Ена не успела закричать, когда чужие руки выдернули её из постели посреди ночи. От испуга сердцебиение ускорилось, голова закружилась, и Ену замутило от внезапного грубого пробуждения. Пятеро незнакомцев толпились в её спальне в полумраке, тёплое одеяло было отброшено, босыми ногами Ену поставили на прохладный пол, но девушка рухнула от резкой смены положения.
– На улицу её, да в повозку бросьте! – приказал один из мужчин, пока остальные принялись громить её комнату.
Незнакомцы смахивали вещи со стола, рылись в шкатулках, выворачивали сундуки, ища что-то. Её подхватили под руки, но, придя в себя, одного Ена пнула изо всех сил, второго громилу сильно выше её ростом она ударила плечом в солнечное сплетение, как учил Зоран. Мужчины едва пошатнулись от её слабых атак, а попытка Ены выхватить чужой кинжал закончилась мощной оплеухой и ударом в живот. Ена отлетела к стене и сползла по ней с растерянным вздохом, даже не сообразив, который из них её ударил: так быстро всё произошло. Рёбра запоздало отозвались болью, ей не дали согнуться и унять приступ, один из мужчин вздёрнул её за распущенные волосы и отвесил новую пощёчину, отчего у Ены зазвенело в ушах.
– Уберите девку, – бросил кто-то. – Сказано было привезти ко двору, да срочно.
Ену выволокли в коридор, где она наконец обрела голос. Гневно завопила, начала брыкаться, цепляться за стены и лестничные перила. Лупила кулаками тащивших её мужчин, пока ей не поддали очередной удар в живот и не взвалили на плечо, онемевшую от боли. В родном доме стояла суматоха, коридоры и комнаты заполонили незнакомцы. Они громили дом, выволакивали вопящих жителей наружу. Ена всхлипнула, заметив сломанные двери в нескольких комнатах, разбитые окна. Она задрожала от сильного сквозняка. До начала зимы осталась всего пара недель, снег ещё не выпал, но по ночам мороз сковывал влажную землю. Будучи в одной ночной сорочке, Ена покрылась мурашками. Несущий её мужчина вышел навстречу осенней стуже, девушку обдало ледяным ветром, криками приказов и воплями страха, ржанием встревоженных лошадей и стонами боли.
Во дворе с обнажённым оружием и ярко горящими факелами расхаживали чужаки. У Ены застучали зубы, она едва не прикусила язык, заметив убитых дружинников князя Яреша, некоторые лица она успела рассмотреть и всхлипнула, увидев мужчин, знакомых ей с детства. В воздухе стоял запах крови, горящей древесины и влажного мороза. Она видела плачущих женщин с кухни и прачек: их, как и её, выволокли из постелей. Ена видела связанных и опустившихся на колени избитых солдат князя Яреша. На глаза навернулись злые слёзы при виде затоптанных чужими конями куриц и зарезанного пса, которого она когда-то спасла.
Ена приподнялась на чужом плече и с яростной ненавистью принялась лупить затылок мужчины локтем. Тот ахнул, сбросил Ену на землю. Несмотря на холод и грязь, девушка рванула к обронённому кем-то мечу. Из неё по-прежнему неважный противник, однако князь, Зоран и Рокель уехали два дня назад. Десятки дружинников не сумели защитить двор, и она не сможет, и всё же, пока она способна ходить, Ена сдаваться не собиралась.
– Глупая, брось, не сопротивляйся! – закричала ей одна из женщин. – Брось, а не то покалечат тебя, дурная!
Ена не слушала, меч оказался слишком длинным для неё и клонился к земле, но всё равно девушка выставила его перед собой, готовая защищаться. Большинство мужчин едва обратили внимание на её выходку, ещё трое засмеялись, заметив, как дрожит её тело от холода. Продолжая бросать язвительные фразы, трое обступили её со всех сторон. Ена не стала метаться и напала на стоящего впереди. Тот уклонился, даже свой клинок не обнажил, не видя в девушке соперника. Когда противник ушёл от её очередного размашистого выпада и снёс с ног мощным ударом плеча, Ена зашипела от растёкшейся по телу боли. Падая, она бросила меч в противника, остриё оставило порез на бедре, и мужчина грязно выругался. Удар головой о землю оглушил, и Ена не встала, растерянно моргая. Она чувствовала чужие руки, сильнее придавившие её к земле, мужчины смеялись, связывая запястья за спиной грубой верёвкой, лапали её ноги, тянули за волосы.
Только оказавшись брошенной в деревянную повозку, Ена разглядела яркое зарево на ночном небе. Голова и тело болели от побоев. Она ощутила струящуюся по лицу кровь из носа, её всю била крупная дрожь, и всё же Ена перестала замечать холод, уставившись на далёкие, взвевающиеся к небу языки пламени, дым пожарища чёрными клубами поднимался ввысь. Она разобрала далёкие крики жителей Визны, стоящий гам докатился волной, всё больше дверей распахивались, пока люди выскакивали наружу, чтобы увидеть, как полыхает двор великого князя Креслава. У Ены всё внутри сжалось. Князь Яреш, Зоран и Рокель были там.
Повозка с ней тронулась в сторону горящего двора, всю дорогу Ена не отрывая глаз наблюдала за пламенем, боясь, что прямо на её глазах дом князя обрушится, однако чем ближе они подъезжали, тем отчётливее она понимала, что страшный пожар не затронул терем – похоже, пострадали казармы, бани, кухни и ещё какие-то здания.
