– В Дэйнле нам делать нечего, – со странной усмешкой сказал Идгард.
Они стали временным биваком возле крошечной деревушки, в прямой видимости от столицы мятежной провинции.
Азарт недавнего боя разогнал по жилам густую кровь эсков, и теперь Идгард едва сдерживал дрожь нетерпения. Ему немедленно хотелось что-то предпринять, что-то определенное и решительное, чтобы развязать тугой узел янамарских проблем.
– Аластар бы не сомневался, – фыркнула Сина.
– Да?
– Сначала крепко схлестнулся бы с Херевардом. Ты сам знаешь, как он это умеет…
О! Еще как! Одна только Меллинтан ведала, как он добивается у солдат этой слепой веры в себя – безжалостного делателя вдов и сирот. Он никогда не считался с потерями, никогда не останавливался перед препятствиями, словно их не существовало в природе.
– Ты не видела отца на шканцах, – вздохнул Идгард. – Кажется, что он зрит будущее.
Впалые щеки Сины в сумерках отливали мраморной белизной, как у статуи. Впрочем, она почти что окаменела. Известно же, что у Истины взгляд василиска.
– Так оно и есть. В некотором смысле, – молвила она, льдисто хрустнув каждым словом. – Если заранее все спланировать и много раз повторить каждый ход…
Губы княжны онемели, будто обожженные собственным горячим дыханием. Как же она сразу не догадалась?! В конце концов Сина Эск порождена была от Аластаровых чресел, чтобы в должной мере унаследовать его мыслительные способности. Стоило лишь спросить себя: «А каков бы оказался твой план, задумай ты разом избавиться от всех?», – и ответ пришел сам.
Они с Идгардом несколько мгновений смотрели друг на друга, потрясенные дерзкой задумкой хитроумного князя. А потом его наследник не выдержал и расхохотался:
– Скажи мне, Сина, не как дочь Эска, а как диллайн, скажи – как… как его можно не любить? Он – великий человек!
Сказал почти с нежностью. И сразу почувствовал одновременно и облегчение, и радость, и возбуждение. Дико прозвучит, но Аластар Эск наконец-то признал в сыне равного – соперника, мужчину, воина. С детьми не воюют, против несмышленышей не сплетают смертельную сеть интриг.
«Меллинтан, я больше не Совенок!» – ликовал мысленно Идгард.
– А еще в тебе говорит шурианская кровь, раз ты способен так искренне восхищаться негодяем, – снисходительно ответствовала княжна. – Но ты прав. Аластар – сама воплощенная в плоть Одержимость Властью. Как диллайн – я восхищена, как твоя сестра – в ярости. А как урожденная Эск – даже вообразить себе не могу, что нам теперь делать. А ты?
– Я, сестричка, буду старшего брата выручать. Он бы меня не бросил в беде, – лукаво улыбнулся Идгард.
«И все же ты – не Аластар, – подумалось Сине. – И это самая лучшая новость и для меня, и для Файриста, и… для всех детей Меллинтан».
Касание божественных крыльев было подобно огненному ветру или вспышке тысячи солнц. Чудилось – волосы трещат от жара, а каждый вдох превращает легкие в угольки. И свет… Свет внутри и снаружи, под слезящимися веками, в раскрытом для крика рту, во чреве и костях.
«Меллинтан, Которая Свет! Пощади!»
И когда к глазам вновь вернулась способность видеть, когда высохли слезы благоговения, Сина увидела на стремительно темнеющем небе четыре луны – золотую, белую, сизую и алую.
Ноги не удержали княжну, она опустилась на колени прямо в снег, завывая по-ролфьи в голос от острейшего предчувствия, что дни Одержимости сочтены.
Как объяснить непосвященному, что такое быть стрелой, пущенной сильной и умелой рукой, лететь к цели без возможности свернуть с пути намеченного, без права остановиться, без воли измениться? Кому поведать о своей душе, вечно охваченной мукой неудовлетворенности и томлением?
Алая луна взошла, как знак Избавления для диллайн. По-другому и быть не могло.
Грэйн
Посвященная Локки капитан эрна Кэдвен Грэйн терла глаза кулаком, безжалостно щипала себя то за руку, то за ляжку и кусала губу, уже и без того истерзанную клыками. Но несмотря на то, что все эти действия ролфийка производила с должным тщанием и одновременно, безумие не отпускало ее. То есть совсем. Так жутко Грэйн не было еще никогда в жизни. Несчастная пересчитывала луны на ночном небосклоне – и раз за разом у нее выходило – четыре! Хоть ты тресни, хоть череп сама себе раскрои или вспори себе брюхо, а все равно – четыре! Не три, как испокон веков положено, не две и не одна, а именно четыре.
– Когти Локки, да откуда ж ты вылезла-то, проклятая? – в отчаянии всхлипнула эрна Кэдвен и в который уже раз зажмурилась и потрясла головой. Не помогло. Стоило приоткрыть осторожно глаза – и вот она, опять! Лишняя луна упрямо карабкалась к зениту, сияя алыми толстыми боками и одевая в багрянец заснеженные мрачные стены искомой каливы Этенхари на другом берегу речки… а какая теперь разница, какой именно речки! Последние Дни настают, до названий ли теперь?
– Не буду больше пить, – жалобно проскулила Грэйн и снова ущипнула себя за ляжку. – Слышишь, Локка? Все, ничего крепче эля от сей поры! Да что ж это такое-то, а? И впрямь Конец Мира, что ли? Ну?! Ответь же мне, Огненная! На кого еще уповать мне, если не на тебя?
