И снова пожатие плечами.
— Конечно.
— За исключением момента, если вы собираетесь совершить преступление, — пояснила Марджори, — но, думаю, вы не собираетесь…
Перышко одарила ее кривой ухмылкой.
— Можете смело на это рассчитывать.
— За исключением этого, — сказала Марджори, — я как адвокат буду вынуждена по закону сообщить об этом, но, за исключением этого, все, что вы мне скажете, строго конфиденциально между вами и мной.
Кивок.
— Хорошо.
— Тогда расскажите мне, в чем дело, — попросила Марджори.
Перышко наклонила голову, словно птичка, которая никак не могла понять, ветка перед ней или червяк.
— Какая проблема? — спросила она. — Все отлично.
— Я наблюдала за вами, — не успокаивалась Марджори. — Я знаю, что вы меня недооцениваете…
— Эй! — крикнула Перышко, с интонацией удивления и даже злости. — Кто вам это сказал?
— Не беспокойтесь, — спокойно сказал Марджори, — меня все недооценивают. Но я вижу, что в прошлый четверг, когда судья Хигби впервые упомянул про тест ДНК, для вас это была не новость.
— Я подумала, что это здорово, — ответила Перышко. — Я была счастлива.
— Вы как будто почувствовали облегчение, — продолжала Марджори, — так почему же вы тогда так расстроились сегодня, когда судья Хигби сказал, что тест можно начинать?
Перышко хмурилась все больше и больше.
— Расстроилась? Я подумала, что это здорово, потому что, наконец, это дело сдвинулось.
— Вы можете мне рассказать, Перышко. Что-то произошло в промежуток между прошлым четвергом и сегодняшним днем. Тогда вы думали, что этот тест решит все ваши проблемы. А сегодня, похоже, что тест и есть проблема.
— Вы даже не представляете, как вы ошибаетесь, — твердо заявила Перышко.
Принесли еду, они обе ждали. Когда официантка ушла, Марджори склонилась над своим сэндвичем с беконом, латуком и томатами и сказала:
— Перышко, я вижу, что у вас какие-то проблемы. Можете мне врать, если хотите, можете потом вернуться в «Уисперинг пайнс» и выплакаться там вдоволь в одиночестве, но я хочу, чтобы вы знали, что я на вашей стороне.
— На стороне суда.
— Чтобы быть вашим представителем, — покачала головой Марджори. — Перышко, я знаю, на прошлой неделе мы не очень хорошо начали, но знайте, с той самой поры я была на вашей стороне, правда. И было бы противозаконным рассказать кому-то то, что вы бы рассказали мне. У вас же сейчас какие-то проблемы. Может, я могу помочь? Но как же я об этом узнаю, если вы мне ничего не говорите?
Перышко вгрызлась в свой чизбургер, как будто она не собиралась продолжать разговор, но ее брови были приподняты в волнении, а глаза были затуманены задумчивостью, поэтому Марджори не стала больше ничего говорить, а просто продолжила есть свой сэндвич.
Перышко сделала глоток диетической колы.
— Никто не может мне помочь.
Марджори отложила свой сэндвич, отпила чуть своей сельтерской воды и сказала:
— Попробуйте.
Судя по всему, Перышко обдумывала, как построить свой рассказ. Наконец, она пожала плечами и сказала:
— Вы знаете, откуда взялся мой адвокат? Мой второй адвокат.
— Кто-то из ваших знакомых с запада порекомендовал вам его, — ответила Марджори. — По крайней мере, вы там говорили.
— Да, только все немного сложнее. Этот парень — один из владельцев казино в Вегасе, где я работала дилером. У нас никогда ничего не было, ну, между нами, ну, вы понимаете, о чем я…
— Понимаю, — ответила Марджори.
— Он просто хороший парень, — продолжила Перышко, — поэтому, когда мне понадобилась помощь, я ему позвонила, он сказал, чтобы я встретилась с другим парнем на востоке, его зовут Фицрой Гилдерпост, я ему позвонила, а он уже свел меня с мистером Шреком.
— Фицрой Гилдерпост.
— Да. С ним что-то не то, мисс Доусон. Не уверена, но, похоже, он не очень честный человек. Я стараюсь держаться подальше от него и людей из его компании. Но тогда я буду опять одна. А тут еще все это.
— А что «это»?
— Ну, это все придумал не Фицрой, — сказала Перышко. — У него есть друзья, с которыми он проводит много времени, и они знали, что со мной тут происходит. И один из них сказал, что племена могут сделать, что они могут поменять тела, что тест ДНК не сошелся.
— Этот парень предположил это? Заранее? — удивилась Марджори.
— Я думаю, при случае, они бы поступили так же, — сказала Перышко и пожала плечами, а потом добавила: — В любом случае, они думали, что помогают мне.
— О боже, — ахнула Марджори. — Они что-то сделали.
— Они поменяли надгробные плиты.
Такого Марджори никак не ожидала услышать.
— Что они сделали?
— Они пошли на кладбище, — начала объяснять Перышко, — и поменяли надгробные плиты на двух могилах, а за ночь то теста они хотели поменять плиты назад. Они не предполагали, что племена будут пойманы на месте преступления.
— То есть, получается, что надгробная плита Джосефа Рэдкорна находится на чьей-то могиле.
