— Устраивайся поудобней, — сказал он Молоху. — У тебя впереди длинный путь.
Но сейчас Молох молчал, казалось, упиваясь воздухом свободы и жизни за стенами тюрьмы.
Дюпре потягивал кофе, сидя в здании станции. Теоретически у него сегодня был выходной, но он проходил мимо и...
Это было очередным оправданием, поводом остаться на острове. Он не мог надолго покидать Убежище. Это знали большинство полицейских и не имели ничего против.
— Дуг Ньютон, — сказал он.
Кофе был с рынка, а пончик, который он ел, из числа тех, что Джо купил для двух дежурных полицейских.
Напротив него сидел Рон Берман и барабанил карандашом по столу, чередуя удары: то ластиком, то грифелем. Дюпре это достаточно сильно раздражало, но он решил не говорить ничего вслух. Берман ему нравился, и, учитывая то, что у некоторых других полицейских были куда более раздражающие привычки (например, у Фила Татла, напарника Бермана на этом дежурстве: Дюпре интересовало, мыл ли он руки после того, как сходит в туалет, хоть иногда), постукивание карандашом выглядело просто безобидным развлечением.
— Дуг Ньютон, — эхом отозвался Рон Берман. — Я принял вызов и сделал соответствующую запись в журнале, но, честно говоря, у нас обоих были дела поважнее, и это уже не первое его заявление подобного рода.
Дюпре протянул руку и взял у Бермана журнал. Да, вот запись, сделанная рукой Рона. В 7:30 утра, почти сразу после того, как Берман и Татл заступили на дежурство, когда на улицах было еще темно, Дуг Ньютон позвонил и сообщил о том, что маленькая девочка в сером платье досаждает его умирающей матери.
Опять.
— Ты в прошлый раз был там, да? — спросил Берман.
— Да, я съездил туда. Мы организовали поиски. Я даже обратился в Портленд и в полицию штата, чтобы проверить, не поступало ли заявлений о пропаже маленькой девочки, подходящей под описание Ньютона. Ничего такого не было.
На первый звонок Ньютона ответил Татл и посоветовал ему не тратить понапрасну время полицейских. Сейчас, уже утром, Дуг Ньютон позвонил в третий раз, только этот случай отличался от предыдущих.
На сей раз он заявил, что маленькая девочка пыталась проникнуть в спальню его матери через окно.
Дуг услышал крики старушки и вбежал в комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как маленькая девочка исчезает среди деревьев.
По крайней мере, он так говорил.
— Думаешь, он сходит с ума? — спросил Берман.
— Он всю жизнь прожил вместе с матерью и никогда не был женат, — задумчиво ответил Дюпре.
— Полагаешь, ему просто нужно бабу найти?
— Никогда не знал, что ты увлекаешься психологией.
— У меня много талантов.
— А бить карандашом по столу — один из них? Слушай, убери ты его в ящик, а то такое ощущение, что выступает худший барабанщик в мире.
— Прошу прощения, — смутился Берман. Он поспешно сунул карандаш в ящик стола и закрыл его, словно пытаясь уберечь себя от искушения снова достать его.
— По-моему, Дуг немного странный, но сумасшедшим я бы его не назвал, — сказал Дюпре. — У него нет столь богатого воображения, чтобы выдумать подобную вещь. За всю свою жизнь он побывал только в двух штатах, и я не знаю, в курсе ли он, что существуют еще сорок восемь, учитывая, что он там никогда не был. Так что либо он и вправду сходит с ума, либо маленькая девочка в сером платье действительно пыталась проникнуть в комнату его матери прошлой ночью.
Берман обдумал это.
— Значит, он сходит с ума?
Дюпре вернул ему журнал.
— Очевидно, он всего лишь простак. Я поеду к нему сегодня, и мы побеседуем обо всем случившемся. Меньше всего нам нужно, чтобы Дуг бросался с ружьем на девочек-скаутов, продающих печенье. Тебя волнует что-то еще?
На лице Бермана отразилось замешательство.
— Я думаю, Нэнси Тукер пыталась приударить за мной во время ужина. Вчера она подала мне дополнительную порцию бекона. Бесплатно.
— На острове острая нехватка порядочных мужчин. Она просто отчаявшаяся женщина.
— Большая отчаявшаяся женщина.
— И старовата для тебя.
— Еще как старовата, и у нее эта, ну, знаешь, дряблая кожа, свисающая с плеч.
— "Крылышки"?
— Что?
— Ну, знаешь, это так называется — «крылышки».
— Боже мой, и почему их так называют? Меня вся эта история пугает. Думаешь, если бы я сказал, что женат, это изменило бы линию ее поведения?
— Но ты не женат, и она это знает.
— Да ради такого случая можно и жениться.
— Вот что я тебе скажу: не принимай от нее больше ничего бесплатно. Скажи, что это противоречит политике департамента. Потому что в конце концов может случиться так, что за бекон тебе придется расплачиваться натурой.
У Бермана был такой вид, будто сейчас завтрак полезет из него обратно.
— Нет! Не говори о таких вещах.
Впрочем, несмотря на весь ужас перспективы любовных отношений с Нэнси Тукер, Рон заметил, что Дюпре пребывает в прекрасном настроении этим утром. Берман подумал, что это не может не быть связано с продвижением в отношениях между ним и миссис Эллиот, но промолчал.
