Ена ахнула и сжала пальцы на плече Мораны сильнее, ощутив боль в спине: что-то нещадно жгло вдоль позвоночника. Сердце сдавило невидимой хваткой. Оно продолжало биться, но скованно и лихорадочно. Ена задышала тяжелее, тело прошиб озноб, она вся вспотела, несмотря на окружающий холод. Карие глаза Мораны засветились знакомой голубой яростью, она вскинула руки и нити… десятки, сотни нитей засветились в телах мертвецов. У кого одна, а у кого-то две. Ена позабыла о боли на пару мгновений, захваченная увиденной магией. Нити сверкали, звенели и манили прикоснуться.
«Когда увидишь нити, не сомневайся, а тяни».
Подражая Моране, Ена вскинула одну руку, пока вторая оставалась на плече богини. Ена не знала, что происходило, но чувствовала, как её силы, а может, даже жизнь утекают к Моране. Несмотря на накатившую слабость, Ена держалась на ногах. Почти все мертвецы попадали, ей наконец удалось увидеть Рокеля. Раненного, испачканного в крови, потрёпанного сражением, но живого, в окружении семерых оставшихся сеченцев. Алай бросился к ним, продолжая рубить головы тем покойникам, до которых сила Мораны ещё не добралась.
Богиня скрючила пальцы, схватив нечто невидимое, и от её рук потянулись десятки лучей к нитям мертвецов, их было так много, что у Ены заслезились глаза. Она повторила жест за Мораной, и от её пальцев разошлись схожие лучи. И будто крюки зацепились за спины мертвецов.
За их нити.
Морана намеревалась вырвать все одновременно.
Не успела Ена осознать размах могущества, не успела поддаться сомнениям, как Морана резко дёрнула лучи на себя, Ена повторила. Из спин покойников разом повырывались нити жизни, Морана издала хрип, и с кашлем по её подбородку потекла кровь, у самой Ены зазвенело в голове. Руку, которой она дёрнула лучи, изрезало. Раны тонкие, но их было слишком много. Боль ослепила, тело охватила агония. На мгновение Ене показалось, что её душу вышибло из тела, а после вернуло в страдающую плоть, собственная кровь из носа не давала дышать, Ена лихорадочно глотала её, пытаясь вдохнуть. Теперь трупы десятками валились на мёрзлую землю. Морана упала на колени, захлёбываясь в кровавом кашле. Ена рухнула рядом и не разбила себе голову только благодаря окружающим их холмам из мертвецов.
– Ты моло… дец, продер… жалась, – с окровавленной улыбкой выдала Морана, прерываясь на хриплые вдохи.
– А могла уме… реть? – так же хрипя переспросила Ена.
– Могла, – без обиняков призналась Морана, а её спокойствие как-то успокаивало. – И я могла. Я говорила. Без сердца я слабее.
Улыбка Мораны была болезненной и одновременно безрассудно-победной, Ена ответила такой же. Пошатываясь, они встали, Ена огляделась, изумлённая открывшейся картиной. Все покойники были мертвы. Все до единого. Ена побоялась прикинуть, насколько много Моране удалось уничтожить. Она казалась до пугающего всемогущей, но одновременно с этим ранимой. Глаза перестали гореть свирепым огнём, светлая кожа приобрела серый оттенок, а залившая рот и подбородок кровь выглядела слишком человеческой по цвету.
Ена перебралась через гору трупов, заметив столпившихся сеченцев вдалеке. Собрав оставшиеся силы, она побежала. Рокель был бледен, что-то говорил Алаю, держа в руке опущенный меч. Он заметил бегущую Ену, умолк, его рот растерянно приоткрылся, а после он выронил меч, чтобы обнять её. Ена буквально врезалась в княжича, обхватила обеими руками. То ли плач, то ли смех вырвался из её груди. Она ощутила пальцы в волосах на затылке, руку на спине, губы на виске. Рокель сдавливал её с такой силой, что было трудно дышать, он пытался что-то сказать, но фразы бессвязно обрывались на её имени.
Ена спустила руку ниже по спине Рокеля и напряглась, нащупав влагу. Она отстранилась, княжича пошатывало. Губы Рокеля удерживали ласковую, но какую-то пьяную улыбку, остекленевший взгляд шарил по лицу Ены, его окровавленная ладонь коснулась её щеки.
– Я думал… что ты умерла. Нам сказали, что все мертвы.
У Ены заныло сердце от дрожи в его пальцах. Она с трудом оторвала взгляд от лица Рокеля и бегло осмотрела его торс. Пластины кольчуги были в царапинах и крови, не сразу, но Ена обнаружила рану в боку, так что вся одежда была мокрой. Рокель зашипел, будто только теперь почувствовал боль, следом пришла слабость. Его ноги подкосились, Ена не смогла удержать Рокеля, и он рухнул на колени. Его поддержал Алай, не позволив полностью упасть на землю. Дальнейшее Ена видела смутно. Все неожиданно задвигались слишком быстро: сами раненые сеченцы бросились к командиру, Морана и Алай сняли с Рокеля мешающую кольчугу, появились спустившаяся Ценета и другие девушки, к брату подбежал Зоран. Все переговаривались, паниковали и что-то обсуждали слишком быстро. Ена не могла разобрать и слова, став неестественно медлительной, пока весь остальной мир разгонялся, несясь куда-то. Рана под одеждой Рокеля была рваной, но больше всего ужасало обилие крови.
Она не могла потерять его так.
