– Я испытывала ужас перед ним. Каждый день. Я боялась, что он причинит тебе боль. А потом он это сделал.
– Почему ты осталась с ним?
Она закрывает глаза и начинает плакать.
– Это сложно. Я думала о том, чтобы уйти. Очень часто. Не знаю, как это объяснить; могу только сказать, что не верила, будто смогу это сделать. Кем я была без твоего отца? Он заставлял меня думать, что я существую только благодаря ему. Что я не заслуживаю жить без него. Не смогу. Кроме того, Джерард никогда не позволил бы мне увезти тебя и твоего брата. Я боялась того, что он сделает, если я осмелюсь хотя бы попытаться. Поэтому я оставалась. И наблюдала. И надеялась, что до тех пор, пока у него есть я, ему не потребуется вымещать злобу на тебе или Максе. – Она открывает глаза и смотрит на меня в упор. – Прости, я была не права.
– Ты отослала меня из дома. – Даже произнести эти слова вслух почти невыносимо больно. Признать, что моя мать бросила меня.
– Чтобы защитить тебя, – с яростной уверенностью отвечает она. – То, что ты совершила, убило бы и тебя, если бы ты осталась.
Я начинаю верить ей. Что-то рушится во мне. Но, надеюсь, это к лучшему. Я думаю, что эта последняя часть прежней меня должна была рухнуть, чтобы я могла восстановиться, став лучше, сильнее, прочнее. Я верю матери: ведь она продолжала любить меня, даже когда знала, что я сотворила.
Неосознанно подношу руку к животу. Я тоже мать. Ответственность за это уже изменила меня. То, что я ем, что пью, как двигаюсь… Так вот что значит стать матерью? Своего рода метаморфоза. Я не думала, что когда-нибудь окажусь достаточно хорошей, чтобы стать матерью, и боялась подвести маленького человека. Но удивила саму себя.
Я уже отличная мать.
Вопрос Отиса эхом звучит в моей памяти.
«Что ты собираешься делать?»
Я думаю о письме Джейка и о решении, которое мне предстоит принять, о необходимости найти того, кто виновен в смерти Макса, и о сержанте Роуз с ее вопросами по поводу несчастного случая с отцом.
Какие тайны я должна хранить? Какие должна рассказать?
Моя ладонь плотнее прижимается к животу.
Истина состоит в том, что мои тайны теперь защищают не только меня – они защищают моего ребенка.
СейчасДжейк-обвиняемый
Джейк сидит на жестком матрасе в своей камере и стучит теннисным мячом о стену. Он не может не думать о том, придет ли она.
Джастина.
Процесс идет чуть больше шести недель, и вот-вот его снова поведут в зал суда в последний раз. Это внушает оптимизм.
Глупо. Но он не может побороть мысли, проникающие в его сознание.
«Время еще есть. Она еще может прийти к тебе».
Эта сеть сплетена слишком прочно. На самом деле Джейк понимает, что Джастина никак не сможет спасти его, не погубив себя, но он надеется, что она, возможно, навестит его, прежде чем поймет, что ей делать дальше. В конце концов, это ее семья отправила его сюда.
И сейчас, пока он сидит и ждет, когда будут окончательно подведены итоги дела против него – и, несомненно, снова оглашены все ужасы преступления, в котором он якобы виновен, – ему снова хочется прикоснуться к ней. Вспомнить, почему и как он вообще оказался здесь.
Восемнадцать лет назад он пожертвовал всем ради Джастины. Но восемнадцать лет – очень большой срок. На этот раз он молчал не столько из любви к ней, сколько по необходимости. Он не мог сказать правду, которая позволила бы ему откреститься от этого преступления, – не мог этого сделать, не признавшись в другом.
Проблема в том, что у него нет возможности проверить, насколько надежно Эвелин сплела эту сеть. Если Джейк скажет правду, не сможет ли она заявить, будто это он виновен в убийстве Джерарда? Сейчас это не кажется ему слишком большой натяжкой. Очевидно, эта женщина способна на большее, нежели всем казалось. Восемнадцать лет назад он был всего лишь мальчишкой. Он наверняка мог допустить какую-нибудь ошибку и оставить свидетельства того, что был там, что это он переносил тело Джерарда. Конечно, Макса уже нет рядом, чтобы подтвердить его версию событий. А как насчет Джастины?
Без сомнения, она знает, что он невиновен. В ее письме ясно говорилось об этом. Невиновен, но попал в ловушку. Единственная, у кого осталась хоть какая-то возможность повлиять на исход дела, – это она. Решится ли Джастина рассказать свою историю, чтобы спасти его? Давным-давно он пожертвовал всем ради нее…
Он надеялся, что она счастлива. Что все это было не напрасно. Поначалу, после отъезда, Джейк проверял ее соцсети каждые несколько месяцев, но когда она переехала жить к Ною, это стало слишком болезненным. Джейк заставил себя двигаться дальше.
Он ушел, чтобы у нее была своя жизнь. Жизнь, в которой ее не будет сковывать болезненное прошлое. Но теперь, когда на кону стоит его свобода, его жизнь, что будет дальше?
Решится ли она спасти его?
Времени у них в обрез.
В коридоре раздаются звяканье ключей и знакомый стук ботинок.
За ним пришли.
Глава 47
Отделка из полированного дерева наполняет весь зал суда изысканным золотистым сиянием, словно правосудие, вершащееся в его стенах, подчинено неким высшим силам. Благородным. Праведным. Если б только это было так!
