– Итак, – начинает тот офицер, что пониже ростом и с более добрым лицом, – нам нужно будет взять у вас обеих показания. Но сначала – есть ли у вас какие-нибудь вопросы к нам?
Мама смотрит на меня, передавая мне ответственность за этот разговор. А справлюсь ли я? Макс мертв. Что мне делать теперь?
– Вы сказали, что Макса нашли в море. Значит, он утонул? – спрашиваю я, отчаянно пытаясь вернуть себе хоть какое-то ощущение контроля. Доказать себе, что я способна на это. Но голос срывается, когда я выговариваю эти слова.
– Боюсь, мы всё еще ожидаем результатов вскрытия. Пока нам неизвестна официальная причина смерти, но тело Макса было найдено местным рыбаком у побережья Мерси. По нашим изначальным предположениям, труп, скорее всего, пробыл в воде несколько дней.
– Как вы думаете, с какого числа? – Мне требуется вся моя сила, чтобы не закричать и не потребовать у них ответов. Объяснений. Как такое могло случиться? Почему Макса отняли у нас?
– Мы еще не до конца уверены… Однако, похоже, это действительно произошло всего за несколько дней до обнаружения, иначе тело, по всей вероятности, было бы повреждено куда более значительно.
«Тело повреждено». Это заставляет меня воображать самые разнообразные картины. Рисовать себе разные версии того, как выглядит сейчас Макс. Но я не хочу запомнить брата таким. С силой щиплю себя за бедро. Это помогает прочистить мысли.
– Но достаточно долго, чтобы всплыть? – Я довольно много знаю об утоплениях и в курсе, что трупу требуется некоторое время для образования газов, которые поднимут его на поверхность.
– Да, похоже на то.
– У вас есть какие-либо соображения касательно того, что могло случиться? Нельзя же вот так приходить, не имея никаких ответов на важные вопросы. Это нечестно, – говорю я, хотя понимаю, что это звучит как хныканье обиженного ребенка. Смотрю на маму, ища поддержки. Конечно же, она тоже хочет услышать от них нечто большее, чем стандартные банальные фразы, верно? Но она просто сидит в кресле и молчит, склонив голову. – Мама! – резко окликаю я. – У тебя есть какие-нибудь вопросы?
Однако она лишь смотрит на меня, как будто ничего не соображает.
Я знаю, что следовало бы ее жалеть, – но ее поведение меня злит. Она и при жизни отца была такой же. Молчаливой. Жалкой. Бесполезной. Она просто позволяла событиям случаться с ней и никогда не давала отпора. Я вновь напоминаю себе, что решила никогда не становиться такой, как она, – марионеткой без капли собственной воли.
– Мне очень жаль, – говорит офицер. – В подобных ситуациях необходимо сначала предпринять определенные шаги, прежде чем мы сможем собрать детали воедино. Будьте уверены, мы делаем все возможное. Первое, что нам нужно, – это чтобы вы поехали в участок и опознали тело. Миссис Стоун, вы желаете присутствовать?
– Нет, нет. Я не могу. Я просто не могу. – Она сутулит плечи и снова начинает плакать.
– Я поеду. – Теперь мой голос звучит ровнее. Это минимум, который я могу сделать. Это способ быть полезной. Помочь. Принести пользу. Доказать, что я совсем не такая, как моя мать.
Макс был рядом, когда я нуждалась в нем, а теперь моя очередь помочь ему.
«Тебе нужно вернуться домой».
Если б я поняла это раньше – брат остался бы в живых?
Полицейские ждут внизу, пока я оденусь. Знаю, что должна торопиться, но сначала улучаю момент, чтобы поговорить с Отисом. Как только в деле возникает труп, я понимаю, что отсчет пошел. Чем раньше начнешь, тем больше шансов найти ответы. Я понимаю, что не смогу заставить себя озвучить вслух факт смерти Макса, поэтому сначала пишу Отису сообщение – предупреждаю, что тело Макса найдено, и прошу его позвонить мне. Мой телефон начинает жужжать через пару минут.
– Соболезную, – сразу же произносит Отис. Он – первый человек, с которым я беседую после получения этой новости, и я благодарна ему за прямоту. Он не боится высказывать все как есть. Он не увиливает от ответа. Смерть и убийства – повседневность для Отиса; он может говорить без обиняков, а это именно то, что мне сейчас нужно. Я не могу позволить себе сломаться. Нужно отстраниться. Подавить боль.
– Спасибо. Сейчас поеду в участок. – Я натягиваю шорты цвета хаки и свободную блузку, зажимая телефон между плечом и ухом. – У тебя есть какие-нибудь успехи?
– Нет, но я провел еще кое-какие раскопки после того, как ты вчера звонила и так сильно нервничала.
– И что?
– Ты знаешь, что его уволили шесть недель назад?
– Что?.. Ты уверен?
Новые тайны. Тайны Макса. Мамины тайны. Мои тайны. Когда это закончится? Когда это началось?
– Несомненно.
– Там не сказано почему?
– Судя по всему, он приходил на работу пьяным. Его предупреждали, соблюдали все трудовые протоколы, но он так и не взял себя в руки.
Я вспоминаю о пивных бутылках, разбросанных по всему дому Макса. О том, каким он был на записи с камеры видеонаблюдения в «Синем орле». Всё сходится, но сейчас у меня есть только один кусочек головоломки, и я понятия не имею, каким будет конечный результат.
