Пакет в его руке красноречиво звенел. Я начал уже было делать вздох облегчения по поводу посещения моей скромной персоны пьяным Слоном со слоновьим же запасом алкоголя, как явственно почувствовал запах коньяка. И со злорадством подумал: «Ну уж тут-то точно ошибочка — от Славика определенно несет водкой и пивом», — и с надеждой на отрицательный ответ спросил:
— Коньяк?
Брови Славика изобразили нечто среднее между «А ты откуда знал?» и «Обижаешь — только водка». Он всегда удивлял меня способностью изображать на собственной физиономии противоположные, практически взаимоисключающие выражения, которые легко читались и друг на друга не наслаивались.
Я взял из его рук пакет и заглянул внутрь: бутылка «Арарата», какое-то красное сухое вино, коробка конфет и лимоны…
— Сейчас ты будешь отмокать. Ты мне нужен более-менее трезвым. Говорят, жизнь появилась в воде, попробуем тебя к ней вернуть. В смысле к жизни, — я вздохнул обреченно, поставил все на стол и пошел готовить джакузи, посадив Славика на табуретку расшнуровываться.
После того, как вода стала набираться в ванну, достал из заначки имени Самого черного дня последнюю сотню евро и пошел в ближайший магазин за хлебом, потому как его дома не было. Рядом с магазином было отделение банка, где я надеялся обменять валюту — рублей не осталось даже на такси для Ирки, которая должна приехать сегодня вечером.
Когда я вернулся минут через десять, неся хлеб, пельмени и яйца, о которых вчера напрочь забыл в торговом центре, Славик уже справился с туфлями и одним рукавом рубашки. Ванна была полна, и тепленькая вода в ожидании чьего-либо тела заставляла слегка потеть зеркало. Я прогнал Славика отмокать, взяв с него обещание не тонуть и не пить шампунь.
Пока он плескался, я успел убрать со стола, сварить пельмени, довести до ума кофе и порезать лимоны, умело соединив всю эту работу с чтением Джину лекции о вреде пьянства и алкоголизма, а также с сетованиями на отсутствие любимой женщины.
Расставив еду на журнальном столике, снова чуть не закурил. Очень уж хотелось затянуться этой чертовой отравой, запивая ее кофе. Неожиданно из ванной нарисовался Славик с протрезвевшим взглядом и мокрыми волосами. Натянутая наизнанку майка и сплошь запятнанные водой джинсы очень хорошо сочетались с чудными пузырями, которые он пускал изо рта. Сердце мое опустилось — последняя четверть флакона шампуня…
Про шампунь я сказал ему, разумеется, в шутку — даже у такого огромного оригинала, как Слон, не было привычки употреблять моющие средства вовнутрь. «Выходит, накаркал», — подумал я, но все оказалось несколько проще — Славик настолько пришел в себя, что решил почистить зубы. Правда, выбрал он для этого не зубную пасту, а тюбик крема для бритья (у него всегда было плохо с языками, а «shaving cream» или «tooth paste» как надписи несли для него абсолютно одинаковую смысловую нагрузку).
Говоря о том, что он начал приходить в себя, я поспешил. Это мне стало ясно после того, как я узнал, что он использовал в качестве зубной щетки. В ванной стоял почти целый блок этих щеток, и все из подруг и друзей, кто оставался у нас на ночь, с утра одаривались индивидуальным средством для чистки зубов. После чего на щетке царапалось имя, и она готова была ждать своего хозяина вплоть до страшного суда. Ну, или до ближайшего ремонта.
Дело в том, что щеток Слона в связи с его частыми посещениями и редкой памятью у меня было уже три. Он их сначала пытался запомнить по цветам, но, видимо, против была какая-то злобная Цветоаномалия — зеленая, синяя и красная щетки были подписаны соответственно «Слон», «Я» и «Слава КПСС». Сегодня же он почистил зубы желтой щеткой с каллиграфической надписью «Евдокия Петровна».
Евдокия Петровна — это хозяйка снимаемой мной квартиры. Ее муж, Саша, за поистине энциклопедическую эрудицию называл ее Дока, а она его — за казачьи корни — Сабля. Причем частенько делая паузу между слогами. Хотя, по логике, правильнее было бы Шашка, но тогда бы, увы, незаслуженно терялось столь значимое — особенно в моменты, когда Саша закладывал за воротник — мужественное окончание первого слова.
Я ничего не сказал Слоновитому ни про крем для бритья, ни про то, что неэстетично пользоваться предметами личной гигиены посторонних женщин, а просто отобрал чашку с кофе, за которую он схватился, и сказал:
— Евдокия Петровна сегодня будет пить вместо кофе молоко, — и пошел на кухню кипятить молоко, поймав его обиженный взгляд, в котором, кроме всего прочего, читалось: «Какого ж тогда отнимать у меня кофе, если Евдокия Петровна будет пить молоко» и «А кто вообще такая Евдокия Петровна, она симпатичная?».
Он курил, когда я принес молоко. Оно получилось с добавлением кофе, потому что турочку я мыть не стал — отключили воду. А разговор у меня к Слону был очень серьезный…
ГЛАВА 13,в которой главный герой неожиданно узнает, почем нынче ШИЗА́
— А эта бредятина откуда?
