Где-то сзади громко каркнул ворон; вздрогнув, Джек вышел из оцепенения и оглянулся на свою машину, а когда повернулся обратно, его Август нерешительно улыбался ему из-под проклятой маски, без которой этот мир не давал Джеку видеть друга.
– Что? Чего ты так на меня уставился? – Август нервно повел плечом.
Джек быстро сменил выражение лица, хотя и не понял, что именно не понравилось Августу. Нужно скорее привыкнуть к этой постоянной смене, пока Август не засыпал его вопросами.
– Идем, – увернулся он от ответа и, миновав опушку, двинулся вглубь леса, ведя Августа к реке.
Август отодвигал ветки, грозившие ткнуть их в лицо, следил, чтобы Джек не споткнулся о корни, скрытые в зарослях, и в конце концов Джек просто сгреб его за руку и пустил вперед.
Когда они добрались до берега, Джек с трудом различил журчание воды, перекатывающейся через камни. Он по-прежнему видел перед собой что-то похожее на лесные дебри, но упрямо шел вперед. Он зашлепал по воде, погружаясь в мягкий ил, вокруг щиколоток завихрилось течение. Август дергал его за руку и громко возмущался, однако Джек упрямо двигался дальше. В конце концов Август, как обычно, сдался и последовал за ним.
Джек завел его в воду почти по грудь, затем уложил голову ему на плечо у самого изгиба шеи. Джеку было страшно. Он не вполне понимал, к чему приведет его согласие, а вид другого Августа всегда вызывал у него тревогу.
– На что… ты готов ради меня?
Настоящий Август ненадолго задумался, потом накрыл ладонью его затылок. Джек сделал то же самое. Какое-то время они стояли молча, покачиваясь в быстрой воде. Из-за того, что ступни Джека утопали в иле, он оказался одного роста с Августом, и это ощущение было совершенно новым. Он чувствовал на щеке теплое дыхание Августа. Перед глазами мелькнул смутный запретный образ: другой Август, склонившийся перед ним чуть раньше. Голова опущена, ресницы темнеют на бледной коже, словно испачканной пеплом. Джек поежился от воспоминания.
– На что ты готов ради меня? – повторил он.
– Не знаю… Пожалуй, на все, – ответил Август.
Грудь Джека стиснуло что-то злое, уродливое и отчаянное.
– Точно? – процедил он сквозь зубы.
Август повернул голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Глаза Августа поблескивали в тени прорезей маски, и под тяжестью этого взгляда Джек как будто бы съежился. Он вонзил ногти в выступы позвонков на шее Августа, однако у того не дрогнул ни единый мускул. Он даже не велел Джеку прекратить.
Сколько они простоят здесь? Неделю? Месяц? Десять тысяч лет? Состарившиеся и уставшие от истерик и желаний друг друга. Август будет смотреть на Джека тысячелетними глазами, а Джек – неукоснительно выполнять все, что от него потребуется. Брать на себя роль вожака, если на Августа накатит слабость, и отдавать лидерство обратно, когда подкосятся колени у него. Толкать друг дружку, пока колыбель Ньютона не превратится в маятник Гюйгенса и они не начнут двигаться в едином ритме.
Вслед за этой мыслью, прозвучав внезапно, точно чудовищная какофония звуков, голосок, живущий где-то в горле, шепотом произнес: «Это любовь всей твоей жизни».
Джек торопливо отвернулся: стыд и страх стремительным наводнением поднялись вверх от самых пяток и теперь клубились вокруг сердца, точно рой пчел. Он никогда не признается.
Онникогданепризнаетсяонникогданепризнаетсяонникогданепризнаетсяонникогданепризнаетсяонникогданепризнается…
– Слушай, – мягко произнес Август, отстраняясь, – давай уже вылезать из воды. Пойдем домой.
В день охоты люди пришли посмотреть на своего короля. Они, как и он, изменились: их переполняли горечь, презрение и страх. Его больше не любили. Двадцать претендентов явились ко двору, все при фамильном оружии, все тощие и голодные, все без шлемов, за исключением двоих – нечистых обитателей диких земель. На одном из них была кожаная маска и шлем с рогами зверя, водившегося за стеной. Всем своим видом этот огромный человек наводил ужас. Голову второго покрывал шлем из металла и перьев.
Претенденты болтали между собой, хвастались своими умениями – все, кроме воина в шлеме с перьями. Издали смотрел он на Плетеного Короля, безмолвный и неподвижный. Плетеный Король не отводил взгляда. Прозвучали фанфары, и поиски начались.
Охота за короной длилась целую вечность. Луг был велик, а корона мала размерами. Когда первое солнце опустилось за горизонт, десять претендентов вернулись домой с пустыми руками. Еще десятеро кружили по лугу до темноты. Плетеный Король изнывал от нестерпимой жажды, и вдруг впереди мелькнул проблеск золота. Он ринулся за ним и остановился, лишь когда понял: то был луч второго солнца, отражавшийся от обрамленного перьями шлема претендента-молчуна. Плетеный Король приблизился к воину и, обойдя кругом, преградил ему путь.
– Ты из диких земель, верно? Обнажи голову – король желает видеть твое лицо.
