Энди подошел справа, Джон слева, Тини и Стэн стояли сзади.
— Энди, есть ли хоть какой-то шанс достучаться до твоей благородной части? — взмолил Фицрой.
— Всегда, — ответил Энди. — Ты уже достучался. Именно поэтому я и Джон попросили Тини не избавляться от тебя, пока не будет крайней необходимости. И я очень рад, что он этого не сделал. Понимаешь, к чему я клоню?
Фицрой вздохнул. Это были хорошие новости. То, что могло бы произойти иначе, было плохими новостями.
— Куда меня отправят, Энди? — спросил он.
— Тебе понравится, — пообещал Энди. — Видишь вон тот огромный грузовик, тот блестящий серебристый?
— Да.
— Там команда из двух человек, в кабине два спальных места, грузовик едет 24 часа в сутки. Сзади полно картонных коробок, набитых шариками поролона. Поедешь в роскоши, Фицрой, на подушках из поролона.
— Куда он едет, Энди?
— Это же шарики поролона, — повторил Энди. — Куда ж еще? Конечно в Сан-Франциско! Будешь там за считанные дни, Фицрой.
45
— Вот что мне не нравится в Арни Олбрайте, так это все, — недовольно пробубнил Дортмундер.
— Ну, у него же должны быть какие-то хорошие качества, — сказал Стэн.
— Не думаю, — ответил Дортмундер. — Я думаю, что Арни Олбрайт — единственный во всей округе, у которого нет абсолютно никаких качеств. Я думаю, что Арни Олбрайт на сто процентов состоит из дефектов.
Они вели эту беседу пока ехали на двух машинах по Вест Сайд Хайвей, когда разобрались с путешествиями Ирвина и Фицроя. Стэн и Дортмундер ехали в красном лексусе, Келп и Тини ехали за ними, на докторском темно-зеленом бентли, они направлялись на западную восемьдесят девятую улицу, где жил парень по имени Арни Олбрайт, и это был единственный человек, известный Дортмундеру, который не был в тюрьме, не скрывался от копов или не работал под прикрытием.
(Вся суть работы под прикрытием заключалась в том, чтобы знать, когда перестать быть клиентом. Деньги всегда платили хорошие, и ты можешь быть уверен, что копы не будут за тобой охотиться. И у тебя всегда хорошие соседи. И если ты не светишься в сводке новостей, где тут минусы?)
Минус продажи украденных вещей Арни Олбрайту заключался в том, что его присутствие было необходимым.
— Не понимаю, — сказал Дортмундер, — почему Энди не может сам пойти и поговорить с Арни Олбрайтом. Он знает его ровно столько же, сколько и я.
— Энди говорит, — сказал Стэн, — что он вообще едва знает этого Арни, только через тебя.
— Все утверждают, что едва знают Арни, — сказал Дортмундер, понимая, что другого выхода нет. Столкновение с Арни Олбрайтом было неизбежным, как в ситуации, когда земля крутится себе, делает свое дело, и тут в нее врезается астероид.
Обе машины съехали с шоссе на девяносто шестую улицу, проехали парковку на северной стороне улицы, потом проехали по подземному переходу, который существовал уже третье поколение, потом на восток через Бродвей, а, наконец, на восемьдесят девятую улицу.
Когда они повернули, они увидели, что бус стоял там, где они его и оставили. Это был синий эконолайн, с белыми волнами по бокам и на нем было написано:
РЫБНЫЙ МАГАЗИН ЭРСТУАЙЛА
Основан в 1947
Основатель Дж. Эрстуайл
На этом бусе были коммерческие номера, что означало, что его не эвакуируют, как любую другую машину. В отличие от лексуса и бентли этот бус не был угнан, его взяли у друга Келпа — Джерри, непутевого внука настоящего основателя Джека. Поскольку бус был забит вещами из Турстеда, поскольку они не знали, как долго они будут отсутствовать и на сколько, им придется оставить машину без присмотра на обочине, они хотели, чтобы транспортное средство не привлекало к себе внимания, кого бы то ни было, по какой бы то не было причине. И, похоже, у них все получилосб.
Когда они проехали мимо рыбного буса, Стэн сказал:
— Мне машина больше не нужна, только если тебе.
— Мне нет, — ответил Дортмундер.
— Отпечатков нет?
— Не от меня, — сказал Дортмундер, показывая перчатки на руках.
— Отлично, — сказал Стэн, припарковался возле пожарного гидранта, поскольку еще несколько миль не было разрешенного места для парковки.
Как оказалось, и Келп наигрался с бентли, потому что он припарковался возле следующего пожарного гидранта. Все четверо вышли на тротуар.
— Джон, — сказал Келп, — мы тут пока послоняемся, постараемся быть неприметными, а ты пока пойди, поговори с Арни.
Дортмундер подумал, что в нем слишком много гордости, чтобы попытаться отмазаться, поэтому он сказал:
— Скоро вернусь, — сказал он, словно генерал МакАртур, и пошел к зданию, где жил Арни, в квартиру над солярием, который раньше был видео-прокатом, а еще раньше — книжным магазином.
Пока Дортмундер шел, он вспомнил пару моментов с Арни Олбрайтом за последние несколько лет, например, когда Арни сказал: «Такой уж я. И не стоит меня переубеждать, Дортмундер, Я все знаю. Я задеваю людей. И не спорь со мной». Или когда он объяснял: «Я знаю, какой я ублюдок. Люди в этом городе, когда бронируют столик в ресторане, сначала спрашивают «А Арни Олбрайт сегодня будет?»».
