– Терпи! – прикрикнул на него Алай. – Выживешь, если вытерпишь!
– Да кто ты такой?! – рявкнул Рокель, похоже, впервые за всё время придя в себя.
– Я – Алай, – бесхитростно ответил царевич. – Твоя смерть печалит Ену, а я не хочу видеть её печальной. Поэтому терпи, другого выхода нет.
– Ена… – Рокель повернул голову и взглянул на девушку осознанным взглядом, та улыбнулась ему, невольно разразившись новыми слезами. Она сжала его руку, доказывая, что рядом. Его кровотечение остановилось, но рана по-прежнему выглядела жутко, а сама кожа Рокеля едва ли имела больше цвета, чем снег. Он перестал дрожать, нить целиком встала на место, а оставленная ею обожжённая рана затянулась. Морана глядела на всё происходящее со смесью страха и сомнения, но потянулась за следующей нитью, когда Алай кивком подал знак продолжать.
– Осталось две, – чуть мягче предупредил Алай и взял следующий лист металла.
– Что ты с ним делаешь? – едва слышно спросила Морана у Алая, она почти шептала, но Ена была совсем рядом к богине и слышала.
– Укрепляю его жизнь. Новых нитей нет, ты все истратила, – Алай кивнул на возрождённых девушек. – Но я могу усилить то, что у него есть, чтобы его тело само справилось. Чтобы жизненных сил у него было в два раза больше, чем у любого смертного.
Все действия он повторил в уже знакомом порядке. Вторая нить наполнилась белым свечением, соединившись с окутавшим её металлом. Нить снова вырвалась из руки Мораны и начала прожигать кожу, вставая на своё место. Рокель сперва стиснул зубы, потом изогнулся, последующий крик перешёл в гневное рычание, он цеплялся руками за мёрзлую землю и скрёб её ногтями, будто это могло помочь ему избежать боли. Спина Рокеля покрылась потом и мурашками от холодного воздуха. Он обмяк, только когда образовавшаяся рана затянулась. Одновременно с ней исчезли и все его остальные порезы. Ена задержала дыхание, боясь надеяться, что им удалось его спасти, её настораживало выражение лица Мораны, которая не торопилась вытягивать третью нить.
– Она тонкая. Истончилась из-за потери крови, – хмуро призналась Морана под напряжённым вниманием. – Эта нить может порваться, если её достать.
– Он точно умрёт, если мы не восстановим все три нити. Доставай!
Ена уловила сомневающийся взгляд богини, брошенный в её сторону. Один протяжный вдох, и Морана поддела последнюю нить. Та действительно была бледной, едва ли не полупрозрачной. Богиня вытащила её лишь немного, достаточно, чтобы обхватить в кулаке, но недостаточно, чтобы Алай мог её обмотать.
– Тихо, – приказала Морана, прикрыв глаза, и ветер затих, взволнованные выдохи застряли в лёгких, весь мир, казалось, лишился звуков.
В этой неестественной тишине Морана запела на неясном языке, мотив напоминал молитвы к богине смерти, но как бы Ена ни вслушивалась, не могла узнать ни единого слова: смысл оставался неясен. У Мораны был красивый, чарующий голос, напев лишал надежды, а вместе с этим и тревог. Смирение первые мгновения ощущалось чем-то неправильным, но его волной смыла безмятежность. Ена отбивалась, надеясь вырваться из окутывающей её сонливости, но битва напоминала сражение с пуховым одеялом на мягкой кровати, пока мир вокруг холоден и неприветлив. Воля к борьбе была сломлена непониманием смысла этой битвы, ведь проще было остаться в тепле и смирении. Проигрыш выглядел не так уж и плохо. Алай встряхнул Рокеля, который сонно прикрыл глаза.
– Не слушай песню! Прислушивайся к чувствам! – сурово прикрикнул Алай.
Рокель с явным недовольством, но послушно открыл глаза, а Ена напряглась всем телом, прислушиваясь к морозу и к боли. Цеплялась за неприятные ощущения, со всей ясностью осознав, что песня Мораны – это песня самой смерти. Однако нить в руках богини засияла чуть ярче, и богиня оборвала напев.
– Я не могу её полностью восстановить, только усилить совсем немного, чтобы…
Морана с трепетной аккуратностью потянула нить наружу. Алай начал действовать, и Рокель напрягся, сдавив ладонь Ены пальцами. Он сжимал её руку до синяков, но Ена не противилась, стараясь поддержать его хотя бы таким прикосновением. Последняя нить, став в два раза толще, засияла белым светом. Под болезненные крики Рокеля, прожигая кожу, она встала на место. Рана сама собой затянулась, все оцепенели, когда Рокель протяжно выдохнул охрипшим голосом. Морана прикоснулась к спине княжича, намереваясь проверить нити, и пришла в недоумение: её пальцы наткнулись на кожу, ставшую для неё непроходимым барьером. Пара несмелых прикосновений перешли в нервные, она ощупала спину Рокеля вдоль позвоночника, но каждая попытка поддеть нити оборачивалась провалом. Ена видела нити, тоже предприняла одну попытку и опешила, не сумев их коснуться.
– Что ты наделал? – ошарашенно спросила Морана.
– Дал ему силу и защиту, – признался Алай, но выглядел разочарованным, он наблюдал за реакцией с недовольством, словно работа вышла не настолько хорошей, насколько он хотел.
Рокель выглядел лучше. Раны исчезли, коже вернулся здоровый розовый оттенок. Лишь тяжёлое дыхание и испарина напоминали о недавнем испытании.