Уже на подъезде разгорелся рассвет, открыв вид на уносимый ветром смог и чернеющие следы пламени на стенах едва пострадавшего главного здания. На великокняжеском дворе стояла большая суматоха: мужчины и женщины бегали с вёдрами и кадками, стараясь загасить остатки горящих построек, чтобы пламя не перекинулось на новые. Ена сжалась, всем телом дрожа от холода и перестав понимать, что происходит. Где князь? Где Зоран с Рокелем? Что со Златом? И почему к ней домой ворвались чужаки? Зачем её полураздетую притащили именно сюда?
– Что п-происходит? – попыталась спросить она, когда двое сопровождающих солдат вытащили её из повозки. Босые и без того испачканные ноги коснулись холодной земли, Ена содрогнулась. – П-почему в-вы прив-в-везли меня сюда?
Не ответив, мужчины подхватили её и поволокли куда-то подальше от пожара и главных хором.
– Где великий государь? Что случилось с княжичем Златомиром? А князь Яреш? Где он и его сыновья? – не переставая спрашивала Ена, но её продолжали тащить куда-то в глубь двора.
Ену привели в незнакомое здание, проволокли по узким коридорам. Девушка умолкла, всем нутром ощутив неладное при взгляде на пустые темницы. Ена ахнула, принялась упираться ногами в щербатый пол, да только до крови кожу ссадила, не сумев даже притормозить твёрдый мужской шаг.
Слышала она об этом месте. Обычно здесь убийц, воров и других преступников казнили иль клеймили в зависимости от их наказания, но бывали и те, кого в тюрьму на время расследования сажали.
– Эй! Кто это?! Ена?!
– Оставьте её!
Два знакомых голоса заставили сердце стремительно забиться. Ена в шоке округлила глаза, увидев в одной из темниц Зорана с Рокелем, а в клетке напротив князя Яреша. Выглядели они так, словно побывали в бойне, часть их потрёпанных кафтанов в крови и грязи, на лицах ссадины и синяки. Ена успела заметить окровавленный бинт, обмотанный вокруг головы князя, Зоран же был бледен и держался за бок, как если бы под кафтаном была рана. Один Рокель казался в относительном здравии, не считая перепачканного в засохшей крови лица. Братья вцепились в железные прутья.
У Ены не нашлось слов, она беззвучно открывала и закрывала рот, пока её волокли мимо.
– Куда вы её тащете?! – гневно закричал Рокель, поняв, что Ену с ними запирать не собираются. – Как вы вообще смеете к ней прикасаться в таком виде?!
– Девку вашу отдельно поселим. Пожар потушат, а затем с ней всё обсудят. Раз вы говорить не хотите, то пташка ваша запоёт, – снизошёл до ответа один из солдат, и Ена задрожала, когда у князя Яреша вытянулось лицо.
– Оставьте девочку, она ребёнок и ничего не знает. Всю жизнь лишь кружево плела да по двору помогала, – сдержанным тоном заявил он.
– Знаем мы про вашу малышку-пряху. Все слыхали. Вот и поглядит великий князь, как ваша пряха запоёт, когда пальцев лишится. Мигом заговорит.
– О чём я должна заговорить? – побелевшими от страха губами пролепетала Ена, но ей никто не ответил. – Что с Зораном? Почему он такой бледный?
Последние вопросы были для Рокеля, но Зоран сжал его плечо в знакомом, немом приказе помалкивать. Старший княжич выпрямился, скрывая боль от раны, но Ена не поверила, что он в порядке: на тёмном кафтане было огромное кровавое пятно. Девушку потащили дальше, а она с пущим рвением упиралась, визжала, вырывалась, но добилась очередного удара кулаком в живот и обмякла от боли.
Её бросили совсем далеко в одну из пустых темниц. Настолько далеко, что ни видеть родных, ни слышать не могла. В камере, кроме соломы, на полу ничего и не было, маленькое окно под потолком позволяло определить смену дня и ночи, но выглянуть наружу девушке роста не хватало. Ена забилась в угол, стараясь подумать о происходящем, вспомнить все подслушанные разговоры, однако не могла припомнить что-либо важного.
Яреш, Зоран и Рокель уехали с князем Креславом и его сыновьями пару дней назад на охоту, вчера ей прислали письмо, что все вернулись благополучно, но, как и всегда, государь пожелал после окончания охоты устроить пир, поэтому гости задержались в великокняжеском дворце ещё на ночь.
Ена невольно взглянула на свои руки, пытаясь припомнить, видела ли что-то в плетении? Когда она плела в последний раз? В детстве она делала это постоянно, но чем старше становилась, чем больше с Зораном и Рокелем общалась, на плетение времени оставалось меньше.
Ей один раз принесли кусок хлеба, воду и тёплое покрывало, в которое Ена закуталась. К еде же сперва притрагиваться она боялась, но под конец дня голод и жажда взяли верх. Ена попыталась несколько раз докричаться до князя и его сыновей, но тех либо увели, либо они её не слышали. Следующую ночь она провела, свернувшись клубком и продолжая дрожать от холода, то и дело беспокойно вздрагивала и просыпалась от каждого шороха. Наутро, как только её темница хоть немного просветлела, Ена начала плести из имеющейся соломы. Она сплетала узоры, молясь про себя всем известным богам, а особенно Мокоши, прося объяснить хоть что-то, подать знак.