слабак?
Август лишь шумно вздохнул.
– Ладно, проехали. Так и быть, угожу тебе. Во-первых, я все это делаю, потому что люблю ее и знаю, что она любит меня, ведь мы семья, а в семье так и должно быть. Домашние дела меня не утомляют – я занимаюсь ими ради того, во что верю. Во-вторых, если уж ты так волнуешься за мою маму, почему бы тебе самому не навещать ее в подвале? Ты ей нравишься, но это не поможет, потому что ей на все плевать. В-третьих, мы уже обсуждали эту тему лет пять назад, когда она только перешла вниз, поэтому ничего нового я тебе сейчас не скажу. А теперь, если не возражаешь, я посплю. Мне нужно восстановить энергию, чтобы проснуться и прожить еще один день в этом кошмаре, то есть в нашей нынешней ситуации. Договорились? Договорились. Спокойной ночи, Джек.
Август перевернулся на другой бок и укрылся одеялом с головой. Джек уныло взирал на лесной полог, распростертый над ним одним.
Почти час спустя, когда он начал засыпать, Август заговорил снова.
– Если ты таким дурацким способом пытался спросить, не считаю ли я тебя обузой, то нет, мне и мысли такой не приходило. Не волнуйся насчет этого. У меня все под контролем.
– Знаю, – прошептал Джек. – Я знаю.
Наступило утро, и Рыцарь встал раньше своего короля. Он вычистил коней, нарвал для них сочной травы и приберег ее на то время, когда в дороге будет нечего есть. За все это время он не промолвил ни слова.
– Я желаю знать, кто ты такой, – сказал Плетеный Король, и Рыцарь молча устремил на него взгляд. – Я сказал, что желаю знать, кто ты. – Король ясно дал понять, что это приказ, а не просьба.
Рыцарь подошел к нему, опустился на одно колено и склонил голову. Плетеному Королю стала видна узкая полоска белой кожи на шее Рыцаря между шлемом и туникой – самое большее, что ему удалось увидеть до сих пор. Не отдавая себе отчета, он положил руку на это место и крепко ее сжал. Рыцарь склонил голову еще ниже, после встал и пошел обратно к лошадям.
Плетеный Король не получил ответа, но все же был доволен. До большой реки было еще далеко, однако, подняв глаза, путники обнаружили, что небо стало свинцовым, вокруг сплошной сумрак, оба солнца скрылись в густом тумане, и день стал похож на ночь.
Плетеный Король устал. Дорога выдалась долгой, а Рыцарь хранил молчание. Вой и пронзительные крики хищных тварей раздавались со всех сторон, хотя ни одна из них им не встретилась. Тревога изматывала. Путники ехали без остановки уже два дня, и вдруг Рыцарь замер. Перед ними из-под земли вырос ужасный воррог, пробудившийся от векового сна. Был он страшен: пяти локтей в вышину, обросший шерстью, толстошкурый, слепой, с необычайно острым чутьем. Голодный. Чудище испустило вопль, от которого в жилах стыла кровь и леденела душа, и бросился на людей, сильный, как десять тысяч лошадей. Но Плетеный Король мужественно обнажил меч. Рыцарь не пожалел драгоценной секунды, чтобы задать вопрос:
– Отнять у зверя жизнь или сохранить?
Плетеный Король был настолько изнурен путешествием и напуган встречей с чудовищем, что даже не успел удивиться, впервые услыхав голос своего спутника.
– Отнять. Либо он умрет, либо мы.
Рыцарь без колебаний спрыгнул с коня и бросился к воррогу, быстрый и храбрый. Он ловко нырнул под брюхо твари, а потом вскочил ей на спину. Воррог храпел и ревел, но Рыцарь вскарабкался по вонючей шкуре до самого загривка и хрястнул чудовище по голове, а после сбил с ног и начал лупить его кулаками в толстых перчатках, пока из-под бивней воррога не хлынула кровь и он с воем не зашатался. Тогда Рыцарь нанес решающий удар такой силы, что размозжил зверю череп, и воррог вместе со своим всадником рухнул мордой в землю.
То было жестокое зрелище, кровавое и душераздирающее. Плетеный Король смотрел на схватку, и что-то в нем непоправимо сломалось. Рыцарь стряхнул кровь с перчаток и вскочил на коня, готовый продолжить путь. Плетеный Король, однако, приблизился к нему и одним движением сорвал с его головы шлем. Лицо под шлемом скрывали бинты. Плетеный Король принялся их разматывать, а Рыцарь смотрел на него, дерзко сверкая темными глазами. Когда последняя полоска ткани упала на землю, Плетеный Король заключил в ладони лицо брата, которого считал потерянным.
И такая печаль охватила его, что руки затряслись, а ноги подкосились. Он горько рыдал, выкрикивая имя своего брата. Рыцарь, прежде бывший Деревянным Королем, помог ему подняться с земли, а когда все слезы высохли, заговорил вновь. Обитатели диких земель, древнее племя, были ближе к природе, чем жители королевств. Они много путешествовали по пустошам, проникали в самые дальние и жуткие уголки, а от хищников их спасали темные маски и крепкие кулаки. Они рассказывали истории о Разъятом Короле и его растущей жажде власти и богатства; о призраках, явившихся из-за врат между жизнью и смертью; о воинах, пропитанных самой темной магией – причиной черного тумана, что заволок небеса. А еще передавали они из уст в уста пророчество о рыцаре из древних времен, когда не было еще ни королевств, ни летней охоты. И вот они похитили короля и сделали его своим соплеменником, дабы он их спас. Рыцарь просил брата не плакать, ибо их путешествие и победа были предсказаны звездами еще при рождении этого мира и будут снова повторяться в круговороте жизни и смерти до скончания веков.
