- Нет, - усмехнувшись, отвечает Ник. - Полина хочет татушку сделать.
- О, как, - с интересом смотрит на меня Фома, усаживаясь в чёрное кожаное кресло, похожее на одно из тех, что можно встретить в кабинете какого - нибудь большого начальника.
Мы с Ником располагаемся на невысоком диванчике напротив мастера. Замечаю чуть дальше от него большой стол с компьютером и телефоном.
- Ну, рассказывай, - сложив руки на груди, говорит Фома. - Чего душенька твоя желает?
- Посоветоваться хочу, - начинаю говорить неуверенно. - У меня на руке несколько шрамов от ожогов. Вот, думаю, сделать поверх татуировку.
- Показывай, - командует Фома, подъезжая ко мне на кресле.
Я разворачиваю левую руку так, чтобы ему было хорошо видно внутреннюю часть предплечья. Он внимательно рассматривает ожоги, водит по ним подушечками пальцев, наконец поднимает на меня хмурый взгляд, спрашивая:
- Что - то не пойму, сигареты, что ли об тебя тушили? - я киваю. Он смотрит на меня с сочувствием: - Это у какой же твари рука поднялась?
- Ни у какой, я сама, - отвечаю тихо, чувствуя, как начинаю краснеть.
Фома только качает головой сокрушенно, но никак не комментирует мои слова. Ещё раз пройдясь пальцами по ожогам, начинает говорить:
- Состояние кожи и следов такое, что забить можно без особых проблем. Только рисунок подберём, чтобы органично смотрелось, и цветовую гамму. Сама - то знаешь, чего хочешь?
- Я нашла один рисунок, орнамент, - уточняю я. - Правда у меня картинка на ноутбуке сохранена, а доступа к нему пока нет.
- Орнамент, - морщится Фома. - Я тебе так скажу, тату со смыслом должно быть, должно человеку подходить, - он обхватывает пальцами мой подбородок, внимательно разглядывая меня. Вижу как постепенно в его глазах появляется азарт: - Давай так, - наконец произносит он, - я тебе сейчас изображу кое - что, объясню значение, а ты скажешь, угадал или нет?
- Хорошо, - только и пожимаю плечами я.
- Отлично, - Фома довольно бьёт ладонями о колени, вскакивая с кресла. - Я быстро, - кивает он в сторону неприметной деревянной двери, что как оказалось скрывается за ширмой. - Вы пока моими работами полюбуйтесь, - взмахом ладони указывает на фотографии.
Фома уходит, а я с удивлением смотрю на Ника:
- Ну и знакомые у тебя. Ещё и твой должник. Как вы встретились - то?
- Он мне машину разбил пару лет назад, - улыбается Ник. - Сначала, конечно, обматерили друг друга, выясняя, кто прав, кто виноват, а потом, ничего, разговорились. В итоге, я ему у отца скидку на новую тачку выбил. Так и подружились, - Никита притягивает меня за плечи к себе, целует в висок. - Ты ему, кстати, понравилась.
- С чего ты взял? - спрашиваю скептически.
- Фома начинает в «угадайку» играть только с теми, кто ему нравится. Подбирает татушку по первому впечатлению, - поясняет Никита.
- А если мне не понравится? Он обидится? - нахмурившись, уточняю я. Расстраивать мастера не хочется, он вроде неплохой человек, но и набивать на теле картинку, которая покажется мне неподходящей... тоже не вариант.
- Понравится, - улыбаясь, говорит Ник. - По его словам, проколов ещё не было.
- Или ему просто побоялись об этом сказать, - смеюсь я, разводя руки в стороны, намекая на габариты Фомы.
Но Ник прав. Мне очень нравится рисунок мастера: распустившийся цветок лотоса, выполненный в спокойных нежно - голубых тонах. Настойчивость, упорство, твёрдость решений и стремление к душевной гармонии - вот то, что по словам Фомы будет символизировать такая татуировка.
- Смотри, - Фома пальцем водит по шрамам. - Вот эти так удачно сгруппированы, мы их основанием цветка закроем, детали я проработаю. А вот эти, - он касается двух следов, что расположены чуть выше, - как раз попадут под два крайних лепестка. Ну как? Начнём?
- Прямо сейчас? - тушуюсь я.
- Чего тянуть? Мне тут дура - администратор с записью напутала, так у меня ещё два часа свободных, - говорит Фома, вопросительно глядя на меня.
Перевожу взгляд на Ника, он кивает, давая понять, что солидарен с Фомой. И я решаюсь.
*****
Пять дней проходят как один. Нам с Ником удаётся находить возможности, чтобы побыть вдвоём. Врём, конечно, и Диме, и Марине: говорим, что нужно в тату - салон, хотя у Фомы мне следует появиться не раньше, чем через пару недель. На самом деле мы с Ником либо едем в кафе, либо же сидим в машине, разговаривая обо всём на свете, периодически отвлекаясь на поцелуи. Ник пару раз предлагает поехать к нему, но я отказываюсь. Мне нравится, как мы проводим время, постепенно узнавая друг друга, и я не хочу торопиться, хотя Никита клятвенно заверяет, что не станет настаивать на чём - то большем. Вот только я не уверена не столько в нём, сколько в себе, не зная, смогу ли сдержать свои желания.
Вера звонит утром шестого дня. Она уже в городе, мы договариваемся встретиться в кафе в обед. Ник говорит, что подвезёт меня. Марина хочет отправиться с нами, но я её отговариваю. Кажется, она даже немного обижается, но я надеюсь, что она не станет долго дуться. Дима же одаривает нас с Ником многозначительным взглядом. Похоже, его подозрения о том, что мы с Никитой встречаемся, всё больше перерастают в уверенность. Но мне уже всё равно. В конце концов, мы не делаем ничего запретного или предосудительного.
