Отчасти это правда, но это не вся правда. В этот момент я люблю Ноя сильнее, чем когда бы то ни было, но это не помогает: сама мысль о том, что однажды я могу потерять его – а ему может не понравиться то, что он обнаружит, когда узнает, какая я на самом деле, – заставляет боль в груди становиться острее.
Распахиваю дверцу шкафа над раковиной и нахожу пачку маминого кодеина. Открываю ее.
Ной замолкает, но я все еще слышу его дыхание. Он ждет. Терпеливо, как обычно. И вот, вместо того чтобы разгромить дом, как мне хотелось бы, я откликаюсь:
– Уже иду. Спасибо. Начинай расставлять тарелки. – А затем запиваю таблетку водой из-под крана.
– У тебя действительно талант, дорогой. – Мама в сотый раз хвалит Ноя за его готовку.
Любой решил бы, будто он приготовил изысканное праздничное меню из пяти блюд, а не простое карри. Конечно, Ной сделал все сам и с нуля, но мама обычно не из тех, кто раздает комплименты, и уж точно не склонна перебарщивать. Я никогда не замечала за ней особой восторженности, но с момента появления Ноя она просто переполнена энтузиазмом – впервые на моей памяти.
Если честно, меня это бесит.
– Итак, Ной. – Она откладывает нож и вилку, вытирает рот салфеткой. – Банкир, зять, шеф-повар экстра-класса… – «Боже правый, пусть это прекратится». – Я просто хочу сказать – я очень рада, что ты здесь, что мы все вместе в такой тяжелый момент. Это очень много значит.
Она протягивает руку через стол и накрывает его ладонь.
– Извините, я ненадолго. – Я со скрежетом отодвигаю стул, стремясь побыстрее оказаться на свежем воздухе.
Прислоняюсь к фасаду дома. Поблизости от окна столовой, пусть и чуть-чуть в стороне. Через открытое окно до меня доносится их разговор, хоть я и не подслушиваю его специально.
– Дело вот в чем, – продолжает мама, – я не очень-то уверена в том, что пребывание здесь – лучшее решение для Джастины. Я знаю, она чувствует, что должна остаться со мной, но возвращение сюда, в этот дом, да еще учитывая случившееся с Джейком… я беспокоюсь, что это не очень хорошо сказывается на ней.
– Кто такой Джейк? – спрашивает Ной.
Мне хочется биться головой о стену – снова и снова. Но вместо этого я сжимаю кулаки. Я могла бы постучать в окно и прервать разговор, прежде чем она успеет ответить, но этот момент надвигался с той самой минуты, как я открыла папку с делом. Это неизбежно, так или иначе. Это может случиться сейчас или потом – с равной вероятностью.
– Брэд Финчли – это Джейк Рейнольдс, милый. – Мама произносит это так выразительно, словно после этих слов для Ноя внезапно все встанет на свои места.
– Брэд Финчли? Человек, который убил ту семейную пару?
«Предположительно. Его лишь обвиняют в убийстве». Я не слышу маминого ответа, но представляю, как она с усилием кивает.
– Ясно. И при чем тут Джейк Рейнольдс? – Ной оставляет этот вопрос висеть в воздухе, и я, не удержавшись, заглядываю в окно. Отсюда вижу лишь широкую спину мужа, но мама сидит лицом ко мне. Она смотрит на меня, и я вижу потрясение на ее лице, когда она переводит взгляд на Ноя, потом снова на меня. Снова вытирает рот салфеткой, хотя больше не ела.
– Прости, я не должна была ничего говорить.
– Пожалуйста, продолжайте. Скажите все, что следует сказать. Пусть будет так, как лучше для Джастины.
Мама снова смотрит на меня. Ее брови вопросительно сдвинуты. Я киваю, давая ей разрешение продолжать.
– Джейк Рейнольдс… – запинаясь, произносит она, и я понимаю, что заинтригована тем, каким образом она подведет итог. – Ну, они с Джастиной очень любили друг друга. Но это было много лет назад.
Неплохо сказано. Мы с Джейком действительно любили друг друга – очень сильно. Возможно, слишком сильно.
Ной расхаживает по спальне, как олень в загоне. На третьем шаге от левой стены скрипит половица. Мне бы хотелось, чтобы он переместился на полметра ближе к кровати; там половицы не издают ни звука.
– Я не понимаю, почему ты не сказала мне, что у тебя раньше были серьезные отношения с парнем. Зачем притворяться, будто я у тебя первый? Меня это не смутило бы. Мне все равно. У всех нас есть прошлое, это нормально. Но зачем врать об этом?
– Все закончилось не очень хорошо. Я просто хотела забыть об этом. В то время я не считала, будто это имеет значение. Я не думала, что сейчас это всплывет – всплывет как большая ложь.
– Это и была… – скрип – …большая ложь.
– Да, это так, и за это я прошу прощения.
– Мне кажется, что я все еще чего-то не понимаю. Почему ты не рассказала мне о том, что ведешь свое первое крупное дело об убийстве, если не поняла сразу, что его фигурант – Джейк? Это какая-то бессмыслица. Ты рассказала бы мне. Я знаю, что рассказала бы.
Скрип.
Я смотрю на своего мужа. На человека, который никогда не сказал мне ни одного дурного слова: он всегда такой заботливый и внимательный… Он не действует импульсивно и старается поступать правильно. В нем есть все, чего нет во мне. Все то, что я хотела бы собой представлять. Я вижу, как ему больно. Я причинила ему боль.
