Я стараюсь не торопить ее, но мне, конечно же, плевать, что ей запретили, а что разрешили.
– В общем, когда я их увидела, было уже за полночь.
– Увидела их? Кого вы видели? Макса?
– Да. – Голос ее становится еще тише. Она определенно напугана. Чем?
– Всё в порядке. Я очень благодарна за то, что вы мне рассказали. – Я стараюсь говорить как можно спокойнее.
– Это был Макс, и он… он… – с трудом выдавливает Элис. Это убивает меня. Я не уверена, долго ли еще продержится мое терпение. – Он стоял у кромки воды, прямо у лодок. Там темно, но у одного из промысловых катеров горел подфарник, и я могла видеть. Достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, во всяком случае.
– Уверенной в чем? Что вы видели? Элис, с кем он был?
Она снова оглядывается по сторонам. Подается ближе ко мне. Информация, которой она располагает, предназначена только для моих ушей.
– Он был с Джимми.
Голова у меня кружится. На глаза наползает черный туман, заволакивая зрение. Только не Джимми! Должно быть, она ошиблась. Он говорил мне, что не видел Макса в течение примерно двух месяцев до его смерти. И испытывал чувство вины из-за этого.
– Что именно вы видели?
– Они были возле катеров в устье реки. У меня не получилось ничего расслышать. Было ветрено, и я находилась довольно далеко. Но было похоже, что они спорят.
– Почему вы так решили? – Я понимаю, что говорю как юрист – видимо, сказывается профессиональная привычка, – но мне важно это услышать.
– Я не разобрала, о чем они говорили, но слышала, как это звучало, с какими интонациями, и мне показалось, что они кричат. Злятся друг на друга.
– Что-нибудь еще?
– Я мало что видела… Простите. Я просто шла домой.
Излишнее давление может сломить ее, и мне приходится напоминать себе, что мы не в зале суда.
– Всё в порядке. Все хорошо. Не паникуйте. Не спешите; подумайте о том, что еще может быть связано с Максом и Джимми. Очевидно, вы боялись мне рассказать. Вы были убеждены, будто видели то, чего не должны были видеть. Почему? Что заставляет вас так думать?
Чего-то в ее рассказе недостает, и мне нужно, чтобы она докопалась до этих недостающих мелочей. В большинстве случаев половина успеха заключается в том, чтобы выудить из свидетелей подробности.
– В день, когда проходил «грязевой забег», лицо вашего брата было на плакатах по всему городу. Тогда-то я и поняла, что он не только тот самый парень, который спорил на набережной с Джимми, но и тот маньяк… простите, – извиняется она, осознав, что речь идет о моем брате, – который участвовал в потасовке. Я вспомнила, что в нашу первую встречу вы дали свой номер телефона и что он до сих пор лежит у меня в сумке. Вы просили меня связаться с вами, если я вспомню что-нибудь еще. В общем, я подумала, что, если просмотрю эту потасовку еще раз, наверное, сумею вспомнить еще что-нибудь важное. Я пошла искать запись с камер видеонаблюдения – их обычно хранят в подвале, а потом пишут новые поверх них, – но не нашла ее. Ее там не было. Я не решилась спросить об этом Джимми. Он ведь велел нам после ареста того парня никому не рассказывать о потасовке. Обычно я слушаюсь его, но теперь в деле уже три трупа… Мне жаль, что я ничего не рассказала раньше.
– Не извиняйтесь. Спасибо, что сообщили мне все это. – Я вынуждена успокаивать ее, но внутри у меня все кипит. Правда, причина этого не в ней, а в Джимми. Пропажа записи с камер видеонаблюдения – уже улика. Это означает, что он что-то скрывает.
По крайней мере в одном можно быть уверенным: Джимми солгал мне, что в последнее время не виделся с Максом. Я снова думаю о том, как он на похоронах тер руками лицо, словно пытаясь избавиться от боли.
«От осознания вины».
Я даже утешала его по этому поводу. Говорила ему, что все мы могли бы общаться с Максом чаще, чем делали это. Что он не виноват. Но после нашего разговора я вспомнила – я тоже виновата, ведь я не вернулась домой, когда Макс просил меня об этом…
И снова мне на ум приходит отчет об убийствах в Великобритании, который недавно лег ко мне на стол. По статистике, в Великобритании женщин чаще всего убивает партнер или член семьи, а мужчин – друг.
Нет никаких доказательств того, что Джимми причастен к смерти Макса, но он, конечно, знает больше, чем утверждает. А это, на мой взгляд, само по себе преступление.
Я изо всех сил колочу в его входную дверь, и каждый удар отдается во всем моем теле. Как Джимми посмел лгать мне?
Как только он открывает, я вталкиваю его обратно внутрь и захлопываю дверь за собой. С одной стороны, я понимаю, что поступаю не очень разумно: я должна собрать улики, подготовиться к тому, чтобы предъявить ему неопровержимое обвинение. Но другая часть моей души переполнена яростью. Я чувствую себя грязной при одной только мысли об этом. Я спала с убийцей своего брата… Как я смогу отмыться от этого?
– Ты лживый ублюдок! – кричу я, тыча пальцем ему в грудь, когда он отступает к стене коридора.
– Какого черта, Джастина? – Джимми выглядит неподдельно испуганным. Отлично.