Сегодня я здесь не для того, чтобы бороться за правое дело. Нет ощущения причастности к чему-то бо`льшему, нежели я сама. Сегодня я просто зрительница, сидящая на общественной галерее и наблюдающая за тем, как Кристина Лэнг, стоя на прокурорском месте, сияет харизмой. Это мой первый и единственный день присутствия в суде во время процесса над Джейком. Я несколько раз подходила к двери зала в начале слушаний, но никогда не набиралась смелости, чтобы войти. Только сегодня.
Кристина – просто воплощение стихийной силы. Смогла бы я быть настолько обаятельной? Адреналин буквально сочится из ее тела; его хватает, чтобы затопить все помещение. Эта бодрящая энергия словно просачивается сквозь мою кожу.
– Дамы и господа присяжные, вы слышали от представителей защиты, что в начале слушаний Брэд Финчли заявил о своей невиновности. Они утверждают, что он никак не связан с мистером и миссис Рашнелл и что у него не было никаких мотивов вторгаться в их дом, не говоря уже о том, чтобы стрелять в них. Вы слышали, как мистер Мюррей выдвигал различные версии относительно того, у кого могло быть больше причин для убийства этой супружеской пары. Но позвольте мне сказать предельно ясно: мы здесь не для того, чтобы судить Марка и Беверли за их правонарушения. Ваша задача как присяжных заключается не в этом. Система правосудия в этой стране работает иначе. А мы здесь именно для того, чтобы вершить правосудие. Мы здесь не для того, чтобы выяснять, наличествовало ли у них темное прошлое, в котором они мошенничали со страховыми выплатами, и были ли у них внебрачные связи. Мы здесь только для того, чтобы узнать правду о том, что произошло в день их смерти. Не о том, что было до нее. И даже не о том, что было после. Лишь о том, что произошло пятнадцатого июня – и кто это совершил. Ответ на этот вопрос находится сегодня прямо перед нами.
При обыске у Брэда Финчли была обнаружена сумка, в которой лежало орудие убийства и принадлежащая обвиняемому бейсболка. На внешней стороне сумки обнаружена его ДНК. Бейсболка и пистолет были забрызганы кровью, соответствующей крови Марка и Беверли Рашнелл. Волокна от той же бейсболки были найдены на телах обеих жертв убийства. Это не косвенные аргументы и, в отличие от того, что приводит в защиту обвиняемого мистер Мюррей, не просто гипотезы. Я представляю вам чистые и неоспоримые факты. Брэд Финчли не признал себя виновным, но, несмотря на это, он не смог дать альтернативное, обоснованное фактами объяснение того, почему и как эти предметы оказались у него. Как именно его ДНК попала на орудие убийства или как его бейсболка могла оставить свои волокна на обоих телах, если его не было на месте убийства. Если он их не убивал. Мало того, мы должны принять в рассмотрение намерение, стоящее за убийствами. Это убийство не было случайностью. Обе жертвы были найдены в их собственном доме совершенно безоружными. Это не было актом самообороны. Это не было непредумышленным убийством. Не может быть никаких сомнений в том, что Брэд Финчли хладнокровно убил Марка и Беверли Рашнелл. Я призываю вас принять сегодня правильное решение и признать его виновным в убийстве первой степени.
Я делаю медленный вдох, потом контролируемый выдох и сжимаю в пальцах ожерелье. То самое, которое когда-то подарил мне Джейк. Я с силой стискиваю его; неровные края камня давят на подушечку большого пальца. В зале суда стоит такая тишина, что можно было бы расслышать даже падение булавки.
Мистер Мюррей встает, слегка покашливая, и скрип его стула доносится до галереи. Настала очередь защиты изложить свои аргументы таким образом, чтобы они показались присяжным убедительными и понятными. Напомнить: пусть даже на бейсболке была обнаружена кровь убитых, мы можем быть уверены лишь в одном – она, должно быть, контактировала с кровью жертв после того, как были нанесены раны, и до того, как кровь высохла. Это не доказывает, что именно Джейк нажал на спуск. Мюррей станет утверждать со всей убедительностью, на какую только способен, что на месте преступления не была найдена ДНК Джейка, и будет использовать этот факт, дабы предположить, что Джейка подставили. Он еще раз подчеркнет, что были и другие люди, у которых существовала мотивация для убийства пары. Конечно же, брешь в его аргументах, как указала Кристина Лэнг, заключается в том, что защита не смогла привести никаких доводов в пользу того, кто и почему мог подставить Джейка.
Разумеется, именно поэтому моя мать использовала его. Я не настолько наивна, чтобы полагать, будто его молчание связано с неизбывной любовью ко мне – прошло слишком много времени. Да, он отверг обвинение – предположил, что его подставили, – но не стал применять в этой борьбе все сведения, которыми располагал. Это его вина. Не моя. И это был козырь, который держала в рукаве мама, – ведь Джейк тоже был причастен к сокрытию смерти отца. Зачем признаваться в давнем преступлении и рисковать тем, что на тебя повесят еще и это убийство? Три трупа по цене двух. Особенно учитывая то, что он даже не знал, стану ли я подтверждать правду. Важно отметить, что, хотя Джейк был в курсе, что его подставила моя мать, он понятия не имел, как все это связано с Рашнеллами.