– Этого недостаточно, – расстроенно поморщившись, признался Алай, ткнув в спину Рокеля. Ена запоздало заметила начинающееся покраснение на коже вокруг нитей, будто те не подходили его телу. – Он слишком… смертный, – с заминкой подобрал неуклюжее слово Алай.
Он перевернул Рокеля, усадил при поддержке Зорана и Ены. Голова Рокеля упала на грудь, несмотря на здоровый вид, он казался безвольным, ослабленным и едва осознающим, где находится. Остекленевший взгляд проскальзывал мимо Ены и Зорана, а шевелящиеся губы не произносили ни звука. Морана ни в чём не сдерживала Алая, даже когда тот порезал собственную руку, запрокинул голову Рокеля и заставил того выпить хоть немного его чёрной крови. Глаза княжича болезненно распахнулись, белки на несколько мгновений окрасились в тёмный, будто заполненные чернилами, а после веки опустились.
– Он уснул, – успокоил Алай, когда Рокель обмяк. – Укреплённые металлом нити не прижились бы в теле смертного, я связал его с собой и подземным царством.
Ни у кого не осталось сил для выяснения, чем это может обернуться. Да и сам Алай не выглядел понимающим, поэтому Зоран напомнил о том, что им необходимо вернуться. Рокеля переодели в целую рубаху и кафтан, которые сняли с себя один из сеченцев и Зоран. Носилки были закончены, Рокеля уложили на них и в полной тишине поднялись по крутому подъёму обратно, где помимо коня Зорана уже дожидался его отряд конницы, готовый сопроводить их в город.
Ена в последний раз бросила взгляд на произошедшее внизу, покойников было так много, что почти весь снег почернел от их крови.
Глава 26. Настоящее
– Он поправится, скоро очнётся, – заверил Алай, проверив спящего Рокеля.
Золотые глаза, да и само присутствие богини смерти и царевича подземного царства перестало тревожить Зорана, и он склонил голову в благодарном поклоне за спасение брата. Ни он, ни Ена не совсем понимали, как именно перемены в нитях жизни отразятся на Рокеле, но он дышал, а Алай заверял, что сотворённое сделает княжича лишь сильнее. И Ена верила ему, неустанно благодаря за помощь.
Алай улыбнулся Ене и поспешил на выход из покоев, решив оставить родных наедине в спальне Рокеля.
Прошли сутки, как они добрались до Сеченя. Пожар был затушен, а блокада города нечистью прекратилась. Вокруг по-прежнему бродили мертвецы, но в количестве нескольких десятков, и не представляли серьёзной опасности для города. Зоран приказал своим дружинникам выходить, складывать покойников вместе и поджигать погребальные костры за пределами города. К сожалению, не было возможностей разбираться и искать близких погибших, нужно было уничтожить тела. Благо мороз не давал им быстро разлагаться, но всё же это был лишь вопрос времени, да и никто не мог понять, какую заразу ещё они могли распространить.
Сечень предстал наполовину опустевшим из-за ушедших и погибших в бою. Крупный город был тих и не под стать размерам молчалив. Далеко не во всех домах по вечерам горели лучины и свечи, далеко не из всех печных труб валил дым. Глядя на город, было невозможно не заметить опустошения, было невозможно не удивляться, насколько притихли даже самые многолюдные места вроде рынков и главной площади. Под покровом свежего снега город казался Ене уснувшим.
За прошедшее время Морана и Алай провели долгие беседы, где они ответили на возникшие вопросы сеченского князя и объяснили ему про появление нечисти, распространение заразы и работу нитей жизни. Ена уже знала, поэтому почти всё время проводила в покоях Рокеля, дожидаясь его пробуждения.
Алай вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Ена вздрогнула и оторвала растерянный взгляд от окна с морозным рисунком. Закатное солнце окрашивало его и всю комнату в бледные жёлтые цвета. Рокель пару раз просыпался, ел и снова засыпал. Алай заверил, что с ним всё в порядке, но Ена не могла расслабиться, ждала, когда Рокель очнётся и сам скажет ей, что здоров.
Зоран устало опустился на широкий сундук у стены. Впервые за последние сутки Ена осталась с ним наедине, и внезапный страх сдавил горло. У них не было времени выяснять отношения и поговорить о её предательстве. Колени ослабли, и Ена практически упала на ближайшую лавку. Зоран одарил Ену короткой и абсолютно беззлобной улыбкой, он выглядел уставшим и измученным свалившимися тревогами. За сутки он не сказал Ене ни единого плохого слова, наоборот, обнял с заметной радостью и облегчением, обеспокоенно расспрашивал про её самочувствие и с искренней тревогой выслушал рассказ про её побег из Визны, смерть и дальнейшие приключения с Мораной и Алаем. Она не видела и капли ненависти, которую ожидала встретить в его взгляде, и всё же отсутствие откровенного разговора о прошлом тяготило. Рокелю правду она рассказала резко, бросив в лицо. Теперь она устало пересказала произошедшее Зорану, призналась в глупой, но единственной на тот момент сделке со Златом, поведала про то, как её пытались травить и как убивала она сама. Зоран был первым свидетелем предчувствий Ены, когда в детстве вместе они спасли Рокеля от Ефты. Матери, которая в приступе своей болезни пыталась подушкой умертвить собственного сына. Поэтому Зорану Ена рассказала всю правду, как она портила свои плетения, надеясь, что её враги помрут.