- Нет.
И делает шаг вперёд, обхватывая мои плечи ладонями. А я как будто в какую - то пропасть срываюсь: всё напряжение, что копилось внутри последние дни, выплёскивается наружу. Я пытаюсь вырваться, он не пускает, тогда бью его кулаками по груди и сквозь слёзы почти кричу о том, что ненавижу его. Ник терпит: не пытается остановить меня, только сжимая крепче в объятиях, когда я, опустошённая, обмякаю в его руках, уткнувшись в его плечо заплаканным лицом. Он гладит меня по волосам, шепча на ухо ласковые слова. Я постепенно успокаиваюсь, делаю попытку высвободиться, но Никита не позволяет. Лишь чуть отстраняется от меня, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза. Поймав мой взгляд, начинает говорить:
- Поль, ты права, я даже не буду пытаться убедить тебя в обратном. И всё, что я сейчас могу, это только попросить тебя простить меня, идиота, - он подносит руку к моему лицу, стирает лёгкими, едва ощутимыми прикосновениями, мокрые дорожки. Потом склоняется ближе, целует в уголки глаз, говорит тихо: - Я уйду, Поль, если ты не сможешь простить, уйду. Но я прошу, дай нам шанс, ещё раз, пожалуйста. Я люблю тебя. И я либо сдохну без тебя, либо от меня одна оболочка и останется.
Никита продолжает ещё что - то говорить, а я уже и не слышу, я как будто растворяюсь в его словах, только ощущая как по телу разливается тепло от его объятий, как он оставляет на моём лице лёгкие поцелуи. И понимаю, что не смогу, не смогу нормально жить без него. Не сдохну, но... одна оболочка и останется. И я тянусь к его губам, целуя, и выдыхаю почти не слышно:
- Я тоже не могу без тебя.
*****
Счастье моё, доставай свой старый путеводитель,
Я знаю город любви - не Париж, а дождливый Питер.
Счастье моё, раскрывай свои координаты,
Я знаю - там, где любовь - лучшие в мире закаты, лучшие в мире рассветы.
Z.I.M.A - Питер
Никита улетает тридцать первого августа. Но он вернётся уже через несколько дней, уладив ситуацию с предстоящей почти двухмесячной практикой. А я пока буду осваиваться в новом университете. И вспоминать, как мы провели последнюю неделю.
Вспоминать, как днём мы бродили вдвоём по питерским улицам. И как я водила его по любимым местам, открывая для Никиты этот чудесный город, знакомя с ним шаг за шагом. И как в наших наушниках, одних на двоих, играли вперемешку его и мои любимые песни. И как мы катались на маленьком теплоходе по многочисленным каналам, целуясь каждый раз, проплывая под мостами. И пусть не было белых ночей, и пусть частенько мелкий дождь загонял нас в первое попавшееся кафе... вряд ли в последнюю неделю августа на улицах Питера можно было встретить парочку счастливее нас.
И, конечно, наши ночи... когда одно сбившееся дыхание на двоих, когда смятая простынь и сплетённые тела, покрытые бисеринками пота, и наши глаза, в которых незамутнённое чистое счастье и слова: «я люблю тебя», одновременно слетающие с наших губ.
Мы вместе. Мы счастливы. И мы верим, что это навсегда.
*****
На этом история Полины и Никиты окончена. Впереди осталась лишь небольшая глава -бонус об Алексее и Вере)
Бонус. Алексей и Вера
— Мальдивы? — на мгновение теряю дар речи, что для меня совсем не свойственно. Всматриваюсь в лицо Алексея, ожидая увидеть улыбку в подтверждение, что он шутит. Вот только он и бровью не ведёт, продолжая невозмутимо заваривать чай. — Лёша! — не выдержав, повышаю голос. — Почему ты не посоветовался со мной? Это же дорого! И визы, и…
— Визы штампуют по прилёту, расходы полностью беру на себя, — Лёша подаёт мне чашку с чаем, сам устраивается рядом на соседнем стуле.
— Так не делается, — продолжаю возмущаться я, — у нас была чёткая договорённость: отдохнём в Таиланде, а расходы пополам. За твой счёт я никуда не поеду. Вообще, не надо было всё это затевать. Дурацкая идея!
— Вера, — сделав глоток чая и тяжело вздохнув, он бросает на меня уставший взгляд, — ты когда последний раз в отпуске была?
— В прошлом году, — отвечаю, продолжая хмуриться, — в сентябре, вроде, — уточняю я. Вот ведь, сама точно не помню.
— В сентябре, — кивает Лёша. — Вот только я про нормальный отпуск спрашиваю. В прошлый раз ты проторчала здесь, ругаясь то со своей сбрендившей мамашей, то со мной. Так, когда? — повторяет вопрос.
Открываю рот, чтобы ответить, но… понимаю, что последний раз была в настоящем отпуске ещё с Кириллом — в марте девяносто шестого, когда мы в очередной раз пытались склеить наш разваливающийся на куски брак.
— Что и требовалось доказать, — удовлетворённо изрекает Лёша. — Так что идея отличная.
— Но…
— Упрямая девчонка, — досадливо морщится Алексей, — хоть раз можешь не спорить? — продолжает, не дожидаясь моего ответа: — Вер, ты столько дерьма со мной расхлебала за эти годы. Ведь если б не ты, я бы сдох тогда в девяносто шестом или спился, — усмехается горько. — А я только недавно и понял, что ни разу даже спасибо тебе не сказал. Вот считай, что говорю, — он улыбается мне, накрывает пальцами мою ладонь. — И я же тебе обещал, помнишь?