Тот ничего не ответил, не снял шлема, а развернулся и дал стрекача. Плетеный Король пустился в погоню. Они бежали сквозь заросли, по горам и долам, все больше удаляясь от королевского луга, в сторону оборонительной стены. Воин был скор и рассекал тьму, словно быстрая река. Всякий раз, когда пальцы Плетеного Короля были готовы сомкнуться на его плече, он ускользал прочь. И вдруг беглец остановился. Он вытянул руку и провел ею по стене. Плетеный Король грозно двинулся к нему, намереваясь сорвать шлем и избить непокорного, но в это самое мгновение воин вытащил из стены камень, и в открывшемся углублении блеснула корона Плетеного Короля. Таинственный воин шагнул назад. Плетеный Король достал корону из ниши в стене и, не говоря ни слова, протянул ее воину в шлеме с перьями. Рыцарь принял корону из его рук и поклонился так низко, что его золоченый шлем коснулся травы.
Рыцарь въехал в ворота королевства на длинногривом коне из диких земель. Вид у него был странный и жуткий: в кожаных доспехах, как последний бедняк, без меча, в одних лишь толстых перчатках. Члены Совета возмутились, увидев его, но Плетеный Король утихомирил их, памятуя о том, что Рыцарь не заявил своих прав на корону, а почтительно дождался, пока государь вручит ее лично.
Уверенно направляя коня при помощи колен, он вплотную приблизился к королю, нарушив тем самым этикет, и протянул ему полоску черной материи. Король повязал ее на руку, точно знак внимания дамы. Рыцарь пристально посмотрел на короля, а после ударил коня пятками в бока и поскакал за стену. Король двинулся следом. Лес в диких землях был густым и темным, но по мере удаления от королевства все больше редел. Постепенно он сменился холмистой местностью, поросшей колючим кустарником, и вокруг стало темнеть. День был хмур, словно гроза, а ночь непроглядно темна. В диких землях царила почти полная тишина, ибо не было там зверей и птиц, оглашающих природу звуками. Реки наполняли грязная, мутная вода и скользкая тина. В воздухе стоял смрадный запах темной магии. Когда путникам стало трудно дышать, Рыцарь вытащил из-за пазухи кусок черной материи и повязал ею лицо под маской, всем своим видом показывая, что Плетеному Королю следует сделать то же самое. Ехали они, ехали и наконец достигли небольшой рощицы, где спешились и привязали коней. Плетеный Король прилег отдохнуть, а Рыцарь держал караул, зорко и бдительно. Король глядел на неподвижный силуэт спутника, озаренный пламенем костра, и его фигура вдруг показалась ему знакомой.
Прошло три месяца. Джек бродил по кустам, отыскивая то место, где Август раскладывал свой спальник. Реальный мир проглядывал теперь лишь отдельными лоскутами. В траве стоял большой красный будильник, а рядом с ним – белая деревянная дверь в спальню Августа, просто дверь без стен. Джек почистил зубы расщепленной палочкой и глинистым прибрежным песком, вымылся в ванне, подвешенной в пустоте. Оделся в шерсть и лен, которые на ощупь казались хлопком. Он знал, что на самом деле это и есть хлопок, но теперь его глаза застила ложь.
Август лежал у самой стены, возле окна, висевшего в воздухе примерно на высоте метра. Он играл в игру на телефоне и, когда Джек лег рядом, взглянул на него:
– Ты как?
– В порядке. – Джек закрыл глаза. – Только голова немного болит.
Неправда.
Август перегнулся через него и открыл ящик, которого Джек не видел. Вытряхнул из пузырька таблетку, протянул другу.
– Аспирин. Обычно мы его не покупаем, но у мамы выдался хороший день и она решила выйти в супермаркет.
Джек взял таблетку и проглотил не запивая. Он не хотел спускаться на кухню за водой, потому что лестница превратилась в небольшой грязевой оползень. Не стоило так рисковать.
– И часто такое бывает? – спросил он.
– Хочешь поговорить об этом? – недовольно поморщился Август.
– Нет, нет, – вздохнул Джек. – Наверное, я просто… переживаю.
Август фыркнул.
– Ты? Переживаешь за нас с мамой? Сейчас, когда творится вся эта херня? Да, да, да. – Август закатил глаза, отвернулся к стенке и натянул одеяло до самых ушей.
Джек долгим взглядом смотрел на изгиб его позвоночника. Он мог. Мог сказать ему как есть. В тишине комнаты Августа, в сердце леса, где молодые деревья склонялись над ними, словно купол.
– Я знаю, она тебя любит, – тихо произнес он. Август не ответил, и Джек сделал еще одну попытку: – А тебе не… трудно постоянно делать все самому?
Август резко обернулся.
– Нет, Джек. Нет. Ты сегодня решил меня выбесить? Что на тебя нашло?
Джек сглотнул.
– Я… это… думал.
– О чем? – Джек по голосу понял, что Август прищурился.
– Ну… о том, что ты… ты мог бы спускаться к ней в подвал почаще. Ей, наверное, одиноко, но она не может сказать о своих чувствах.
Джек стиснул кулаки и вонзил ногти в ладони – в наказание. Черт, черт, черт. Почему у него не получается произнести эти слова? Почему не хватает смелости просто взять и нахрен все выложить? И хотя дебильная маска все так же мешала увидеть лицо Августа, Джек знал, что сейчас тот, скорее всего, смотрит на него с недоумением и подозрением. Боже, почему он такой