Мы еще немного поговорили. А потом я долго сидела и смотрела в одну точку, ощущая каждой клеткой тела свою ничтожность. Это больно, когда понимаешь, что прошла, возможно, половина твоей жизни, а гордиться тебе нечем. Что для матери ты все та же непутевая дочь, о которой нужно только волноваться. И вопрос не в деньгах и комфорте, на которые я смогла заработать всем известным местом. Вопрос в себе как в личности. Какой я была личностью? Что из себя представляла? Что мать могла сказать обо мне своим подругам, окружению, родственникам…
Экзистенциональная грусть сменилась опустошением. Это хорошо, потому что мыслям о неправильности своего бытия я грузила себя не очень часто. Кстати, в последние недели все чаще. Еще один дерьмовый знак, что со мной все не так. Опустошение как эмоция- намного лучше. Наверное, это такая защитная реакция организма. Защита от насилия. А ведь то, что делал Даниэль, было именно насилием. Похищение, пленение, потом еще одно похищение, эта неопределенность и заточение в этом доме-музее, затерянном среди непроходимых кедровых лесов… Смешно сказать, но только сейчас, оглядываясь назад, я поняла, что, пожалуй, впервые в жизни столкнулась с реальным насилием. У меня бывали разные жизненные ситуации. И да, не все они были приятные и безоблачные. Но в отличие от текущего момента, в моей жизни все было по договоренности. Всё, что бы я ни делала, я делала осознанно, понимая, на что иду. Я видела конечную цель, понимала, зачем вступаю в отношения и какие выгоды от них получу. Это как договор- каждая из сторон знает свои права и обязанности. А он словно бы нарочно ломал эту отработанную схему. Его вопрос о том, каким был самый дорогой подарок в моей жизни от любовника… Он всем своим видом показывал, как презирает меня и мой образ жизни. Тогда зачем насильно заставляет сидеть здесь, подле него?
Взгляд непроизвольно упал на стол- а там еда, которую я изначально даже не заметила. Есть не хотелось от слова «совсем». Почувствовала вдруг, что мерзну-огонь в камине почти затух, лишь обугленные головешки уныло-лениво тлели в серо-черном пепле. Подошла к шкафу, распахнула его. Действительно, полно одежды с этикетками. Вечерние платья, кэжуал, верхняя одежда, на полочках-белье и какие-то коробочки, содержимое которых даже не хотелось смотреть. Меня сейчас не радовали «подарки», пусть одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что вещи подобраны со вкусом. В отличие от моих предыдущих мужчин, Даниэль не спрашивал и не вовлекал меня в игру. Он просто играл сам. Я же была не субъектом, объектом… И это, черт возьми, было унизительным. Похлеще самой нелепой выходки очередного эксцентричного кавалера…
Среди обилия вещей нашла черное кашемировое платье-лапшу почти до щиколоток. Собрала волосы в резинку.
Нет… Так нельзя… Я пойду к нему прямо сейчас и снова поговорю с ним. Снова прокрутим всю ситуацию, хотя бы обозначим какие-то временные рамки, мне же тоже нужно планировать свою жизнь… А еще… мне просто нужно было уехать отсюда как можно скорее. Да, как можно быстрее…
Глава 19
Когда я спускалась по лестнице, мне казалось, люди с картин на стенах с глубокими загадочными взглядами следят за мной. Все-таки странное место. Вызывающее трепет и восторг, и в то же время, пугающее, настораживающее. Хранящее тайны старины, словно бы источающее величие. В этом, наверное, и был смысл семейных поместий. Как иначе сохранять преемственность поколений, силу рода. Мне были неведомы такие вещи, моя семья проста и незатейлива, пусть мы и были в меру образованы. Именно поэтому эта аура меня фрустрировала, подавляла. Я чувствовала себя здесь чужеродной, лишней. В дворцах Али такого ощущения не было- он никогда не брал меня в поместья отца или брата, а в своих имениях он устраивал проходной дом с нескончаемыми гулянками, которые превращали самые утонченные дворцы в простые забегаловки по ауре.
Я снова подошла к кабинету Тигра, набрала воздуха в легкие, собралась было постучать, но вдруг услышала разговор внутри и затаилась.
Голосов было два, говорили на смеси французского и местного наречия арабского, который я различала не очень хорошо, но общий смысл мне был понятен… И то, что я успела услышать, заставило меня не просто замереть, а перестать дышать.
Поймала удобный ракурс и смогла увидеть через тонкую полоску дверного зазора Даниэля и мужчину постарше с элегантно зачесанной назад сединой густых волос. Он сидел лицом в мою сторону, вальяжно развалившись в кожаном кресле. Не в том, что предложил несколькими часами ранее занять мне Даниэль, другое. Оно было словно бы выше, помпезнее, на уровне кресла самого хозяина. Если я перед Тигром чувствовала себя подавленно и затравлено, то посадка этого мужчины говорила как минимум о равном их положении.
Шикарный деловой костюм цвета темной марсалы, идеальные ботинки, сигара в руках. Возраст, казалось, лишь придавал ему лоска и солидности. А еще в чертах его лица я без труда угадывала самого Тигра. Без сомнений, они были близкими родственниками.
Дальнейший разговор мужчин только подтвердил мои догадки.
