Подходим к столику, который расположен на возвышении. Я чувствую на голом участке своей спины его горячую ладонь.
— Повеселимся? — поцелуй прямо в ухо, задевая языком ушную мочку.
По телу озноб. Сто тысяч иголок. Мне кажется, все взгляды сейчас на нас… Все знают, кто Он… И что это может значить?
Тигр опускает руку на мою ягодицу и собственнически сжимает, приглашая сесть.
Минута-и брызги шампанского окропляют мой яркий наряд…
— За нами наблюдают сотни глаз, — смущенно выдыхаю ему в губы, когда он разворачивает меня к себе. Не могу не прижаться бедром к нему. Тигр расслаблен сейчас. Он даже танцует со мной- легко и непринужденно, даже небрежно. Вот теперь ему снова 25. И мне с ним рядом тоже. Все- таки есть кайф в том, когда у тебя молодой любовник. Не мальчишка, не нелепый юнец, а молодой мужчина… Уже повидавший жизнь, опытный, состоявшийся, но не успевший покрыться налетом времени, замедляющим ход стрелок на циферблате.
— Я не скрываю, что ты моя… Пусть все видят, — говорит он и шокирует меня…
— Твоя? — говорю и задыхаюсь, а на губах так и застывает, не сорвавшись- «твоя- кто»? Еще вчера я была мрачной тенью в его доме, а сегодня он поставил меня под прожекторы…
Его рука сжимается на моей шее.
— Моя… Каждый твой вдох мой… Помни это, Алёна… Быть моей- это не только защита…
Я знаю… Я просто его вещь. Ее можно поставить на видное место в сервант, а можно разбить или выкинуть… А я всего лишь его вещь… Никто…
На инстинктивном уровне мой взгляд натыкается на чьи- то глаза в толпе внизу. Я замираю, потому что это не просто мужские глаза. Они явно что- то хотят мне сказать. И я не вижу в них опасности… Руки Тигра на моей талии, вжимают в себя сильнее… его эрекция дикая, рвущая ткань между нами. Ненасытный…
— Здесь хочу тебя… — хрипит мне в шею. А я мечусь между ним и тем многозначительным взглядом, которого теперь нет- он только в моей голове. Но ощущение того, что он что- то посылал мне, не покидает. Быть может, в том взгляде было спасение? Потому что… Потому что как бы хорошо мне ни было, когда Тигр во мне, это не я… Это не моя жизнь… Это вообще не жизнь…
Отгоняю нелепые мысли прочь… Концентрируюсь на настоящем. В настоящем есть только Тигр. Шаг вправо или влево- и я в неизвестности, опасности… Не время думать об иллюзии свободы, когда он сажает тебя на цепь прилюдно, а именно этим он сейчас и занимается, клеймя меня своими губами и руками у всех на глазах только я вот не понимаю, зачем ему это…
Вжимается сильнее и настойчивее.
— К стенке, — снова хрипит мне в шею, увлекая в темноту зала, где нас не должно быть видно.
Мне дурно. Голова кружится. Сердце заходится в диком ритме.
— Можно я на минутку в туалет- говорю слабым голосом, потому что правда хочу ополоснуть лицо холодной водой, выйти из морока.
Он кивает в направлении двери, которая совсем рядом с нами.
Захожу, закрывая за собой дверь и оставляя за стенкой шум и гомон. С силой хватаю руками ободок раковины, потому что могу упасть. Жмурюсь, а когда распахиваю глаза, невольно охаю, видя перед собой те самые глаза…
Глава 29
Не знаю, было ли у вас в реальной жизни когда-либо ощущение, что вы в странном, психоделическом фильме… Ну, типа фильмов того же Ларса фон Триера- когда каждая сцена словно бы постановка в триллере, когда тонешь в эмоциях и ощущениях, отчаянно пытаешься добраться до берега, чтобы ощутить стабильность и вожделенное спокойствие, но только сильнее захлебываешься в вязкой субстанции вокруг тебя.
Я сейчас испытываю нечто похожее. Вру, я все время испытываю нечто похожее за последний месяц. А ведь реально только месяц прошел с тех пор, как я оказалась в том проклятом плену… Месяц или больше? Видите, я даже время перестала чувствовать, оно теперь тоже для меня вязкое и неопределенное.
Глаза, смотрящие на меня с важным, сосредоточенным посылом сейчас… Глаза, которых не должно было быть здесь, в женском туалете… Глаза, которые, теперь уж я уверена точно, хоть и думала, что это глюк, пришли, чтобы что-то мне сказать- это своего рода маленький островок стабильности в окружающем меня океане зыбкости. Понимаю, звучит по-идиотски. Я не знаю, кто это, передо мной. Смотрю на этого поджарого неизвестного мужчину в темной неприметной одежде и почему- то понимаю, что могу не испытывать страх…
Страх я начинаю испытывать через пару мгновений- когда он открывает рот и подается было ко мне, но тут раздается громкий выстрел. И дежа вю… Вскрикиваю и жмурюсь, инстинктивно хватаясь за лицо, на которое до этого успевают попасть брызги какой-то жидкости. И я с ужасом понимаю, что это, должно быть, кровь и… мозги… Все как тогда, в машине, когда Удав хладнокровно застрелил на моих глазах водителя Мишеля. Но сейчас страшнее… Потому что теперь это не Удав… В момент, когда зрачки моего неудавшегося собеседника расширяются, подобно грибу от взрыва атомной бомбы на Земле- а именно это сейчас происходит с его нейронами в голове, куда так беспардонно вторглась свинцовая пуля, и он начинает медленно оседать, я вижу лицо Даниэля сзади, держащего пистолет. Страшно. Господи, как же это все-таки страшно…
Не верь, не бойся, не проси, Алёна…
Не верь, не бойся, не проси…
Звучит в моей голове со скрипящим надрывом.