- Всё будет хорошо, - шепчет мне на ухо Никита, крепко обнимая. Целует нежно, и так не хочется уходить от него. Отец, Вера, какие - то тайны: всё это кажется таким несущественным, когда пальцы любимого парня поглаживают затылок, а губы дарят восхитительные ощущения. С ним хорошо и спокойно, и хочется послать всё к чёрту.
Захожу в кафе, не сразу замечая отца и Веру, расположившихся за самым дальним столиком. Тётя, завидев меня, вскакивает на ноги, и, оказавшись рядом, сразу заключает в крепкие объятия. Потом оглядывает меня с головы до ног, словно пытаясь убедиться, что я цела и невредима. Поджимает недовольно губы, заметив, что я обута в старые кроссовки. Бросает на отца испепеляющий взгляд. Мне даже как - то жаль его становится: уверена, тётя, не поскупившись на красочные эпитеты, уже успела высказать ему всё, что думает о его поступке. Удивительно, насколько беспощадной в своём искреннем негодовании может быть эта хрупкая женщина.
Присаживаюсь за столик, здороваясь с отцом. Выглядит он не очень, если не сказать хреново: осунувшееся лицо, покрасневшие, видимо, от недосыпа глаза. В молодости он занимался боксом, и привычка держать себя в форме сохранилась у него по сей день. Ему редко дают больше тридцати пяти, во всяком случае, пока не посмотрят в глаза. Сейчас же он вполне выглядит на свои сорок три года.
Мы с отцом молчим. Чувствую себя неловко. Я вроде всё ещё злюсь на него, а вроде и нет, ощущая скорее усталость от затянувшейся ссоры. Мне хочется, чтобы он просто извинился: искренне, не обвиняя меня ни в чём, не пытаясь переложить с себя ответственность. И я бы со спокойной душой извинилась в ответ.
- Так, - Вера обводит нас решительным взглядом, - я пока схожу в дамскую комнату, а вы тут побеседуйте, - и, не обращая на умоляющий взгляд отца никакого внимания, выходит из - за стола.
Он смотрит на меня исподлобья, достаёт пачку сигарет, но, заметив, как я морщу нос, так и не закуривает, просто вертя её в пальцах. Наконец, как - то нервно усмехнувшись, произносит:
- Что ж, Полина, я дров наломал, мне и начинать, - поднимает на меня взгляд. - Мне жаль, дочь, я поступил по - скотски, так мужчины не поступают. Вот же, паскудство, - с каким - то глухим отчаянием в голосе, произносит он, - никогда не бил женщин, даже эту проститу... - осекается, но я сразу понимаю, что он говорит о матери, - а тебя ударил, - бросив пачку сигарет на стол, проводит ладонью по лицу устало, - и за то, что выгнал, прости. Выскочил за тобой буквально минут через пять, но тебя уже нигде не было. Простишь?
Киваю молча, потому что в горле собирается ком. Даже не думала, что мне будет так больно смотреть на отца, видя в его глазах глубокое, до черноты глубокое, отчаяние. Накрываю ладонью его руку, ощущая, как еле заметно, но всё же дрожат его пальцы. Говорю тихо:
- Ты тоже меня извини за мои слова о маме. И смерти я твоей никогда не хотела, и не хочу.
- Это радует, - издав нервный смешок, произносит отец.
- Но, - он сразу напрягается, услышав моё «но». - Как раньше уже не будет. Ты должен понять, я выросла. И в моей жизни может быть то, что тебе не нравится, но это моя жизнь. Я не хочу тебе врать, но и каждый раз так ругаться из - за неудачного экзамена или не понравившегося тебе парня...
- Полина, - голос отца тут же становится жёстче. - Ты права, конечно, но... - он резко сжимает руку в кулак, - это не просто парень... это...
- У вас всё нормально? - мы и не заметили, как вернулась Вера.
Отец тут же переводит на неё взгляд, произносит:
- Так и знал, что нельзя было разрешать ей учиться на истфаке, зря я тогда тебя послушал, - как - то обречённо выговаривает отец. - Чуял же, что всё это дерьмо ещё аукнется. Ещё когда она с Мариной сдружилась, надо было прикрывать лавочку. Блять! - отец со злостью бьёт ладонью по столику. Я подпрыгиваю от неожиданности, непроизвольно отшатываясь от него в противоположную сторону. - Не надо бояться меня, Полина, - тут же произносит он, уже гораздо более спокойным голосом. - Я себе скорее руку отгрызу, чем ещё раз ударю тебя.
- Что происходит? - слова отца заставляют вновь всколыхнуться страх, что поселился внутри после телефонного разговора с Верой. - Ты обещала мне всё рассказать, - обращаюсь к тёте.
- Лёша, - Вера как можно мягче обращается к отцу. - Иди, покури, я сама поговорю с Полей.
Он смотрит на неё с сомнением, но, затем кивнув, берёт пачку сигарет, и уходит. Вера обращается ко мне:
- Что у тебя с этим мальчиком, Поля? С Никитой?
- Да какая разница! - взрываюсь я. - Надоели, оба! Или говори уже, что происходит, или не лезьте ко мне больше! И откуда ты знаешь, как его зовут? - уже тише спрашиваю я. - Отец что ли справки навёл? - всё больше злясь, уточняю я.