— Из «Упанишад».
— А что такое «Упанишады»?
— Не знаю…
Слон был типичным сердцеедом — высокий голубоглазый блондин. Нельзя было сказать, что он семи пядей во лбу, но женщин это не особенно интересовало. Был он коммерсантом средней руки и при этом очень хорошо знал преступный мир города. Вести криминальную хронику в какой-нибудь газете было его сокровенной мечтой. Однако этому сильно препятствовал недостаток образования — я бы даже сказал, словообразования. И словосочетания. Слон упорно копался во всем городском мусоре и все это конспектировал — возможно, делая задел на будущее. И все равно неумение выражать мысли словами, не жестами, было серьезной — если не сказать, фатальной — преградой для его мечты.
Изъяснялся он своеобразно, весьма легкомысленно употребляя незнакомые или малознакомые слова к месту и не очень. Или на его голову когда-то — непременно во время чтения сборника армейских «перлов» — свалилось нечто тяжелое и зафиксировало какой-то нужный рычажок в ненужном положении, или одно из двух. Он мог сказать с абсолютно серьезным лицом что-нибудь вроде: «Я тебе эксклюзивно заявляю: эти раки несвежие» или «Никаких эксцессов, граничащих с правопорядком, на празднике не было».
Да что там — он и со знакомыми словами справиться мог не всегда. Однажды, пытаясь выпросить у моей матери предварительное поздравление по поводу грядущего собственного дня рождения в ближайшую пятницу, он заявил ей в среду: «А вы знаете, теть Нин, у меня же в пятницу — воскресенье!» Маме ничего другого не оставалось, как осторожно намекнуть моему вечно пьяному другу, что «у тебя, Славик, каждый день воскресенье».
Славик обладал поистине грандиозными связями. Как в милиции-полиции, так и в криминальной среде. Как-то раз у него угнали новенький, но не очень дорогой «Лексус», подарок одной из почитательниц его скандинавской красоты. Машину вернули на следующий день, после того как он ночь напролет пропьянствовал в кабаке «Три тополя и Плющиха» с одним местным мафиози.
Рассказав о вчерашней истории, я с интересом слушал, что выдаст его мозг по моему запросу. Очень надеясь на то, что эта информация будет более-менее полезна. Через минутку, допив горячее молоко, Славик обнаружил неосторожно прогуливавшегося Джина, заграбастал его к себе на колени и окружил лаской и вниманием, не забывая и о моем интересе:
— «Чероки» «666» — это Свин. Из всей околокриминальной братвы города только у этого придурка хватило ума повесить такой пафосный номер на машину. Говорят, он даже не знал, что «666» — это библейское число зверя, когда проплачивал номер в ГИБДД (Слон давно не блистал при мне такими глубокими околооккультными познаниями, не иначе недавно пересматривал «Омен»). А когда объяснили, не стал менять. Занимается в основном наркотой. Вчерашняя шестерка — поднялся год назад, когда отец одной девчонки-наркоманки завалил Зулу. Свин был его правой рукой, ему и досталось это наследство.
По наркоте у Свина какие-то проблемы с цыганами — то ли он им денег должен, то ли торговал на их территории. Да, еще недавно помер Лешич, крутейший химик, но безбашенный наркопет. Он был для Свина всем — гениальный придурок, вывел свинобизнес на первое место в городе за каких-то пару месяцев. Так вот, грешат на цыган — вроде как они Лешича к праотцам отправили.
В общем, точно не знаю, кто там из них начал, но в последнее время ментам сдали две хорошие цыганские точки. Думают, что это Свин сливает информацию. Через своего адвоката… как же его? Юровский Юрий Юрьевич, у него белый «Кайен» «555». А вчера, скорее всего, цыгане сдали ментам «У Рыцаря» — только менты ничего там не нашли. Или кто-то вовремя предупредил бармена, или самого Свина.
— Ты выпьешь? — Слон открыл коньяк.
Я отрицательно покачал головой — хватит с меня подвигов, до сих пор от одного запаха алкоголя мутило… Интересно получалось с моим любимым кабаком. Слон нацедил рюмочку коньяка и макнул лимон в сахарницу. Смакуя, медленно выпил и после протяжного вдоха закусил лимоном.
— Еще говорят, что Свин пихает какой-то новый наркотик, называется «Шиза». Вот, я тебе почитаю…
Он порылся в кармане, извлек оттуда газетную вырезку, изрядно потрепанную, и начал читать:
— Яркая мультипликационная эйфория, привыкание практически с первого раза. У принявшего начинается своеобразное расщепление личности. «Шиза» выделяет актуальное состояние на момент принятия и глобализирует (Слон трижды запнулся на этом слове) его до масштабов полноценной личности. Если вы примете наркотик во время легкого душевного подъема, весь вечер пройдет под ощущением небывалого развития собственного таланта. Один посредственный композитор под «Шизой» в единовременном порыве написал часовую рок-оперу «Принц и нищий», которая сейчас собирает один за другим призы международных конкурсов и топы в чартах радиостанций. Пожалуй, это единственный известный случай, когда наркотик принес ощутимую пользу.