Он хладнокровно перешагивает труп, идя ко мне, а меня трясет. Я вжимаюсь в стену, как в свое спасение. Мои руки в замке, лихорадочно, до синяков сцепившие друг друга, свело.
Даниэль резко хватает меня за волосы и пользуясь тем, что я жадно дышу, как рыба, выброшенная на берег, просовывает дуло пистолета мне в рот. Ствол горячий от только что совершенного выстрела, даже обжигающий. Я поднимаю на него затуманенные влажные глаза. Пытаюсь прочитать свой приговор… А там тьма. Та самая тьма, холодной ртути.
— Боишься, Алёна? — шепчет он сипло и взводит курок.
Одинокая слеза стекает с щеки. Я чувствую ее, потому что она оставляет за собой полоску холодка. Этот холод не снаружи, он внутри меня. Сковал мои вены, сковал кровоток и сердцебиение. Вот и настал мой час… В глубине души я ведь знала, что умру так- в вызывающем платье в туалете какого-нибудь клуба и с пулей в голове… Такие, как я, так и заканчивают. Бесславно, пошло трагически, бессмысленно…
Он усмехается. Привычно. Его усмешка так же естественна, как дыхание. Он вообще на всё всегда усмехается, словно жизнь для него- одна большая неудачная шутка. Вытаскивает пистолет из моего рта и ведёт вниз- по шее, задевая соски, по животу…
Ныряет дулом под мое платье, слегка его задирает, небрежно подцепляет стволом мои трусы и…
Тело дергается, когда корпус оружия теперь трётся о мой клитор- вопреки ужасу момента, возбужденный, набухший, алчущий. С губ срывается стон-страдание. В нем столько всего- страх, боль, отчаяние, жажда, вожделение… Даниэль, что же ты делаешь со мной? Может быть, я и правда уже в аду, а ты и есть мое наказание?
Его действия ритмичны и порочны. Теперь все еще горячее от выстрела дуло проникает немного внутрь, царапает плоть, его вторая рука сначала хватает мое бедро и закидывает мою ногу себе на бедро, а потом с силой зажимает мое горло. Дышать тяжело.
— Смотри в мои глаза… Всегда смотри только в МОИ глаза, сучка…
Я теряю почву под ногами. В последний раз безнадежно пытаюсь ухватить ртом воздух- и взрываюсь.
Его ртуть растекается по мне, заполняя каждую клетку. Кажется, я кричу, рассыпаюсь на осколки, испаряюсь миллионами молекул…
Он отступает, а я стекаю безвольно по стене, осаживаюсь на пол…
Не знаю, сколько времени проходит в таком состоянии. Из транса меня выводит его голос. Он звучит приглушенным, отдаленным эхо, словно бы я погружена в воду и до меня долетают лишь искаженные обрывки того, что говорят там, на суше.
Вижу протянутую мне руку. Беру ее и поднимаю на него глаза. А потом… Потому картинка сначала рассыпается на сотни частиц, как в калейдоскопе, а потом складывается в жуткое, студящее кровь осознание… Во второй раз за вечер я ловлю чувство дежа вю. И на этот раз мои воспоминания пугают меня намного сильнее, чем даже кровь и мозги, смешавшиеся с макияжем на лице…
Встаю благодаря его помощи, но меня все равно шатает. Нужно несколько минут, чтобы прийти в себя, и он их мне дает на удивление. Вновь включает «заботливого опекуна». Мочит горячей водой маленькое чистое полотенце, свернутое трубочкой на раковине, вытирает мне лицо.
— Лучше? — спрашивает тихо, а мне хочется в ответ визжать от этих проклятых эмоциональных качелей. До чего ты довел меня, Даниэль? Где я потеряла уверенную в себе, смелую, бесстрашную Алену? Кто эта испуганная женщина, боящаяся каждого шороха?
— Лучше, — собираюсь с силами и отвечаю, снова протирая лицо, не заботясь о потекшей туши.
— Если лучше, то подойди к телу и посмотри, что в его правом кармане.
Он говорит про правый карман, так как именно там застыла его рука. В момент, когда Тигр выстрелил, этот мужчина хотел что-то оттуда достать. Что-то дать мне, что-то показать…
Восприятие притупилось. Я подхожу к лежащему на полу трупу, чувствуя лишь тупую боль внутри грудной клетки. А еще в голове словно бы поместили целый улей. Все гудит и дребезжит.
Его рука еще теплая. Меня сейчас вывернет… Я борюсь с тошнотой, но все-таки дергаю за рукав его кисть, которая безвольной тряпкой падает на кафель пола. Залезаю в карман и нащупываю какой-то бутылек.
— Осторожно, — говорит он предупреждающе и тут же забирает у меня стекляшку.
— А теперь смотри, — я успеваю только моргнуть, когда Тигр выплескивает содержимое маленькой колбы на белый фаянс раковины, и он тут же чернеет и покрывается уродливыми волдырями. Отшатываюсь в ужасе, автоматически закрывая лицо руками. Это предназначалось для…
— Серная кислота, — говорит он сухо, — я специально попросил тебя саму достать бутыль из его кармана, так как иначе ты бы придумала, что это я подсунул.
Я молчу, в ужасе буравя глазами уродливые потеки жидкости из ада на еще пару мгновений назад белой поверхности сантехники.