– У меня с этим всегда было туговато, – сухо ответил Август.
Рина хмыкнула и устроилась на полу.
– Догадываюсь. Но когда-нибудь до тебя дойдет. Всем добродетелям, не дарованным при рождении, нас тем или иным образом учит жизнь. Так говорила моя мама.
– Отлично сказано, – оценил Август, закрывая глаза.
– Да, она у меня была умницей.
Королевство
Джек лежал навзничь на ковре. Рина давно ушла на работу, а им разрешила остаться. Джек рассеянно водил рукой по ворсу, как будто гладил морской прибой. Август сидел подле него, курил и смотрел в окно, щелкая зажигалкой.
– Можешь описать? – неожиданно попросил он. – Хочу услышать все в точности. Как я выгляжу. Во что одет.
Джек закрыл глаза.
– Время от времени что-то меняется. Вначале ты носил маску. Большую, с перьями, из кости и золота с длинным острым клювом, как у ястреба. Сперва я даже пугался, но потом привык. После нашей стычки у реки маска исчезла – теперь я просто вижу тебя. Иногда на тебе обычная одежда, иногда, вот как сейчас, – кожаные доспехи и сапоги. Тебе идет.
Август одернул свитер.
– И прическа у тебя другая – волосы не зализаны, как обычно. – Джек протянул руку, Август отдал ему сигарету и выпустил дым в потолок.
– За окраиной города живут серебристые птички, наглые, как наши голуби. Порой они подлетают к нам совсем близко. Есть еще зверюги типа коров, только у них лишние рога и длиннющие ноги. Тут все очень высокие. Дома в городе выстроены из палок и глины и укреплены деревом и золотом. Местные жители, видимо, не считают золото редкостью, оно здесь повсюду. Но сейчас мы с тобой не в окружении зданий, а на холме неподалеку от выжженного, гниющего леса. Вокруг очень темно, я едва различаю оба солнца сквозь пелену мрака или тумана – не пойму, что это. – Джек сделал еще одну затяжку, потом вернул сигарету Августу. Лицо его исказилось: – Просто жуть.
– Прости.
– Ты ни при чем.
Август затушил бычок.
– А что происходит, когда ты закрываешь глаза? – спросил он.
Джек не ответил, лишь вздохнул.
Плетеный Король
Проходя мимо него по коридору, Джек сунул ему в руку скомканный листок бумаги. На следующем уроке Август развернул бумажку и аккуратно разгладил ее на парте. Прочел записку, выведенную крупным, торопливым почерком Джека.
Надо поговорить. Я увидел это на стене – ты знаешь где… В общем, я все быстренько переписал, решил, может, пригодится:
Вразлад и вразброд
Громелок взойдет
И взрастет!
Кому все потом отойдет?
Но нам не в срам плестись вослед
Сквозь пыль планет
Безверья бред
Лазурного Сполоха ярый свет
Очертит Чертог, где все мы у ног.
Но.
Разъятый Король вперед и вразмах
Громарды – вроссыпь и Воррог – в прах,
Горгона в раздолье плетей и плах,
А день бездонный – и страж, и страх!
Ветра ветрят, холода холодят
Где, громелок, твои цап-царапы, скажи?
Морлюски распухли от правил и лжи,
И звучат Перерока шаги за спиной,
Под Громардов рык и Горгоны вой:
«За тобою придет Плетеный Король, не за мной?»[10]
Плетеный Король. По телу Августа, от затылка до пяток, пробежала дрожь. Он затолкал листок в самый дальний угол рюкзака и постарался не думать об этом.
Разбор
– Джек, это сплошная тарабарщина.
– Тоже мне новость.
Август уставился на Джека, затем перевел взгляд на листок и снова – на Джека.
– И нечего так на меня смотреть. Все вполне понятно, если вчитаться как следует. Это все равно что делать разбор стихотворения на уроке английского. Например, громелок – это название какого-то злака или – как там говорят, когда в полях все цветет и колосится? Не помню. Точно знаю одно: Разъятый Король – злой. Жители надеются на Плетеного Короля, а штука, с помощью которой он их защищал и которая хранилась не то во дворце, не то где-то еще, пропала, и ее нужно срочно вернуть, иначе такое начнется – мама не горюй… Ты готов?
– К чему? Что мы вообще можем поделать? – Август сполз на стуле.
– Лично я считаю, мы обязаны их спасти. Им сейчас несладко. И то, что они не являются частью нашего мира, вовсе не означает, что они чем-то хуже нас. Это все предрассудки. – Джек театрально засопел. – Короче, ты намного лучше меня умеешь разбирать стихи, поэтому, будь добр, изучи вопрос и прикинь, как нам действовать, ага?
– Джек. Проблему это не решит, – мрачно произнес Август.
Оба знали, что он имеет в виду.
– Я в курсе, – отозвался Джек. – Ну пожалуйста.
Помехи
Август неделю таскал стихотворение в рюкзаке – даже смотреть не хотел. Питер и Роджер постоянно бросали на него многозначительные взгляды, и, честно говоря, это начало его подбешивать. До школьного бала оставалось два дня.