И что самое странное, Дортмундер хорошо это знал, что Арни считал его своим лучшим другом. Однажды он сказал: «Ты, по крайней мере, мне врешь. Большинство людей так меня не переваривают, что им не терпится сказать мне в лицо, какое я дерьмо». И, скорее всего, так оно и было.
Все, на что сейчас надеялся Дортмундер, — это то, что Арни сейчас был здоров. Время от времени у Арни появлялись мелкие болячки, каждый раз все отвратительнее. Недавно, когда по несчастливым обстоятельствам Дортмундеру пришлось иметь дело с Арни, у него выскочили такие ужасные болячки (словно сальса вытекала из каждой поры на его теле), что, как он рассказывал, «доктор попросил меня прокричать симптомы из коридора». Поэтому сегодня Дортмундер молился, кто там вообще слушает эти молитвы, чтобы Арни был здоров.
Дортмундер зашел в крохотный вестибюль, нажал на звонок и ждал, пока Арни прорычит свое приветствие в домофон. Вместо этого, даже не слова, и с жужжанием открылся дверной замок.
Дортмундер инстинктивно толкнул дверь и задумался. И никакого испытания? Никакого «Кого там черт принес»?
Копы. Должны быть тут точно. Как и большинство таких парней, Арни часто посещали группы копов-мародеров, у которых был свой взгляд на таких парней и которые не любили привлекать гражданских к своим операциям под прикрытием. Наверное, сейчас как раз такой визит. И копы наверняка сказали: «Впусти его, Арни, посмотрим, кто тебе в гости нагрянул». Это была западня?
— Ээээйй.
Кто-то звал его со ступенек. Может это был Арни? Сгорая от любопытства, Дортмундер сильнее толкнул дверь и вошел, вглядываясь в лестницу, где наверху, улыбаясь, стоял Арни Олбрайт, седой, угловатый парень с носом, похожим на корень дерева.
Дортмундер, не до конца доверяя доказательствам своей интуиции, спросил:
— Арни?
— Да это же Джон Дортмундер! — прокричал Арни с явным восхищением. — Поднимайся, Джон, столько времени прошло с нашей последней встречи!
Дортмундер, наконец, зашел в холл, дверь за ним тихо захлопнулась. Он напряг зрение, но так и не увидел никого за спиной Арни, держащего у его головы пистолет. Он решил уточнить:
— Арни? Это ты?
— Новый я, Джон Дортмундер! — заявил Арнии, приглашающим жестом махнул рукой. — Пошли, я тебе все расскажу.
— Хорошо, — ответил Дортмундер, не сдвинувшись с места. — У нас там, в бусе, есть кое-что.
— Через минутку, через минутку. Я схожу, возьму куртку. Но сначала пойдем, посмотришь.
Это приглашение? От Арни Олбрайта? Наверное, Дортмундер попал в параллельную вселенную. Он все-таки поднялся по ступенькам, Арни шел перед ним и все время улыбался, как добрый вампир.
— Заходи, зайти на минутку, Джон Дортмундер, — сказал новый Арни, заходя в квартиру. — Чашку чая?
— Так, Арни, — сказал Дортмундер, переступая через порог, — там парни внизу, ну, возле буса, они хотят показать тебе, что у них есть.
— Конечно, — сказал Арни, — мы не хотим никого заставлять ждать. Подожди, я схожу за курткой.
Квартира Арни с маленькими комнатами без мебели и грязными окнами, через которые не было ничего видно, была в основном украшена его коллекцией календарей. Стены были завешены январями каждого года XX века, ниже были фотографии девушек в коротких юбках, стоящих на сильном ветру, потом котята в плетеных корзинках с клубками пряжи, колесные пароходы и еще очень много всего. Очень много.
Пока Арни ходил в спальню за курткой, Дортмундер разместился в гостиной среди январей, на некоторых календарях мая и ноября, и крикнул ему:
— Арни? Так в чем заключаешься новый ты?
Арни вернулся в черном поношенном пальто, на котором было бы стыдно даже бездомному коту разрешить спать, и ответил:
— Помнишь, в прошлый раз, когда ты приходил, у меня были проблемы.
Сальса.
— Ты болел, — как бы вспомнил Дортмундер.
— Я выглядел как жертва пыток, — уточнил Арни. — И наконец, мой доктор больше никогда меня не увидит, никогда не услышит, он сказал, что из-за меня закрыли приемный покой в отделе здравоохранения, поэтому он перенаправил меня к другому доктору, ну знаешь, когда доктора уходят в отпуск, они перенаправляют тебя к другим докторам.
— Что происходит в любой момент, — с сарказмом сказал Дортмундер.
— Точно. Так вот, этот парень, новый доктор, оказалось, что он не такой уж и плохой, он как будто только закончил УДО, после того, как он вылечил мою болячку, он сказал: «Позвольте вам сказать, вы крайне неприятны», на что я сказал: «Не нужно об этом говорить, доктор, со мной так сложно, что иногда мне приходится самому брить себе спину, смотрясь в зеркало», поэтому он прописал мне таблетки, и я их принимаю.
— Таблетки? Ты имеешь в виду Прозак? — уточнил Дортмундер.
— Что-то похожее, — ответил Арни. — Что-то вроде кислой мешанины — сассафрас. Понятия не имею, как это может быть легальным, хотя, с другой стороны, как вообще что-то становится легальным, я тоже не имею понятия.