Между тем Дюпре продолжал веселиться:
— Нет, только представь: ты лежишь в ее объятиях... она обнажена... и огромные «крылышки» обвивают тебя...
Берман расстегнул кобуру.
— Не вынуждай меня пристрелить тебя.
— Только оставь последнюю пулю для себя, — бросил Дюпре, выходя на улицу. — Может быть, это будет твой единственный шанс вырваться из ее объятий.
Где-то на Юге, неподалеку от городка Грэйт Бридж, что в Виргинии, человек по фамилии Брон возвращался к машине, держа в руках картонный поднос с двумя чашками кофе, а из его нагрудного кармана торчали пакетики с сахаром. Он уселся на пассажирское сиденье и вручил одну чашку своему компаньону Декстеру. Декстер был чернокожий и в какой-то степени неприятный человек. Брон — рыжеволосый, но, несмотря на это, симпатичный малый. Он слышал много шуток про рыжих. По правде сказать, большинство из них от Декстера.
— Осторожно, — предупредил он. — Горячо.
Декстер недовольно посмотрел на девственно-чистую белую чашку.
— А «Старбакс» не было?
— Здесь нет «Старбакс».
— Ты шутишь? «Старбакс» есть везде.
— Но только не здесь.
— Черт!
Декстер отхлебнул кофе.
— Неплохо, но не «Старбакс».
— Если ты спросишь мое мнение, я скажу, что это лучше, чем в «Старбакс». По крайней мере, по вкусу напоминает кофе.
— Да, но в том то все и дело, что «Старбакс» как бы вовсе и не кофе. У него и не должен быть вкус кофе. У него должен быть вкус, как у «Старбакс».
— Но не как у кофе?
— Нет, не как у кофе. Кофе можно купить на каждом углу. А «Старбакс» можно купить только в «Старбакс».
Зазвонил сотовый телефон Брона. Он нажал на зеленую кнопку:
— Да.
Некоторое время он молча слушал, затем сказал: «Хорошо», — и отключился.
— Все готово, — обратился к Декстеру, но внимание напарника привлекла сценка на углу улицы.
— Посмотри-ка, — сказал он, мотнув подбородком в нужную сторону.
Брон проследил за его взглядом: чернокожий мальчик-подросток с виду лет двенадцати только что вручил пригоршню десятицентовых монет парню постарше.
— На вид совсем малолетка, — заметил Брон.
— А загляни ему в глаза, и он не покажется тебе таким уж маленьким. Улица уже взяла его в оборот. Она разъедает его изнутри.
Брон молча кивнул.
— На его месте мог быть я, — сказал Декстер. — Мог.
— Ты тоже вырос на улице?
— Ну, что-то типа того.
— И как же тебе удалось вырваться?
Декстер покачал головой, его глаза вдруг затуманились. Он увидел себя в новеньких джинсах «Levi's» (не то что теперь, провисающие на заднице никчемные джинсы, в которых ходит современная молодежь, все в тесемках и белых швах) идущим по бейсбольной площадке, и под подошвами его кроссовок хрустит битое стекло. Экз в одиночестве сидит на спинке скамьи, поставив ноги на сиденье и прислонившись спиной к проволочному забору. Он опускает газету, которую только что читал:
— Привет, малыш.
Экз — сокращение от Экзорсист: очень уж нравится ему кино об изгоняющем дьявола. Ему двадцать один год, и он настолько уверен в себе, что сидит один этим осенним днем и как ни в чем не бывало читает газету.
— Чего тебе?
Он улыбается Декстеру, словно лучший друг, словно это не он на прошлой неделе сделал двенадцатилетнего мальчишку инвалидом за то, что тот услышал чего не следовало. Подросток кричал и плакал, когда Экз наступил ему на грудь и приставил пистолет к его лодыжке, после чего с той же улыбкой нажал на спусковой крючок.
На улице того парня называли Бритва, потому что когда-то его отца называли Жилетт. Это была хорошая кличка. Декстеру она нравилась, как и сам парень. Они держались друг друга. А теперь Декстеру некого было держаться, и он впервые почувствовал, что должен за него отомстить.
Экз все еще улыбается, но мороз по коже дерет от такой улыбки.
— Я сказал привет, малыш. Неужели тебе нечего сказать мне в ответ?
И тогда тринадцатилетний Декстер вынимает из карманов куртки одетые в перчатки руки, и в правой поблескивает что-то черное. Он не привык к тяжести пистолета, и ему потребовались обе руки, чтобы поднять его.
Экз непонимающе смотрит на укороченный ствол «брико», направленный ему в грудь. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но грохот выстрела заглушает его голос...
Экза отбросило назад, его голова ударилась о проволочный забор, когда он грудой падал на землю, тогда как ноги все еще покоились на скамейке. Декстер спокойно смотрел на него сверху вниз.
— Эй, — прошептал он. У него был обиженный вид, будто подросток только что обозвал его. — Эй, малыш...
Декстер выбросил пистолет за забор и пошел прочь.
— Декстер? Ты в порядке? — Брон толкнул напарника локтем в бок.
— Да, да. Все нормально.
— Нам пора ехать.
— Да, конечно, нам пора ехать.