Двое курьеров, вместе с которыми он работал, попались, и Далия перегрузила их товар на Августа, что не на шутку его напрягало. Он любил лишние деньги, но не настолько, чтобы рисковать серьезным тюремным сроком.
Родители Джека уже черт знает сколько не появлялись дома, и из-за этого он тоже нервничал. Сам Джек по этому поводу не переживал, но как не тревожиться за лучшего друга, если каждый вечер дома его ждут темные окна и консервированная еда?
Вдобавок в последнее время Августа беспокоила боль в спине – тупая, ноющая, от лопаток до шеи. Вероятной причиной он считал стресс. А что, блин, еще?
Пятница, под трибунами
– Эй, парень, эй!
Август приоткрыл один глаз.
– Заедешь за мной в восемь?
Он снова закрыл глаза.
– Ты ведь помнишь, что сегодня школьный бал? – обиженно надулась Горди.
– Помню, – устало ответил Август. – Костюм, туфли – все готово.
Горди склонилась над ним и всмотрелась в его лицо.
– Ты какой-то измотанный. Типа вконец забегался.
Август с закрытыми глазами показал ей средний палец.
– Стараюсь как могу, детка. Не устраивает – ищи кого получше.
Горди засмеялась и кинула в него травинками.
– Да, да, да. Постарайся поспать, малыш. И не забудь: забираешь меня в восемь.
Французский шелк
– Иди сюда, – сказал Август. – Поверить не могу, что тебя этому не научили.
– Ну… Папа не часто бывает дома, поэтому…
Джек запрокинул голову. Август, сосредоточенно повязывавший ему галстук-бабочку, нервно хохотнул. Трогательным – вот каким был этот момент. Трогательным.
– А почему ты не поехал одеваться к Кэрри-Энн? Она любит всю эту суету – парные наряды и прочую хрень. – Август аккуратно потянул за крылышки галстука.
– Как и ты, олух, – уел его Джек. – Правда… вряд ли на балу она отлипнет от меня хоть на минуту, так что… – Он беспомощно пожал плечами, не договорив. Как обычно.
Август вздохнул и подтянул узел потуже.
Бал
Танцевать вальс его научила мама. В молодости она участвовала в конкурсах красоты – настоящая девушка с обложки, в короне и с улыбкой ярче тысячи брильянтов. Пальцы сложены так, чтобы грациозно помахивать восторженной толпе зрителей. Она вышла из состоятельной семьи; там умение держать себя считали важным. Теперь она лишь изредка машет сыну перед тем, как он уходит в школу, а крики восторженной толпы слышны только из телевизора в подвале. Но такой мама была не всегда.
В общем, Август знал, куда класть руки и ставить ноги. Он не забыл нежно провести большим пальцем по затылку Горди, чтобы ее кожа покрылась мурашками. Она прижалась к нему теснее.
С другого конца зала за ним наблюдал Джек. Разумеется, он был с Кэрри-Энн. Она втиснулась в чудовищное ярко-розовое платье и соорудила на голове высокую прическу, напоминавшую гнездо из кудряшек. Они шаблонно покачивались из стороны в сторону в медленном танце, как практически все остальные пары. Джек ухмыльнулся Августу из-за плеча Кэрри-Энн. Август закатил глаза и решил не обращать на него внимания. Он прижался лбом к шее Горди. От нее приятно пахло какими-то благовониями и лаком для волос.
– Хочешь, поедем ко мне? Родителей не будет до… – предложила она.
– Да. Капец как хочу.
Трах-тарарах
Они кучей повалились на ковер, Горди хрястнула Августа затылком об дверь. Как если бы он был жертвой ограбления. Ему нравилось, когда с ним обращались грубо. Без разницы кто.
Когда она сорвала с него галстук и запустила руки ему в штаны, он чуть не умер. Он уже ничего не соображал – пальцы тряслись, дыхание сделалось хриплым и частым, – лишь чувствовал на себе ее острые когти да слышал, как она выкрикивала непристойности.
Горди управляла им, словно тряпичной куклой. Август ласково убрал с ее лица волосы, но она резко отбросила его руку. Он вжался большими пальцами в ее ляжки, и она укусила его за шею. Он провел по шершавому ежику ее бритого черепа – она сладко-сладко застонала. Он откинул голову и закрыл глаза, а она пожирала его живьем.
Когда она больно дернула его за волосы, он ахнул и, дугой выгнув спину, сел. Этого он не позволял! Так не делал никто, кроме него. Август хотел оттолкнуть ее руку, но она крутанула бедрами, и он опоздал.
Он снова рухнул на пол. Со стоном и мыслями о растрескавшихся губах, сильных руках и веснушках.
Маета
Питер выхватил у Августа листок и быстро пробежал глазами по строчкам.
– Полная абракадабра, – заключил он.
Роджер с любопытством заглянул брату через плечо.
– Нет, не абракадабра, – жарко возразил Август. – Надо, чтобы вы проанализировали этот стих, и тогда я смогу определиться, что нам с Джеком делать дальше.