Не теперь, когда Морана, Алай и она сделали нечто невозможное, когда он с семерыми своими людьми выстоял в изначально проигрышной битве. Не теперь, когда Рокелю удался его идиотский план и он обезопасил Сечень. Не теперь…
– Нужно вернуть его в город! – приказал Зоран людям брата. – Найдите, из чего сделать носилки! Поднимем его на утёс, а там у меня есть конь!
Рокель продолжал улыбаться, он лежал на холодной земле, вяло отмахиваясь от беспокойства брата. Сеченцы бросились искать, с помощью чего можно сделать временные носилки.
– Помоги ему, – едва шевеля побледневшими губами, взмолилась Ена к Моране, которая осматривала рану, пока Алай старался остановить кровотечение. Ена казалась себе до отвращения бесполезной. – Ты можешь его вылечить?
Морана мотнула головой, пока возрождённые девушки принялись помогать сеченцам отыскать верёвки или плащи, которые можно пустить на тряпки. Мужчины обламывали найденные копья для каркаса носилок.
– Моё дело смерть и перерождение. Укреплённые мной нити не выздоравливают, а прочнеют в том состоянии, в котором находятся сейчас, – пояснила Морана, а затем махнула на Ценету, Кази и остальных: – Они, будучи людьми, сумеют лечить, но на обучение такому у них уйдут месяцы.
– Он не доживёт. Не протянет даже до Сеченя, – выдал Алай то, о чём Ена боялась и думать. Царевич прижался ухом к груди Рокеля. – Сердце бьётся неровно и медленно. Он давно с этим ранением.
– Брат… – позвал Рокель, увидев Зорана. – Я вижу Ену, брат. Похоже, я умираю.
Ену окатило новой волной дрожи при взгляде на его побелевшие губы с неподходящей к ситуации счастливой улыбкой, как если бы Рокель видел приятный сон, вовсе не чувствуя боли. Ена разрыдалась, не выдержав. Она не могла потерять его так.
Алай глядел на Ену со всей серьёзностью, каждую её слезу он провожал хмурым взглядом, будто её боль причиняла страдания и ему. Неожиданно он встал, вновь принимая какое-то решение. Он взял меч Рокеля, схватился руками за лезвие и отломал рукоять от стали ногой с той же лёгкостью, что обычный смертный ломает ветки. Все сеченцы и Зоран замерли, изумлённые. Тёмная кровь Алая растеклась по стали, когда он начал мять и скручивать металл, как неподатливое тесто.
– Что ты делаешь? – с заметной тревогой спросила Морана.
– Возвращаю долг, – не отрываясь от своего занятия, забормотал Алай. – Ена спасала меня от солнца, и она наш друг. Друзья помогают друг другу, – словно умудрённый полученным опытом, выдал царевич, пока сталь в его руках стала мягкой. Алай растянул её, разделил на три части. – Сделай мне молот и наковальню. Сейчас же.
Морана была так ошарашена приказным тоном, что тут же выполнила просьбу. Зоран и Ена сменили богиню, продолжая давить на рану и сдерживать кровотечение. Под внимательными взглядами Алай молотом распрямил полученный мягкий металл в тонкие пласты. Рокель повернул голову и свёл брови, привлечённый звуками молота. Алай действовал быстро, подгоняемый бледнеющим видом младшего княжича.
– Переверните его и оголите спину, – велел Алай. Зоран и Ена подчинились, князь сеченский острым кинжалом распорол несколько слоёв одежды Рокеля. Крови было много, как и старых шрамов на спине княжича. – Доставай его нити по одной и держи. Он не должен умереть, пока я не закончу, – это царевич велел Моране.
– Я не могу удержать нити от разрыва, – попыталась вразумить она. Отсутствие контроля делало Морану более человечной, она выглядела такой же растерянной и недоумевающей, как и остальные.
Неожиданно Алай оторвался от работы и провёл ладонью по щеке богини, большим пальцем стёр остатки запёкшейся крови с её губ и неожиданно поцеловал. Это был невинный поцелуй, скорее мимолётное прикосновение одних губ к другим в попытке успокоить, но глаза Мораны распахнулись, бледная кожа окрасилась румянцем. Она застыла в одной позе, даже когда Алай чуть отстранился.
– Ты удержишь, – глядя ей в глаза, вкрадчиво то ли сказал, то ли велел Алай. – У меня твоё сердце, и я знаю, что удержишь.
– Несносный мальчишка, – пробубнила себе под нос Морана, скрыв смущение за гневом. Наконец разъярённая приказами богиня отмахнулась от его руки, которая продолжала гладить её щёку, опустилась на колени рядом с Рокелем и вытащила одну нить. – Действуй и не смей ничего испортить, – хлёстко велела Морана, чем вызвала у Алая улыбку.
Взяв первый тонкий лист металла, Алай аккуратно начал заворачивать в него нить. Сперва ничего не происходило, но царевич не прерывал работу под напряжённое молчание остальных. Рядом собрались все семь девушек, поднятых Мораной, и семеро оставшихся в живых сеченцев. Кто-то был ранен, но все как один неотрывно глядели на своего командира.
Рокель в первый раз дёрнулся, когда металлический лист, которым Алай обмотал нить, сжался, словно живой. На глазах ошарашенной Мораны сталь бывшего меча Рокеля распрямлялась, сливаясь с его же нитью. Знакомое золотое свечение сменилось белым. Морана в испуге вскрикнула и выпустила утолщённую нить. Обычно та проходила спокойно сквозь кожу, возвращаясь в тело, но обновлённая нить возвращалась на место, прожигая плоть. Рокель очнулся и закричал от боли, он задёргался, пытаясь отползти. Понадобилась помощь ещё двух сеченцев, чтобы удержать его на месте.