И поэтому я объясняю ему. Не все, я не настолько беспечна. Просто кое-что. Я рассказываю, что Джейк был моей первой настоящей любовью и что после почти года серьезных отношений он уехал из Молдона и вычеркнул меня из своей жизни. Я больше никогда не получала от него известий. Четыре года спустя я встретила Ноя на праздновании дня рождения одной из подруг Шарлотты в Клэпхэме, и мой подростковый роман перестал казаться важным.
В ходе этой части повествования я вижу, как он смягчается. Рассказанная таким образом, история не кажется слишком большой ложью. Прошло много времени между этими отношениями, а мы были очень молоды. Я даже почти убедила себя, что все случившееся между мной и Джейком стало казаться мне слишком незначительным, чтобы о нем упоминать. Следующую часть изложить будет сложнее. Тут уж ничего не поделаешь.
– Черт! – Ной не любит ругаться, и я понимаю: он действительно недоволен тем, что я сразу же не сообщила о своем знакомстве с Брэдом – Джейком – обвиняемым. Подавляю желание улыбнуться, довольная тем, что Ной – такой же неидеальный, как и все мы.
– Знаю. Честно говоря, сама не пойму, почему я ничего не сказала. Наверное, я была слишком потрясена тем, что это он.
– Поэтому ты вернулась сюда? Вспомнить прошлое? – Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться над этим его «вспомнить» – как будто в воспоминаниях о прошлом, об этом городе, о Джейке есть для меня что-то хорошее.
– На самом деле не знаю. Наверное, мне просто захотелось вернуться домой. Я была в некотором шоке, когда его обвинили в убийстве той пары.
– Думаю, я понимаю почему. Я просто хотел бы, чтобы ты сразу сказала мне правду.
– Знаю. Я просто не понимала, с чего начать.
– А что насчет Чарльза? Что он сказал, когда ты ему призналась? Серьезно, Джастина, ты многим рисковала.
– Я ничего не соображала, все было ужасно неожиданно, я действовала импульсивно… Но Чарльз, похоже, поверил, что я рассказала ему, как только поняла. По крайней мере, он сделал вид, что поверил. Пока что.
– Что ж, это хорошо. Это хорошо, – повторяет Ной, словно убеждая себя.
– Но мне нужно сказать тебе еще кое-что. Я сегодня облажалась в суде, и мне… – Не слишком ли по-детски это звучит? – Мне предложили сделать перерыв на некоторое время.
Я чувствую, как внутри меня начинает нарастать разочарование в себе. Как оно пытается вырваться наружу.
Я заставляю себя посмотреть на Ноя и готовлюсь увидеть то же разочарование в его глазах – но в них нет ничего подобного. Выражение его лица смягчается – и я почти изумляюсь, когда он бросается ко мне, чтобы обнять.
– Я не рад, что ты столько скрывала от меня, но не будь так строга к себе из-за сегодняшнего. Ты слишком многое пережила за последнее время, и неудивительно, что твой первый день в суде оказался настолько тяжелым. А в ситуации с Джейком-Брэдом ты в итоге поступила правильно. Это самое главное. Все будет хорошо. У нас все будет хорошо. Давай просто ляжем спать. Утром поговорим обо всем. Может быть, отдых от суда – это именно то, что тебе нужно.
Я крепко целую своего замечательного мужа в губы и закрываю глаза, надеясь, что, когда открою их снова, мы окажемся в своем собственном доме, в безопасности и покое. Но я знаю, что это не так.
– Только больше никаких секретов, хорошо? – шепчет он мне в затылок.
– Больше никаких секретов, – повторяю я, надеясь, что на этот раз мне удастся сдержать слово.
Мы готовимся ко сну в тишине. Это дарит мне ощущение мягкой заботы, даже нежности. Этот человек любит меня. Эта истина доходит до меня в очередной потрясающий раз, когда я забираюсь в постель и обнимаю его, утыкаясь лицом в его грудь и стараясь сохранять дыхание ровным.
Последним – и до сих пор единственным – мужчиной, который лежал со мной на этой кровати, был Джейк.
Я нащупываю под одеялом руку Ноя, и наши пальцы сплетаются. Наши обручальные кольца трутся друг о друга.
– Ты в порядке? – чуть слышно спрашивает Ной.
– Буду в порядке, – отвечаю я, и он крепче сжимает меня в объятиях. От этого мне хочется плакать. Ной никогда не должен был оказаться в этой части моего мира, моей жизни. Я больше не могу сдерживать слезы, и они свободно катятся по моим щекам.
Я плачу по прежней Джастине.
Рождественская вечеринка: разделительная черта между моим «прежде» и моим «после».
ПреждеЭвелин-мать
Весь последний месяц Эвелин занималась организацией рождественской вечеринки, устраиваемой фирмой мужа. Раз от раза это становилось все труднее, поскольку каждый год ожидалось, что мероприятие будет лучше предыдущего – больше и совершеннее. Ей не следовало удивляться, ведь именно эта склонность Джерарда к соперничеству позволила ему так далеко продвинуться в карьере, и теперь он владел собственной юридической фирмой с несколькими партнерами – не все из которых ей нравились. По мере того как росли ожидания, росли и последствия их невыполнения.