Плетеный Король выслушал Рыцаря, но, будучи молодым и нетерпеливым, не пожелал смириться с пророчеством. Он хотел справедливого суда для дикарей, которые на долгие годы лишили его радости общения с братом. Поворачивать назад, однако, было поздно, и потому они продолжили свой путь, хотя в сердце Плетеного Короля по-прежнему бушевал гнев. Чем дальше они углублялись во тьму, тем явственнее слышался шум, сопровождавший рык и вой зверей, что досаждали им ежечасно. Наконец Плетеный Король и Рыцарь выехали к широкой и быстрой реке, и впервые Рыцарь выказал беспокойство: его брат никогда не был хорошим пловцом. С другой стороны, времени минуло много, и сейчас он яснее прежнего чувствовал, что не знает Плетеного Короля по-настоящему.
– Нужно перебираться, – сказал Рыцарь.
– Уверен?
– Лазурный Сполох на том берегу, как и Разъятый Король. Мы вблизи его владений. Слышишь стоны призраков?
Король их не слышал.
– Лошади перевезут нас. И мы под защитой Горгоны.
– Не знал, что ты имеешь дело с Горгоной, братец, – заметил Плетеный Король.
Рыцарь ничего на это не ответил, но уверенно направил коня в реку. Сняв с себя ранец и доспехи, Плетеный Король привязал их к седлу и предпочел плыть, держась за своего скакуна, а когда добрался до берега, то обтер мокрое лицо и поискал взглядом Рыцаря.
Его конь мирно стоял на песке, а сам он лежал рядом, бездыханный. Плетеный Король подбежал к нему, принялся изгонять воду из легких брата и наконец сумел вырвать его из лап смерти. И покуда он глядел на лицо, знакомое ему с детства, страх потери вытеснил из сердца ярость. Плетеный Король заботливо уложил брата подле обгорелого дерева и охранял его покой всю ночь до утра.
Джек и не представлял, что может быть так больно.
Он смотрел на Августа и Рину, лежащих в ее постели. Она смотрела на него в ответ, вызывающе задрав подбородок, а взглядом, казалось, просила оценить ее наготу. В глазах Августа застыла настороженность.
Полуразложившиеся вороны расселись по всей комнате, за исключением кровати, и следили за ним глазами-бусинами. Вся стая напоминала сплошное море черных перьев, золотых когтей и белых костей. Эти птицы всегда появлялись лишь в судный час. Боль пульсировала в одной половине его головы и в самом центре груди, взгляд скользил по смятым простыням, километрам обнаженной кожи и зажженной сигарете в зубах у Рины.
Может, его за что-то наказывают? Неужели тут, как и во всем остальном, есть правила? Должен ли он полностью, до последней клеточки, пожертвовать собой, чтобы обрести свободу? Отдать жизнь, зрение, сердце? Он попятился, но Август сделал приглашающий жест.
– Иди сюда, – сказал он, однако Джек не сдвинулся с места. – Все нормально.
Август подвинулся, освобождая место, как будто это была просто кровать. Обычная кровать, обычный вечер. Вороны внимательно наблюдали за ним. Один из них принялся угрожающе точить клюв о Ринин комод.
Джек скинул обувь и прошлепал по комнате. Воронье на его пути разлеталось, гремя костями и хлопая крыльями. Подойдя к кровати, Джек взялся за простынь и скользнул в компанию к друзьям.
Он еще никогда не лежал рядом с Августом вот так. Ни разу не вдыхал его соленый запах, не видел волосы, приглаженные пятерней и спадающие на лоб вот так. Джек ощутил зависть. Все это предназначалось не для него – для нее.
– Ты как? Что-то стряслось? – осведомилась Рина.
– Нет, я… – Джек смущенно умолк. – Голова болит.
– Принести тебе аспирин? – предложил Август и начал вставать.
– Нет! Не надо. Я в порядке. Просто… никуда не уходите.
Август кивнул и положил руку ему на шею. Джек закрыл глаза, вдохнул цветочный аромат наволочки. Пальцы Августа чертили легкие круги у него на коже.
Волна боли отступила и превратилась в управляемый поток – примерно на этом уровне он ощущал ее в остальные дни. Джек вытянулся под простынями и повернулся к Августу, точно подсолнух, оборачивающийся вслед за солнцем. Август тихонько засмеялся.
– Он всегда такой? – спросила Рина.
– Почти.
Она озабоченно хмыкнула, потом обратилась к Джеку:
– Тебе музыка не помешает?
– Нет, все нормально, – отозвался он сквозь полудрему.
Раздался какой-то шорох и стук. Рина достала альт и, пристроив его у себя на коленях, заиграла на нем, как на гитаре, и негромко запела:
Он был мне друг, мой горький друг,
Чье сердце золотом блистало,
То сердце не было моим,
И все же я о нем мечтала.