа Худа уставилась на нее в неверии.
– Но… Я не могу…
Ализэ разыскала в платяном шкафу девушки сумку средних размеров и втиснула ее в застывшие руки госпожи Худы.
– Берите с собой только то, что сможете унести.
– Но я не хочу убегать, – прошептала госпожа Худа, глаза ее были полны страха. – Куда мы отправимся? Как я буду жить? Как долго меня здесь не будет?
– Это все прекрасные вопросы, – похлопав девушку по плечу, ответила Ализэ. – Вы собирайтесь, а я спрошу.
Госпожа Худа со скорбью стянула с вешалки платье и наполовину запихнула его в сумку.
– Теперь нет необходимости в скрытности, так ведь? – уточнила Ализэ у юноши. – Вы можете рассказать мне свой план. Что мы собираемся делать дальше?
Никак уставился на разворачивающуюся перед ним сцену с видом довольно болезненным.
– Детали излишни, – бросил он. – Я обеспечу вам определенный уровень защиты, пока мы не прибудем на бал, а потом сопровожу вас до безопасного места перемещения. Далее транспорт доставит вас в нужное место.
– Но где это место? – спросила Ализэ. – Что произойдет, когда я доберусь?
– О, и будет ли дождь там, куда мы направляемся? – добавила госпожа Худа. – Мне понадобится зонтик?
Незнакомец прикрыл глаза.
– Сейчас я не могу сказать вам, куда вы направляетесь, но могу заверить, что ваше место назначения безопасно. Я уже гарантировал вам дополнительную защиту с помощью платья и туфель.
Ализэ невольно смутилась, вспомнив об этом.
– Конечно, – согласилась она, взглянув на них. – Я чуть не забыла. Как именно работают эти вещи?
– Вы не читали записки?
– Читала, но…
– Если вы не знаете, куда идти, ваши ноги помогут вам, если вы боитесь, что вас увидят, платье скроет вашу личность от тех, кто желает вам зла, и так далее, и так далее. Однако если вы не будете постоянно следовать моим точным инструкциям, я не смогу гарантировать вашу безопасность. Поступайте согласно собственным прихотям, и я не отвечаю за то, что с вами случится, мне будет все равно.
Медленно подняв голову, Ализэ встретилась взглядом с незнакомцем.
– Вы действительно посчитали необходимым добавить эту последнюю часть?
– Какую часть?
– Мне будет все равно, – повторила она, копируя его равнодушный тон. – Вам нравится быть излишне мелочным?
– Да, – ответил юноша. – Очень.
Ализэ открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь недоброе, но прикусила губу и отступила назад.
Она не знала Никак, а он мало что знал о ней. Его честное стремление помочь ей, пусть и не по своей воле, было просто чудом, ведь кем бы он ни оказался, он, несомненно, рисковал очень многим. Он, быть может, и не подозревал, насколько ценна для Ализэ была его помощь, но если сегодня все пройдет удачно, то ее жизнь изменится; испытаниям последних лет наступит конец.
Ализэ наконец-то будет свободна.
Поэтому она решила, что не может – не должна – быть грубой с этим юношей, даже если он этого заслуживает, ведь она, возможно, скоро будет обязана ему жизнью.
Ализэ откашлялась.
– Знаете, – произнесла она, пытаясь улыбнуться, – в своем волнении я забыла сказать кое-что очень важное.
Юноша бросил на нее мрачный взгляд.
– Спасибо, – сказала Ализэ. – Я понимаю, что это обременительно, но сегодня вечером вы оказываете мне большую любезность, и я не скоро ее забуду.
При этих словах незнакомец вздрогнул и задержал на ней взгляд.
– Я делаю это не из любезности.
– Я знаю.
– Тогда не надо, – проронил Никак, и впервые в его голосе прозвучала настоящая эмоция: гнев. – Не надо благодарить меня.
Ализэ сжалась.
– Хорошо. Тогда я отказываюсь от своей формальной благодарности. Но я все равно благодарна вам.
– Не стоит.
Ализэ подняла брови.
– Вы велите мне не испытывать собственных эмоций?
– Да.
– Это же нелепо.
– Если вы действительно благодарны за мою помощь, вы могли бы оказать мне услугу и вообще не разговаривать со мной.
Ализэ притихла.
– Почему вы пытаетесь быть таким жестоким?
– О, пожалуйста, не ссорьтесь, – вставила госпожа Худа. – Все и так ужасно…
– Склонен согласиться, – холодно проронил юноша. – Какими бы невозможными ни были мои желания, я бы предпочел, чтобы мы продолжали хранить молчание и расстались как незнакомцы.
– Ладно, – тихо согласилась Ализэ, сжимая челюсть.
– Хорошо. – Молодой человек бросил взгляд на госпожу Худу. – Теперь нам пора.
