– Ценета.
«Ценная».
– Удачное имя, – благосклонно кивнула Морана, а Ценета растерянно повторила движение. Во взгляде появилось осознание, она пару раз оглядела Морану, внимание застыло на серпе в её руке, потом Ценета взглянула на Ену и Алая, который пониже натянул капюшон, решая предусмотрительно не пугать девушку своими глазами.
Ценета ощупала свою косу, заметив изменившийся цвет, затем лицо, ища перемены и там. Морана взмахнула руками и протянула девушке появившийся алый плащ, совсем как на самой богине.
– Меня зовут Морана, Ценета. Думаю, ты знаешь, кто я, и сейчас мне нужна твоя помощь.
Не сразу, с видимой опаской, но Ценета приняла плащ. Внешне она была едва ли старше Ены, но округлившиеся от ужаса глаза сделали её образ моложе. Она покорно завернулась в подарок и кратко рассказала о том, как погибла. Девушка была средней дочерью в семье кузнеца, поэтому знала, как обращаться с мечом, а для защиты её деревни нужны были все, кто был способен держать оружие. Лицо у Ценеты было красивое. Перерождённая, с чёрными локонами, бледной кожей и румяными щеками, она могла бы посоревноваться очарованием со знакомыми Ене боярскими дочерями. Но руки и правда выдавали в ней простолюдинку, читать и писать она не умела, зато говорила красиво, и умение держать оружие сейчас было важнее полученного образования. А её стойкости и молчаливой терпеливости можно было позавидовать. Ценета внимательно выслушала Морану и её просьбу. Как и Ена ранее, не сумела отказать богине в помощи и покорно присоединилась к ним.
У них ушло ещё два дня на поиски остальных помощниц. Ена показывала Ценете, как резать нити жизни, а Алай рубил головы любому шевелящемуся мертвецу. Морана оживила ещё шестерых молодых девушек, большинство оказались неплохими воинами, другие же погибли, будучи знахарками. Всем Морана вложила новые нити Мокоши, и у каждой девушки волосы окрасились в чёрный. Все они, как и Ена, видели нити жизни и могли их вытянуть при нужде.
На закате третьего дня Алай предупредил о большом скоплении мертвецов на севере, царевич то ли начал чуять их, то ли по следам на снегу понял. Когда под конец дня в компании новых знакомых Ена искала подходящие мечи и оружие среди павших, она неожиданно замерла при взгляде на юг. Смутное предчувствие оцепенением охватило всё тело. Она перестала видеть окружающих покойников и не заметила, как из руки выпал поднятый ранее колчан со стрелами.
– Ена? – позвал Алай, заметив её растерянность.
Ена не отрываясь глядела на зарево пожара, охватившего темнеющее в сумерках небо.
– Жаль их. Слыхала, что долго держались, – сказала Кази – последняя из оживлённых Мораной. Она встала справа от Ены, глядя на далёкий дым.
– Я тоже помню. Мать всё уговаривала отца туда бежать, – поддержала Ценета.
Морана и остальные девушки в алых плащах начали подходить к Ене, зачарованные далёким ощущением чужой агонии. У Ены зашумело в ушах, последующие обсуждения она не разобрала. Те слились, зрение расплылось, вынуждая Ену хмуриться, чтобы вновь сосредоточить внимание.
– Что там? – едва шевеля губами, спросила она.
Голоса вокруг замолкли.
– Там Сечень, Ена. Там…
Не дослушав, Ена рванула в направлении далёкого пожара.
Глава 18. Прошлое
Ену мутило от предстоящего. Видеть Злата она не хотела, но какой у неё – княжеской наложницы – выбор? Девушка раздражённо бродила из угла в угол своей спальни. Начало лета, дерево пола уже не холодило босые ступни, однако по телу гуляли мурашки под тонкой ночной сорочкой. За окном давно стемнело, пламя свечей вилось ровно, мягко освещая комнату.
Позавчера она забрала свой перстень и разругалась не только со Златом, но и с Рокелем. С тех пор не виделась ни с тем, ни с другим, избегая любых встреч. Она продолжала следить, чтобы сеченскому княжичу подавали еду, вовремя наполняли купель и чистили одежду, но на глаза самому Рокелю она не попадалась. Злат же…
Ена поморщилась, вспомнив подслушанные россказни. Задрала сорочку, чтобы оценить бледные синяки на коленях. Никакие сплетни её душу ранее не волновали, но она и не ожидала, что всю эту грязь услышит Рокель. Да, Злат бывал с ней груб в близости, хватал излишне резко, угрожающе горло сжимал в гневе, но в действительности после первого принуждения никогда её не бил. Однако многих успокаивала и, кажется, даже радовала мысль, что князь с ней жесток, возможно, поэтому не трогали, уверенные, что их государь её за все проступки с лихвой наказывает. В действительности большинство отметин на теле Ены – плохое питание и разный дурман, который ей уже годами подсыпают. Хитрости Мильи спасают её разум и жизнь, но даже ослабленная её порошками отрава на теле всё же сказывается: синяки даже от слабого удара на коже проявляются. Эти же просто от того, что Ена о корягу споткнулась и неудачно рухнула, но недоумкам лишь бы посплетничать, новых гадостей о ней выдумать.