Смотрю на него — взрослого мужчину, много пережившего, а он улыбается как когда - то давно, так давно, что кажется то в другой жизни и было. Я помню, конечно, помню. Я вообще помню всё, что с ним связано. И тот вечер в начале марта девяносто второго. Они со Светой только - только в Красноярск переехали. А я последний год в университете доучивалась. И заглядывала к ним частенько, посидеть с Полей, пока Лёша по подработкам мотался, а сестра вела занятия в школе во вторую смену. Иногда оставалась ночевать, когда в общаге совсем есть было нечего: мизерной стипендии мне и на неделю не хватало, а заработать репетиторством удавалось редко. Алексей постоянно повторял, чтобы я до конца учёбы переезжала жить к ним. Говорил, что тарелку супа и бутерброд с маслом всегда для меня найдёт, и вообще в такое сложное время нужно держаться вместе. Но мне было неудобно навязываться ему, да и неловко: он воспринимал меня кем - то вроде младшей сестры, а я… конечно, я уже не смотрела на него по - щенячьи влюбленным взглядом как в тринадцать. Если я чему - то и научилась к двадцати трем годам, так это филигранно прятать своё неуместное чувство к мужу старшей сестры. Вот только избавиться от него так и не смогла, хотя пыталась и не раз, встречаясь с другими мужчинами.
В тот вечер Света пришла с работы во взвинченном состоянии. Причину не объяснила, впрочем, как и всегда: просто отругала сначала Полину, потом и мне досталось, когда я вступилась за племянницу. Позже, пока я читала Поле на ночь, она скандалила на кухне с Лёшей. Вернее, она ему выговаривала в сотый раз из - за нехватки денег, он же молча выслушивал её, а я жалела, что решила остаться на ночь, попутно отвлекая племяшку разговорами и книгой. Потом привычно хлопнула дверь в спальню, Поля уснула, и я вышла на кухню. Алексей пил чай, устало сгорбившись за кухонным столом, на холодильнике еле слышно бормотал включённый телевизор. В такие моменты я злилась на сестру, почти ненавидела её за то, как она относилась к Алексею. Он не заслуживал её нелюбви. Да, денег не хватало на все её хотелки, но они у неё всё же были, благодаря тому, что он крутился как мог: ни Свете, ни тем более Полине не приходилось неделями есть одни макароны, как, например, мне и моим соседкам по общаге.
Я помню, как подошла к Лёше, положила руку ему на плечо, чуть сжав пальцы. Говорила ему какие - то ободряющие слова, оправдывая поведение сестры и стараясь поддержать его. Он лишь усмехался в ответ. Лёша никогда и никому не позволял себя жалеть. Вот и тогда встал, попутно усадив меня на стул, приготовил мне чашку чая: и мы просто сидели почти в тишине и полумраке, разбавленном лишь свечением экрана телевизора. Рядом с ним я часто чувствовала себя неловко — он же муж моей старшей сестры, а я любила его совсем не по - родственному. И я боялась, как же я боялась, что однажды кто - то из них догадается о том, что я так тщательно скрывала, прятала в самом дальнем уголке своей души. Но в то же время мне всегда казалось, что именно рядом с ним моё истинное место. И пусть я только и могла, что изредка прикасаться к нему, обнимая при встрече или целуя в щёку на прощание: в каждое из таких мгновений я чувствовала себя по - настоящему живой, и, пожалуй, счастливой.
Мы молчали. Я бросила случайный взгляд на экран телевизора. Там как раз крутили рекламу батончика «Баунти»: красивая девушка шла по белому песку на фоне лазурного океана. Лёша проследил за моим взглядом, а я, сама не зная зачем, тихо сказала:
— Говорят, эту рекламу снимали на Мальдивах. Красиво там, да? Как в Раю.
Лёша тогда перевёл на меня взгляд, улыбнулся как - то по - доброму и благодарно, произнёс шутливо:
— Ничего, Верунь, перевернётся и на нашей улице грузовик с билетами в Рай, — а потом добавил предельно серьёзным тоном, — обещаю, когда - нибудь я обязательно отправлю тебя на Мальдивы. Ты заслужила.
И вот я держу в руках рекламный буклет отеля, в котором Алексей забронировал бунгало, а он улыбается мне тепло, как тем вечером.
— Хорошо, — сдаюсь я. — Зачем про Таиланд - то врал?
— Ждал, когда Поля улетит, — отвечает, посмеиваясь. — Боялся, что если раньше узнаешь, рванёшь с ней обратно в Питер.
И он прав, я бы рванула. Идея с совместным отпуском до сих пор кажется мне сомнительной. Полю я сразу раскусила: такая она смешная в своей наивной уверенности, что её попытки свести меня с отцом остались мною незамеченными. Но она права в одном: Алексею ведь тоже нужен отдых. И он мужчина. Уверена, он просто искренне беспокоится обо мне, не более. А я? Я умею скрывать свои чувства. Я не вижу нас вместе — он пусть и бывший, но муж моей старшей сестры. Но я же могу просто провести немного времени с ним наедине? Просто побыть рядом, не выходя за рамки привычного общения. В этом же нет ничего плохого?
*****
Неловко. И странно. Неловко и странно жить с Лёшей вдвоём в одном, пусть и просторном бунгало: две спальни, гостиная, ванная и дополнительная душевая, даже мале