– Белая Свора Отца, Верная! Ну что же ты все скулишь? От твоего жалобного тявканья Чертоги содрогаются! Видит Оддэйн, ты же воешь громче Маар-Кейл!
Верно, Грэйн и впрямь переборщила с мольбами, раз Госпожа битв явилась ей наяву и во плоти. Встала напротив, сияя нестерпимым блеском золотого взгляда, и чуть ли не плевалась теперь от раздражения.
– А кого еще звать мне, моя госпожа? – резонно заметила ролфийка, сразу успокоившись, будто собака, заслышавшая речь хозяина. – Воззови я к Морайг или Глэнне, разве будет толк? И напрасно ты гневаешься на меня. Взгляни и ответь – разве способна я своим умом постичь эти грозные и дивные явления?
И, на тот случай, если богиня сама еще не заметила творящегося в небесах непотребства, ткнула пальцем в лишнюю луну.
– О да, явления дивные и грозные, тут ты не ошиблась, – торжественно сверкнула очами Локка. – И верно подмечено, что они не для твоего ума, глупая Гончая. Не каждый день ты наблюдаешь рождение еще одного божества.
– То есть… – Грэйн, привычно пропустив мимо ушей язвительное замечание богини насчет ее, Грэйн, сообразительности, прищурилась и взглянула на новорожденное небесное тело уже трезвым взглядом. – Родилась новая богиня? О! Но… как? И – прости мне эти расспросы, госпожа! – от кого? – сообразив, что именно ляпнула и кому, ролфийка смущенно потупилась и пробормотала вдогон: – То есть я имела в виду… видишь ли…
– Не заставляй меня сомневаться в твоем здравомыслии, Верная! – хохотнула Огненная Луна. – Неужто до сей поры ты считала, что боги рождаются тем же способом, что и смертные?
– Ну, кто ж знает, – обиженно буркнула эрна Кэдвен. – Недаром же вы, лунные богини – дочери Оддэйна, Который есть Истина и Закон. Вдруг да как-нибудь так… э-э… этак, – и покрутила кистью руки, пытаясь наглядно показать, что именно подразумевала под «этак».
Локка рассмеялась так, что в зимнем небе прогремел вполне себе майский раскат грома и разве что звезды с небосклона не посыпались.
– О, Грэйн! Стоило тебе почуять запах своего змея, и где очутились твои помыслы?
– А вот этого не касайся, госпожа. – Ролфи показала зубы. – Не тебе осуждать меня за помыслы, коль скоро мою верность они не колеблют. Итак? Объясни же до конца, раз начала! Мне неведомо, как рождаются боги, но основы астрономии мне все-таки известны. И я…
– Ты – моя приемная дочь, а не родная, Грэйн, – посерьезнев, сказала богиня. – Но даже будь ты родной, я бы не стала открывать тебе тайны мироздания, ибо это знание не для людей. Не огрызайся, дитя; твой смертный разум все равно не вместит этого, да и не к чему тебе космогония с астрометрией и все прочие науки, потребные избравшим путь Познания. Твоя дорога – вера и верность. Прими и верь, как и подобает ролфи.
– Но…
– Чего ты хочешь от меня, волчица? – Голос Локки словно отдалился, и каждое ее слово теперь сопровождалось каким-то призрачным эхом. – Чтобы я поведала тебе о ледяных черных пространствах, где нет ни верха, ни низа, ни времени, ни расстояния? Ты не поймешь. Что с того, если я расскажу или даже покажу тебе раскаленную пыль, из которой рождаются звезды? Ты не осознаешь и крохотной доли. Но ты и не должна. Ведь и для меня непостижимо то, что заставляет тебя любить и клясться. Каждому свое, моя Грэйн, моя Верная. Прими это и будь спокойна.
– Что ждет нас теперь, Локка? – помолчав, спросила ролфи. – Смерчи и землетрясения, ураганы и штормы, должно быть? Наш мир изменился с ее приходом. Ведь она… она – божество полукровок? Это их вера дала ей силы родиться?
– А как по-твоему? – лукаво улыбнулась богиня. – Разве я – Мать одним лишь Первым? Разве дети Глэнны и дети Морайг равно не взывают ко мне? Так и она, рожденная верой и отчаянием, ждущая первого омовения… она, наша новая Сестра, примет всех, кто придет к ней, кто будет сражаться за нее и любить ее… Какое имя ты дала бы ей, Грэйн?
– Кто я, чтобы поименовать богиню? – настороженно прижала уши ролфи. – Верно, найдутся и более достойные.
– Найдутся, конечно. Уже нашлись. Но каждый из вас, смертных, зовет нас по имени – будто в первый раз. Ну же!
– Фрэйна.
Слово сорвалось с уст прежде, чем ролфийка успела его остановить. Локка ответила клекотом и взмахом крыльев. Зажмурившись, чтоб не выжгло ей глаза торжество богини, эрна Кэдвен пропустила миг, когда Госпожа пламени сбросила человечью плоть и взлетела туда, ввысь, к своей новорожденной Сестре. Но по всему выходило, что Грэйн угадала. Кого еще могла породить вера народа всеми отверженных смесков, как не Свободу?
Аластар Эск, одержимый
Смотреть на обезумевших людей, которые молились, рыдали, выли и хохотали одновременно, князь не стал. Зрелище, способное лишить рассудка даже самого сильного духом. А как иначе? Новая луна! Новая богиня! Новый мир! Чем не повод для братания между рядовыми и генералами, между чистокровными диллайн и полукровками? И каждому человеку, живущему под… теперь уже четырьмя лунами, было в эту январскую ночь даровано свое откровение. Боги праздновали, смертные же, как водится, внимали с трепетом.