ничего не забыл, и мы играли в Сказку почти целую неделю. Как ты понимаешь, эта тупая курица больше не гавкала. Она только плакала и визжала, при этом умоляя ее отпустить.
Неожиданно Светлана испытала невыносимую усталость. Эта усталость, словно заплесневелое одеяло, на мгновение перекрыло даже все остальное – колкий холод, змеящийся по венам страх… боль в онемевших запястьях, туго стянутых скотчем… жжение в ягодицах, в чью мягкую кожу нещадно впивалась острая крошка…
– Ты меня убьешь? – совершенно спокойно поинтересовалась она.
Вячеслав поджал губы. Казалось, вопрос женщины поставил его в тупик, и до этого мысль разделаться с ней как-то совершенно не приходила ему в голову.
– Все зависит от тебя, – наконец промолвил «Королевич». Он неторопливо поднял седьмого гнома, с ледяной улыбкой разглядывая рыхлое месиво вместо лица. Гнилостные выделения постепенно пропитывали черные тряпки, в которое был закутан жуткий герой сказки. Стекая по крестообразной подставке, мутная жижа капала на камни.
Вячеслав приблизил гнома к своему лицу и, к непередаваемому отвращению Светланы, глубоко вдохнул зловоние, которое густыми волнами источала голова.
Желчь хлынула в глотку, как под бешеным напором насоса, и ее вырвало. Отдающие кислятиной темно-желтые струйки поползли по ее груди, скапливась на аккуратно выбритом лобке.
– Я же говорил, что спектакли здесь происходят регулярно, – сказал Вячеслав, словно ничего не случилось. – Это – четвертое представление. Но не думай, что я какой-нибудь садист или зверь, Белоснежка. Никого из них Королевич не пытал. Живые тела ему неинтересны, ему нравятся мертвые. Он просто оставлял их в гробу, и девушки сами отправлялись на небеса. Когда наступала ночь, Королевич приходил к своей очередной Белоснежке. После бурной ночи любви Белоснежка бережно убиралась обратно в свой деревянный дом, то есть гроб, а усталый, но удовлетворенный Королевич отправлялся спать… Между прочим, если бы ты была внимательна, ты обратила бы внимание на царапины, которыми сплошь покрыт гроб изнутри – это следы от ногтей чудесных принцесс… Да, о чем я? Гм… Королевич… Белоснежка… точнее, несколько Белоснежек… Ах, ну да. Со временем их тела начинало раздувать от трупных газов, и Королевич делал надрезы, чтобы его очаровательные девочки не лопнули. После этого любовные ласки продолжались. Лишь когда почернелая плоть начинала расползаться от гниения, Королевич выкладывал их на плоский камень, и остатки принцесс дочиста склевывали птицы. Обглоданные кости он выбрасывал в ущелье – есть тут одно неподалеку…
Вячеслав присел перед ней на корточки.
– Тебя я тоже положу в гроб, родная, – с нежностью произнес он. – Наверное, ты там описаешься. А может, даже обделаешься. А я вдоволь посмеюсь. Как это сделала ты, когда я изо всех сил старался произвести на тебя впечатление… Там, на сцене в школе, двадцать один год назад… Но я не против, когда организм ведет себя естественно. Я люблю «сочных» Белоснежек. Особенно когда она пару суток пролежит на 40-градусной жаре. Это как выдержанное вино, детка. Ты не представляешь, как выглядит человеческое тело, помещенное в наглухо заколоченный гроб на пару суток… Я вижу, твои губы трясутся, ты отводишь взгляд. Я знаю, тебе противно, тебя выворачивает наизнанку от брезгливости и отвращения, но я не обижаюсь. Как говорил Михалков в бессмертной киноленте Рязанова: «Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик…» Никто из нас не ангел… Ты мечтаешь покорить Эверест, а я хочу трахнуть твое мертвое тело.
Светлана почувствовала, как перед глазами медленно поплыли пурпурные круги. Все естество женщины пыталось убедить ее в том, что происходящее в настоящий момент не что иное, как дикий, затянувшийся кошмар, но истинная реальность, словно стреляющий болью обнаженный нерв, была именно тем, от чего так отчаянно желал избавиться ее измученный рассудок.
– Сказка… сказка про Белоснежку хорошо заканчивается, – с трудом выдавила она. – Белоснежка не должна умереть.
Вячеслав хитро улыбнулся, будто только и ждал нечто подобное.
– Все правильно, моя черноволосая красавица. Сказки Братьев Гримм я безмерно уважаю, но почему бы не проявить чуток фантазии и креатива? Какая-то писюшка, играющая роль Белоснежки, пугает Королевича своим дурацким «гав». Что ж, я принял правила игры и решил пойти дальше. Вместо гномов я сам хороню своих принцесс в гробу, причем в деревянном, а не из стекла, как в оригинале. И вообще, понарошку умирать нельзя. Ну, засуну я тебе в глотку это несчастное яблоко, и ты склеишь ласты… Как я тебя оживлять буду?! Ученые пока не научились этому.
– Ты болен, – чуть слышно проговорила Светлана. – Тебе нужна помощь. Развяжи меня, и мы вернемся домой.