— ПапА, — на французский манер, с ударением на последний слог произнес раздраженно Даниэль, — ты сам понимаешь, Удав перешел границы дозволенного. Дальше это продолжаться не могло. Своим грязным делом он подрывал авторитет нашей семьи, нашего рода, нашего наследия…
— Перестань, ДанИ, — перебил его отец так же раздраженно, — мы оба прекрасно знаем, что проблема не в том, что ты убил Удава. Он все равно был трупом. И все равно подлежал уничтожению. Вопрос в том, что ты для этого избрал неправильное время. Он был нам нужен, Даниэль. Пока еще нужен. Эли был хорошим бизнесменом, а еще его поддерживало немало людей, которые теперь смотрят на нас как на врагов. Баланс сил в нашей стране сейчас очень хрупок, и ты влез в него. Разворошил то, что пока должно было оставаться в покое.
— Нет, отец, — возразил Тигр, — они смотрят на нас со страхом. Это важнее, чем понятия «враг» или «друг». Страх- только одно оружие способно навести порядок в этой стране. Только оно имеет значение на весах баланса власти.
— Страхом можно контролировать тысячу километров, но не десятки тысяч, сын. Ты можешь держать в страхе несколько деревень, но не всю страну, Дани… — продолжал гнуть свою линию строго, но наставнически отец.
— А нужна ли нам вся страна? Нам и так хорошо… Наши земли в безопасности, наши люди в безопасности. К чему нам большой сильный Ливан в союзе с кем-то, если на своей территории мы сами властители? К чему мне делить власть, потому что я не могу проглотить весь торт, если я могу наслаждаться вкусом одного его куска и при этом быть сытым?
— Это рассуждения мальчишки, но не политика, сын. Ты еще незрел и буен. И ничего не понимаешь в стратегических вопросах. У нашей семьи достаточно власти, чтобы стать чем-то большим, чем властителями этих угодий. Пора выходить на общегосударственный уровень… — выдохнул мужчина с большим сигарным клубом дыма. — Вот только эта игра требует здравого рассудка и холодной головы… А твои действия все чаще ставят нас в сложное положение, Дани… Пора перестать думать гормонами… Пора взрослеть…
— Я не думаю гормонами, — перебил его Тигр.
— Не думаешь? — усмехнулся мужчина, — а русская шармута? Зачем она тебе? Зачем ты притащил ее в свой дом? Мой дом, Дани… Этот дом-не место твоих оргий. Это семейное гнездо. Я не живу здесь только потому, что в силу своего политического положения должен находиться в Бейруте в резиденции Министра.
— К чему разговор о женщине, отец? У тебя сейчас сколько одновременно? Кто они? Начинающие певички по семнадцать лет? Сотрудницы ООН из Европы? Модели из Австралии?
Последнюю «категорию» он произнес как-то уж больно агрессивно, словно бы выплюнув в лицо мужчине. Я невольно поёжилась, переступила с ноги на ногу. Пол подо мной предательски скрипнул. Закрыла глаза в ужасе, предвидя неминуемое разоблачение. Но, казалось, никто скрипа не услышал. Разговор продолжился.
— Она проблема, Дани… Она должна быть мертва… Мы получили четкий сигнал из Дубая. Я не хочу портить отношения с влиятельными людьми там… Зачем ты мутишь воду? Зачем вытащил ее? Нам не нужны эти проблемы… Не из-за нее уж точно. Это всего лишь шлюха. Хочешь, подыщу тебе такую же русскую блондинку, но почище и помоложе? — затянулся, от чего кончик сигары вспыхнул рыжим кругом.
Мое сердце больно ёкнуло. В ушах начало сильно звенеть- может это знание языка меня подводит? Может я что-то не так поняла?
— Кто сказал, что она не умрет, отец? — Тигр произнес эти слова и тут же посмотрел на дверь. Аккурат туда, где я стояла. Словно бы между мной и ним не было этой двери.
Я застыла от ужаса. Он знал, что я здесь. Не знаю, с самого ли начала разоблачил меня или лишь тогда, когда подо мной скрипнул пол, но факт оставался фактом. А я… слышала то, что, очевидно, не должна была услышать…
Тигр, наконец, перевел глаза с двери на часы на своей руке. У тебя, кажется, вылет через полтора часа, папа. Уже стоит выехать, думаю. Времена нынче неспокойные. Кто знает, кого и что встретишь на пути…
Я не стала дожидаться ответа мужчины. Резко отскочила от двери и со всей дури понеслась обратно в комнату, наверх, стараясь делать это как можно тише, но вероятность того, что у меня это не получилось, была велика.
Захлопнула за собой дверь, судорожно хватая ртом воздух. Вдох-выдох, еще один вдох… Сердце сейчас выскочит из груди. К горлу подступила тошнота. Быстро рванула в ванную, склоняясь над унитазом. Еды во мне не было. Был страх и желчь. Они сейчас и извергались из меня, выворачивая всю мою суть наизнанку.
Алёна, Алёна… В какую смертельную игру ты влезла? Или тебя «влезли»? Что значили слова Тигра? Что значили слова его отца? Что меня ждало?
Умылась холодной водой, пытаясь вернуть хоть какой-то контроль. Вернулась в комнату, сев на край кровати. Руки и ноги дрожали и были холодными, как лед.
Сколько я просидела в таком состоянии и в таком положении? Не знаю.