– Спасибо. Обещаешь, что сообщишь, как только найдешь что-нибудь новое?
– Обещаю. Мне следует знать что-либо еще?
Я думаю о потасовке Макса с Джейком и понимаю, что сведения об этом могут быть важны, однако инстинкт настоятельно подсказывает, что пока следует отделять одно от другого. Не в последнюю очередь потому, что меня официально отстраняют от ведения дела Джейка – еще одна вещь, о которой я должна рассказать Отису. Все равно от него ничего нельзя утаить надолго, но если Отис решит, что эта ссора может быть как-то связана с делом, которым я больше не занимаюсь, возможно, он не захочет сотрудничать со мной. Макс мертв, и мне нужна любая помощь, которую я могу получить – пока еще я могу ее получить.
– Насчет Макса? Нет. Я рассказала тебе все, что знаю, – отвечаю я, изо всех сил стараясь избежать прямой лжи.
– Хорошо, я буду копать дальше. И, Джастина… я действительно ужасно сочувствую.
– Спасибо. И еще кое-что, пока не забыла…
– Да?
– Не мог бы ты поискать для меня сведения о Рашнеллах? Кем они были? Всегда ли они жили в Суррее?
Я не задаю вопрос о том, что действительно хочу знать: жили они когда-нибудь в Молдоне и почему у меня возникает навязчивое ощущение, будто я их откуда-то знаю?
Глава 16
Распухшее, покрытое синяками, холодное. Это не первое мертвое тело, которое я вижу, но, безусловно, наиболее значимое для меня лично. Я борюсь с приливом горя, грозящим захлестнуть меня. Напоминаю себе, что смогу побыть сестрой Макса позже, но сейчас ему требуется от меня нечто более важное.
Я думала, что окажусь сильнее; знаю, что эмоциональность способна лишь сделать меня беспечной. Мне нужно быть проницательной. Наблюдательной. Умной. Такой, какой меня учили быть. «Я могу это сделать», – твержу я себе. Я обязана Максу. Но все равно мои ноги словно приросли к месту. Приходится прилагать невероятные усилия, чтобы переставлять их – одну за другой, – пока я не оказываюсь рядом с ним. Мой язык словно прилип к нёбу. Мне очень жарко, хотя разумом я понимаю, что в помещении должны поддерживать низкую температуру, чтобы сохранить тела. Я пытаюсь сосредоточиться на фактах. На чем угодно, лишь бы отвлечься от того, что на столе лежит Макс, мой старший брат.
У утопленников в результате гниения плоти выделяются газы, из-за чего тело раздувается изнутри. Именно поэтому труп Макса всплыл на поверхность и был замечен местным рыбаком. Учитывая температуру воды и степень разложения тела, полиция предположила, что оно оказалось в воде за три-пять дней до обнаружения, но что-либо еще можно будет понять только после полного вскрытия.
– Это он, – произношу я, подтверждая то, что должен услышать полицейский офицер по связям с населением. Он молча выходит из комнаты, оставляя меня наедине с Максом еще на несколько минут.
Я знаю, что не должна этого делать, но, не успев остановить себя, протягиваю руку и откидываю до пояса простыню, которой он укрыт до подбородка. Мне уже показывали фотографии, поэтому я знаю, чего ожидать, но все равно делаю резкий вдох, когда передо мной открывается впалый правый бок моего старшего брата. На теле явственно выделяются синяки, и я вижу, в каких местах кожа стянута поверх полученных ран и неровно сшита от тазобедренной кости до ключицы.
Были ли эти раны нанесены чьими-то злыми руками, а может быть, камнями или плавучими обломками – уже после смерти, – мы пока не знаем. Пока известно лишь, что Макс Стоун, тридцати семи лет, был найден мертвым в четыре часа тридцать минут утра, плавающим в четырехстах метрах от береговой линии острова Мерси. Мерси, с его живописными разноцветными пляжными домиками, где мы не раз проводили лето, сооружая из песка скоростные катера и вулканы. Это, без сомнения, мои самые счастливые детские воспоминания. Когда мы были там, морской воздух, казалось, уносил прочь все остальное; помню, как однажды я взглянула на маму и папу и увидела, что они смеются вместе. Меня поразило, как искренне звучал этот смех на пляже по сравнению с тем, что было дома. Мама сидела в полосатом шезлонге, погрузив пальцы ног в песок, и смеялась, пока папа пытался разжечь мангал. Такие идеальные, как на открытке, они казались почти нереальными. Помню, как я тогда смотрела на них и думала: «Куда подевались мои настоящие родители?»
Возвращается офицер по связям с общественностью.
– Вы готовы? – мягко спрашивает он, безупречно играя свою роль.
Я возвращаю простыню на прежнее место со всей возможной осторожностью и любовью. Прежде чем проследовать за офицером из холодного помещения в ярко освещенный белый коридор, в последний раз смотрю на то место, где лежит мой брат, и даю обещание: я заставлю поплатиться того, кто сделал это.
Сержант Сорча Роуз ждет меня прямо у входа в прозекторскую. На ней безупречно сидящий брючный костюм черного цвета, а волосы собраны на затылке в высокий пучок. Эта женщина знает свое дело. Скорее босс большого города, чем представитель региональной полиции.