Ена вздохнула, опёрлась о столбик балдахина и свесила голову. Злат обещал прийти сегодня. Она выбила для себя вольности. Других наложниц приводили князю в спальню, Ена же вынуждала Злата приходить к ней самому. И ради сохранения этих вольностей приходилось уступать в другом: пускать в свою постель. Ена недовольно зашипела, окинув взглядом белую ткань сорочки: она скрывала слишком мало, чтобы в таком встречать гостя, но Злату это нравилось. Ещё ему нравилось, когда она заплетала для него косу, которую затем позволяла расплетать. Далеко не всегда Ена была покорной и встречала его в таком виде, однако она достаточно его разозлила и надеялась смягчить произошедшее, прикинувшись робкой и безвольной.
Раздался стук, Ена выпрямилась.
– Заходи, – отозвалась она и направилась к столу за лентой.
Дверь за спиной распахнулась, шаги застыли на пороге.
– Знаю, что ты требуешь заплетать для тебя косу. Я почти закончила, – пробормотала Ена, стремительно сплетая пряди.
Он зашёл в комнату, закрыл дверь и запер задвижкой изнутри. Сделал ещё шаг, пальцы Ены запутались в ленте, она вся оцепенела, ощутив неладное в его движениях.
Злат?
– И для кого это мы такие нарядные?
Ена резко обернулась. Рокель вызывающе сложил руки на груди и окинул девушку скептическим взглядом. Ена сделала неуклюжий шаг назад, наткнулась на стол с украшениями, и шкатулки задребезжали.
– Ена-Ена, – с усталым разочарованием качнул головой Рокель. – Я уж решил, что был слишком груб с тобой. Похоже, дурак я, что засомневался. Злату и принуждать тебя не надо, для него ты сама на всё готова.
Ена невольно заскрипела зубами, казалось бы, потухший гнев вспыхнул от одного язвительного тона. Сердце бешено застучало, язык будто к нёбу присох. Почему-то в присутствии Рокеля внутри клокотало от гнева, но весь яростный словарный запас терялся.
– Вероятно, готова так же, как и все шлюхи в городах, в которые ты заходил, – выплюнула Ена, совладав с голосом. – Слышала я, что в какое бы поселение ни зашёл, то бастардов там плодил. Лет через десять сам пойдёшь сыновей собирать или матери к сеченскому двору их приведут?
Улыбка Рокеля напомнила хищный оскал. Ена сжала кулаки, порывисто шагнув ему навстречу. Серо-зелёные глаза княжича потемнели, с надменной грацией он тоже приблизился.
– А о тебе я слышал, что не родила ты Злату ни сына, ни дочери, потому что чрево твоё ядовито и уничтожает любую жизнь.
– Боги, да ты действительно решил уподобиться местным псам!
– Разве не княжеским псом надо быть, чтобы в твоей постели оказаться?
Ена издала презрительный смешок, не веря, что они опустились до подобных оскорблений, но мигом посерьёзнела, вспомнив, что Рокелю здесь не место.
– Всё сказал? А теперь убирайся. И я говорю не о моей спальне, а о княжеском дворе и Визне. Убирайся, Рокель. Тебе здесь нечего делать.
– Не всё.
– Плевать. Убирайся.
Ена не отпрянула, когда он замер в неприличной близости. Ене было куда отступать, но она упрямо стояла, гордо вскинув подбородок. Последующее ласковое прикосновение к щеке сбило с толку, глаза Ены непонимающе округлились. На лице Рокеля по-прежнему читался гнев, но язвительность сменилась серьёзностью.
– Злата можешь не ждать. Он к тебе больше не придёт.
Заявление было неожиданным и чересчур уверенным. Ена уставилась на Рокеля, с щеки его пальцы переместились на шею, а затем на ключицы. Прикосновение завораживало, но поток жутких картин и пугающих предположений заполнил голову.
– Что ты с ним сделал? – едва шевеля губами ужаснулась Ена.
– Ничего, хотя очень хотелось, – с отчётливой досадой признался Рокель, гнев потух, и на его лице осталась серьёзная задумчивость.
Ена едва вздрогнула, когда он потянул за ленту в лежащей на плече косе. Узел развязался.
– Тогда с чего ты взял, что Злат не придёт?
Слишком маленькое расстояние между ними начало давить, скользящий по её шее взгляд Рокеля обжигал. Ена выдохнула внезапно ставший вязким воздух. Каждое прикосновение княжича к её ключицам и плечам сквозь ткань сорочки было невесомым, однако Ене казалось, что на ней ничего нет.
Рука Рокеля зарылась в её русую косу, расплетая. Княжич наблюдал за своими действиями остекленевшими глазами, будто не контролировал или сам не понимал, что делает. Мотивы ссоры забылись, Ена не могла оторвать взгляд от его раскрывшихся губ на выдохе. От шеи по всему телу распространилась дрожь: Ена вспомнила, как часто он прикасался к её волосам, зарывался пальцами, дёргал, заплетал пряди. Её щёки покраснели от чёткого осознания, как всё это выглядело для чужих глаз. Насколько неприлично и интимно было, но тогда они были юны, а происходящее теперь в её спальне, когда она едва одета…
Ена задохнулась, но не сумела заставить себя отступить. Ноги не слушались. Рокель несколько раз моргнул, приходя в себя. Его внимание переместилось к лицу Ены.
– Он больше никогда не придёт в твою спальню. Я выкупил тебя.
Ена ощутила себя свободной и оскорблённой одновременно.