— А сейчас там еще и охрана, — добавила Перышко.
Марджори уже совсем забыла про свой сэндвич. Перышко криво усмехнулась:
— Вот так я себя и чувствовала все это время, мисс Доусон, вы все правильно поняли. И мы выяснили, что племена всеми силами пытались остановить тест, поэтому у нас было время, чтобы провернуть все это, и, может быть, кто-нибудь придумал бы решение, но сейчас времени нет, тест нужно делать немедля.
— О боже, — только и могла вымолвить Марджори.
Перышко согласно кивнула.
— Вот такие дела, мисс Доусон, — сказала она. — У вас есть для меня совет?
33
Больше никакого «Ти коузи». Грегори очень извинялся, но весь отель был забит лыжниками, мест больше не было. Никакой тебе уютной гостиной, никаких огромных завтраков, приготовленных щедрыми Грегори и Томом, никакой Одиль, поющей «Frиre Jacques», пока заправляла кровати.
Дортмундер даже не подозревал, что так соскучиться по «Ти Коузи», не думал, что вообще соскучится по чем-либо на севере, но тем не менее. Оставшись в «Фо уиндс» в декабре, на ледяных берегах озера Шамплейн, и вы заскучаете по «Ти коузи».
В «Фо уиндс» тоже было полно лыжников, ну или людей, выряженных в лыжные костюмы. Каждый раз, когда Дортмундер открывал дверь своего номера, кто-то шел через снежный ветер с лыжами на плече, в огромных ботинках, с лыжными очками на лице и толстой вязаной шапкой на голове. Их костюмы, скорее, напоминали блестящие виниловые вещмешки. Наверное, там были и мужчины, и женщины, но Дортмундеру они все казались бурыми медведями.
Поскольку кто-то еще украл Гранд Чероке Ларедо, либо какой-то полицейский решил, что поймав угонщика, он пойдет вверх по карьерной лестнице, Келп заменил джип на Субару Аутбэк, которая так же, как и машина доктора, была полно приводной, что было очень кстати на севере Нью-Йорка. Келпу она нравилась, но, как оказалось, владельцем этого авто была женщина доктор, с маленькими детьми, поэтому Тини постоянно ныл, что заднее сиденье было липким.
Единственное, о чем беспокоился Дортмундер, — это то, что это машина единственная на сотни миль, не имела подставки под лыжи на крыше, что делало ее довольно приметной.
— Нам нужно украсть подставку для лыж, — предложил он. — Чтобы смешаться с толпой.
— Да ладно тебе, — сказал Келп, — мы не будем здесь так долго. Сначала тебе нужна подставка, глядишь, и лыжи скоро попросишь.
— Не попрошу, — возмутился Дортмундер.
Они выехали утром, на следующий день после звонка Фицроя с новостями о поимке индейцев, чтобы посмотреть, чем они могут помочь. Хотя все прекрасно знали, что они ничем не могут помочь. Неправильное тело охранялось, и его же используют для теста, и был лишь один шанс из миллиарда, что этот парень окажется хоть как-то, родственно связан с Бурвиком Муди, его же так звали?
Видимо, не совсем. После своего первого звонка Келпу, Гилдрепост решил, что он с Ирвином не поедет в Нью-Йорк. После этого он и Келп перекидывались имейлами столько, что можно было заработать себе туннельный синдром. В итоге, они решили встретиться, все шестеро, на севере.
— Почему эта троица не может приехать к нам? — ныл Дортмундер.
— Потому что Перышко не может уехать, пока игра не закончится, — объяснил Келп.
— Игра уже закончена, — заявил Дортмундер, но факт есть факт — они уже были на севере.
«Фо Уиндс» был забит. Однако Гилдерпост успел забронировать номера для них троих, хотя они были не рядом. Они решили, что не стоит общаться по телефону, потому что все звонки проходят через офис мотеля, поэтому если кто-то хотел что-то сказать, ему нужно было одеться, выйти в жуткий ветер на улицу и с трудом пройти через снег и ветер до другого номера, а потом с таким же трудом идти назад в свой. Дортмундер очень и очень скучал по «Ти коузи».
Они ждали Гилдерпоста и Ирвина, которые должны были найти спокойное, укромное, незаметное место, чтобы они могли встретиться, а также придумать способ, как связаться с Перышком, чтобы не испортить все еще больше, что было практически невозможно, но они все равно попытаются. В это время Дортмундер, Келп и Тини сидели в своих номерах и ходили друг к другу время от времени, чтобы что-то сказать, а заодно и посмотреть на бедных лыжников, которые тащились в мотель в такую метель. Единственное, по чем Дортмундер скучал больше, чем по «Ти коузи» был дом.
Около трех часов, в его номере зазвонил телефон. В тот момент он был один в номере, наблюдал за лыжниками. Он подошел к телефону и ответил:
— Алло.
Это был Гилдерпост.
— Привет, Джон. Твоя комната выходит на переднюю часть мотеля?
Дортмундер посмотрел в окно.
— Все, что я вижу, — это метель за окном, машины с подставками для лыж, дорогу, где-то вдалеке виднеется замерзшее озеро. Все серое.
— Да, это передняя часть, — сказал Гилдерпост. — Если ты не против, Энди придет к тебе в номер, чтобы подождать. Просто его комната находится в задней части.
— Подождать чего?