– Подождите! – отчаянно воскликнула та. – Может, вы еще передумаете? Пожалуйста, позвольте мне остаться. Я обещаю, что никому не скажу ни слова о том, что я видела… Я буду молчать как убитая, вот увидите…
Ностас похолодел во второй раз, и Ализэ вздрогнула.
– Я же сказал вам, что нам следует убить ее, – обратился к ней юноша.
Госпожа Худа захныкала.
– Не обращайте на него внимания, – сказала Ализэ. – Послушайте, это ненадолго. Вы сможете вернуться домой, как только мы доберемся до безопасного места…
– Вы даете девушке ложную надежду, – прервал ее Никак. – Единственным способом надежного возвращения домой для нее станет искажение памяти, а для этого нам потребуется провести ее назад во времени, что чрезвычайно сложно, не говоря уже о том, что это болезненный…
Госпожа Худа расплакалась.
– Не могли бы вы замолчать? – зашипела Ализэ на юношу, забыв о своем решении быть вежливой. – Неужели вы не видите, что ваши издевательства делают только хуже? Нам ни за что не удастся быть незаметными, если она не перестанет рыдать.
Незнакомец посмотрел на нее, затем на госпожу Худу. Он соединил пальцы, и госпожа Худа внезапно умолкла – она все еще плакала, но больше не издавала ни звука.
Когда молодая женщина поняла, что произошло, то схватилась за горло, глаза ее расширились от страха, она попыталась заговорить или даже закричать – но все было напрасно.
Ализэ обернулась к Никак.
– Что вы сделали? – спросила она. – Я настаиваю, чтобы вы немедленно вернули все как было.
– Я не стану этого делать.
– Вы какой-то прорицатель?
– Нет.
– Тогда чудовище?
Он почти улыбнулся.
– Не говорите, что вы беседовали с моей матерью.
– Тогда откуда в вас так много магии? Платье, туфли, а теперь это…
– И это, – добавил он, надевая свою шляпу.
И внезапно Ализэ упала в бесконечную ночь.
35
В ушах Камрана звучала музыка, кричащую темноту его сознания изредка пробивали звуки смеха, звон стекла и серебра. Его темные глаза были подведены кайалом, шея обвита сапфировыми бусами, а копна волос убрана обручем из кованого золота. Принц стоял во весь рост задрапированный в тяжелые слои темно-зеленого шелка, грудь его опоясывали инкрустированные изумрудами перевязи, скрепленные на талии, за которыми, как всегда, висели мечи. Он был безукоризнен и в то же время чувствовал себя крайне неуютно, пока кивал, приветствуя склонившихся перед ним вельмож и молодых женщин, что приседали в низких реверансах у его ног.
Изредка Камран бросал взгляд на сверкающий трон рядом с собой, который занимал его дед, и тот, что стоял дальше, в котором сидела мать, глубокомысленно потягивавшая вино из кубка. Обе королевские особы улыбались, однако радушный лик короля был лишь фасадом, необходимым для того, чтобы скрыть внутреннюю бурю, что не давала ему покоя.
Камран ощущал себя похоже.
В нескольких шагах от него, наполовину скрытый оливковым деревом, растущим в горшке, стоял туланский посол, которому было приказано держаться наготове, чтобы в любой момент опознать южного царя, если тот вообще прибудет. Чуть дальше – в тени, ожидая приказаний, стоял Хазан.
Принц еще не решил, как ему следует относиться к своему министру или как ему лучше поступить; ведь хотя интуиция подсказывала, что что-то было неладно, действия Хазана пока не позволяли определить явную грань его обмана. Впрочем, Камран внимательно наблюдал за министром, поджидая хотя бы намека на необычность в его поведении.
Мальчик-фешт не солгал.
Последние дни Омид жил в приюте прорицателей и, по его собственным словам, очень сблизился со жрецами и жрицами, спасшими ему жизнь. Он собирался пожелать им спокойной ночи, когда обнаружил, что все двадцать пять прорицателей были убиты в своих постелях.
Камран и король Заал лично отправились туда, чтобы убедились в этом. Не было ни крови, ни явных следов насилия, которые могли бы помочь расследованию. Лица прорицателей были спокойны, а их руки мирно сцеплены на груди. И лишь тщательный обыск обнаружил доказательство убийства: то был едва заметный след инея между их холодных, приоткрытых губ.
– Темная магия, – прошептал король.
Так легко убить прорицателей, обладающих огромной силой, могла только темная магия. Что же касается виновника преступления, то тут не было сомнений: туланский царь, которого ранее вечером видели на собрании ардунианских послов и с которым многие разговаривали лично, незаметно для присутствующих куда-то отлучился и пропал; не появился он и на встрече с королем перед балом, как это было оговорено ранее.