– Она видела тебя. Элис Майерс. С Максом. У той самой долбаной реки, в ту самую ночь, когда он погиб.
– Черт, – произносит он, и я впечатываю кулак в стену рядом с его лицом.
– И это всё? – Делаю шаг назад и пытаюсь взять себя в руки. Вид у Джимми жалкий – он прижимается спиной к стене и судорожно вцепляется в свои растрепанные волосы. Как он вообще мог показаться мне привлекательным? – Ты убил его?
Я не очень-то верю в это, даже когда вопрос слетает с моих губ, но все же его нужно задать, чтобы исключить такую возможность.
– Что? Нет! Это просто нелепо.
– Правда? Ты уже солгал мне, будто давно не виделся с ним. Зачем ты это сделал, если тебе нечего скрывать?
– Я не убивал Макса, Джастина. Ты же знаешь, что я ни за что этого не сделал бы.
По-прежнему упираясь рукой в стену, я смотрю на него. Мы совсем рядом. Я чувствую его дыхание на своем лице. Неужели он говорит правду? Тишину между нами заполняет музыка, доносящаяся из гостиной. Я узнаю в ней «Yellow». Джимми слушал любимую песню Макса.
Моя ярость мгновенно испаряется, и вместо раскаленного гнева я ощущаю лишь пустоту. Макс мертв. Его нет. И все, чего я хочу, – это выяснить, что с ним случилось. Я должна узнать правду.
– Почему ты соврал? – снова спрашиваю я, опускаясь на нижнюю ступеньку лестницы.
Через некоторое время Джимми садится рядом со мной. Мы вдвоем пусть и с трудом, но умещаемся на одной узкой ступеньке. Я даже не вздрагиваю от его близости, от того, что его нога и плечо касаются моих. Во мне просто не осталось сил на противостояние.
– Клянусь тебе, Джастина, я не убивал Макса. Но ты права, я встречался с ним той ночью.
– Почему ты молчал?
– Я знал, что это заставит меня выглядеть причастным к делу. – Его голос полон раскаяния.
У меня вырывается слабый смешок. Это чертовски банально. Каждый человек всегда заботится о себе, любой ценой – лишь бы эта цена не касалась его самого. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой.
– А как же пропавшая запись с камер видеонаблюдения?
– О чем ты говоришь? Она не пропала; ты попросила ее посмотреть, а я просто не вернул ее на место. Я был немного не в себе после того, как нашли тело Макса. Возможно, она все еще лежит на моем столе в офисе. Сходи проверь, если хочешь.
– Нет, я тебе верю. Но ты все равно солгал мне, и теперь, насколько я знаю, ты последний человек, который видел Макса живым. Ты должен мне все рассказать, – говорю я, и это не просьба, а требование.
ПреждеДжимми-друг
Джимми пытался укрыться от ветра за одним из катеров, примостившись как можно ближе к кромке воды. Даже спрятанные в карманы куртки пальцы начинали ныть от холода. Долго он так не выдержит.
Они договорились встретиться в половине двенадцатого ночи. Это было самое раннее, когда Джимми мог уйти из паба, – он даже доверил Элис запереть дверь, а ведь эту обязанность он перепоручал кому-то только в экстренных случаях. Макс убедил его, что сегодня как раз один из таких случаев. Но до сих пор так и не появился. Джимми переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться. Надо подождать еще немного…
Мне нужно кое-что объяснить. Это срочно. Встретимся сегодня на набережной?
В прошлый раз Джимми видел Макса примерно месяц назад, когда тот пришел в его паб и устроил потасовку с Джейком, а бедной Элис пришлось с этим разбираться. О чем он только думал? Это было совсем на него не похоже. Джимми тогда оставил Максу голосовое сообщение с просьбой перезвонить и объяснить, что, черт возьми, произошло, но с тех пор прошло несколько недель, и до сегодняшнего дня от него не было никаких вестей. А сегодняшнее сообщение вызвало у Джимми раздражение. Он же попросил Макса рассказать ему о ссоре несколько недель назад! Почему тот отозвался только сейчас?
Но как бы Джимми ни был раздосадован, его не покидало беспокойство.
Он просмотрел запись с камер видеонаблюдения. Макс был просто не похож на себя: он постоянно озирался по сторонам, выглядел напряженным, и вообще весь его облик изменился в худшую сторону.
Обычно Макс привлекал внимание по совершенно другим причинам. И, безусловно, Джимми никогда раньше не видел, чтобы он дрался. Чем больше Джимми думал об этом, тем сильнее закипал в нем гнев. Когда Макс ни с того ни с сего прислал сообщение, он едва не ответил отказом – как тот посмел не позвонить раньше и не извиниться? Если б не беспокойство, которое Джимми не мог подавить, он не торчал бы здесь, замерзая до полусмерти.
Джимми не понимал: зачем им обязательно встречаться именно здесь, да еще так поздно? Но Макс настоял. Это должно было быть конфиденциально. Очень конфиденциально.
«Что ж, – подумал Джимми, оглядываясь по сторонам, – более уединенного места и не придумаешь. Так где же ты, черт возьми, шляешься?»
Сначала он увидел тень, вырисовывающуюся на фоне одной из лодок, и по тому, как она поша