– Думаешь, я некрофил? – засмеялся «Королевич». – Хотя, в какой-то степени, наверное, да. Но в первую очередь я ценитель нестандартного искусства. И вообще… Что ты имеешь против мертвых женщин? Они хорошие. Милые, спокойные. Не ворчат и не пилят по мелочам. Они согласны на все. Они никогда не возмущаются, что я рано кончил. Они никогда не бухтят, что у меня дома скрипит кровать или от меня несет потом. Они не заставляют меня снимать носки во время траха. Ты, детка, прыскалась духами и трясла передо мной сиськами, а мне хотелось блевать. Когда я был на тебе сверху, я мысленно представлял себе, что нахожусь не на кровати, а на дне холодной могилы… и со мной не ты, потная дура с растрепанными волосами, а прохладное, восхитительно неподвижное тело… Чуть распухшее, в синюшных разводах… Плоть податлива, губы раздуты, наружу торчит почерневший язык. В естественных отверстиях копошатся черви, глаза провалились… Мне приходилось заставлять себя думать, что я ласкаю и целую мертвеца. Это если откровенно. Только так мой член наливался кровью, и я мог трахать тебя, мысленно проклиная все на свете… Когда мы расставались, я чуть ли не бегом несся домой, включал комп и мастурбировал на разложившиеся трупы молодых девок. У меня отличная подборка видео- и фотоматериалов, больше двадцати гигабайт… Утопленницы, сгоревшие, изнасилованные, размазанные в ДТП… Лишь тогда я по-настоящему получал удовольствие. Это самый сладкий оргазм, Белоснежка.
Внутренности Светланы сдавили мучительные спазмы, и она хрипло выдохнула. Блевать больше было нечем.
Вячеслав подмигнул ей, словно невзначай проведя рукой по мошонке. Дремавший до этого член слегка напрягся, при этом приподнявшись, как шлагбаум, который в силу неисправности работал только до середины пути.
– Нас ждут потрясающие ночи, Белоснежка, – возбужденно облизнулся «Королевич». – Сейчас ты выглядишь намного аппетитней, чем пару дней назад. А завтра к вечеру… ммм…. Пальчики оближешь.
– Меня будут искать. Через четыре дня я должна выйти на работу, – дрогнувшим голосом сказала Светлана. – Нас видели на канатной дороге. Нас встречали мои друзья. Ты…
Вячеслав ухмыльнулся.
– Ты думаешь, мне впервые скрываться? Мне хватит с тобой и пары дней. А спустя неделю я буду в Германии. У твоего Королевича несколько паспортов, Белоснежка… а также несколько укромных норок, где можно переждать бурю. Собственно, никакой бури после твоего исчезновения и не будет. Все свои аккаунты, где мы с тобой нежно общались, я удалю. Так же, как и твои. Я без проблем взломаю все твои странички.
– Ты… – Светлана запнулась. – Твои роди…
– Мои родители умерли три года назад, оставив мне хорошее наследство, – перебил ее Вячеслав. – Ты знаешь о них только по моим рассказам. Но мы отвлеклись, и вот мой вопрос. Касательно того, как ты подохнешь. Ты – особенная, детка, потому что еще со школы нас связывают незримые узы. Поэтому для тебя я сделаю исключение. Ты все равно, так или иначе, будешь лежать в своем гробу. В этой связи я предлагаю тебе выбор – ты ложишься внутрь сама. Другой вариант – я продырявлю твой лобик гвоздодером и уложу тебя самостоятельно. В последнем случае все произойдет прямо сейчас, и ты больше не станешь испытывать никакого дискомфорта. Ты не будешь ощущать нехватку воздуха, не будешь чувствовать жажду. Не опорожнишь свой кишечник в тесном гробу, не расцарапаешь свое нежное и красивое тело о его занозистые стенки… Но если ты выберешь первое, ты проживешь еще пару-тройку часов – в гробу есть тонкие щели, и кислород кое-как все-таки будет поступать внутрь. Правда, это уже будет скорее агония, чем жизнь. Твое решение? Даю минуту на размышление.
Светлана моргнула.
«Нет. Нет, о господи…»
– Пятнадцать секунд прошло, – заметил Вячеслав. – Думай скорее, прелесть.
– Пожалуйста, выслушай меня, – тщательно выговаривая слова, сказала она. И хотя Светлану колотило от всеобъемлющего ужаса, она старалась держаться из последних сил. – У меня есть сын. Я нужна ему, Сл… Королевич.
Психопат сокрушенно покачал головой.
– Глупышка, – произнес он. – У тебя нет сына. Ты разве не читала сказку? У Белоснежки вообще не было детей, милочка. Между прочим, осталось двадцать секунд. Тик-так, тик-так.
– Нет, я прошу тебя! – крикнула она. – Я отдам тебе все, что есть! Квартиру, машину!
Силы покинули Светлану, и ее глаза заполнились слезами. Все с тем же сочувственным выражением лица Вячеслав коснулся ее щеки, мазнул указательным пальцем блестящую дорожку, после чего слизнул соленое пятнышко.
– Мне ничего не нужно, кроме тебя, Белоснежка. Время на исходе. Пять, четрые, три…
«Нет, он не сможет!»
– …два, один… Все, алес.
Вздохнув, Вячеслав подхватил своими крепкими руками женщину за подмышки и рывком перекинул ее в гроб. Наружу вырвалось легкое облачко пыли. Светлана издала пронзительный крик, и Вячеслав поморщился, как от зубной боли:
– Сейчас я тебя закрою. Не пытайся лягаться ногами – в противном случае я тебе сломаю голеностоп, и последние часы твоей жизни покажутся тебе пыткой.
Наклонившись, он поднял массивную крышку и накрыл ею гроб. После этого Вячеслав уселся сверху и произнес:
– Завтра, точнее сегодня, возможно, будет пасмурно.
Глядя на бархатистое небо, усыпаное мерцающими звездами, он озабоченно потер лоб. Снизу раздавалась возня и глухие вопли. Наконец крики стали понемногу стихать, перейдя в едва слышный плач.