Шерингарц рассеянно обернулся. Видно было, что мысли его далеко.
— Сколько? Семь двадцать ч-четыре? М-м… — На его лице проступило выражение несильной зубной боли. — А Газпром? А РАО «ЕЭС»? Да что ж ты б-будешь делать! Леночка, пожалуйста, п-поставьте бид на пятьдесят тысяч по семь одиннадцать. И пока все. Надо п-посмотреть. Отметили? Лимитов хватает? Я з-завтра донесу, если не хватит. Ну, счастливо. Если з-зальют — отзвонитесь, пожалуйста. Я в школе. П-пока.
Шерингарц нажал отбой и вернул телефон на стол. Обычно после таких звонков он сразу раскрывал свой ноутбук, быстро набивал туда новые цифры, а потом подолгу смотрел на таблицы и разноцветные изломанные кривые. Сейчас же только морщил лоб и отрешенно переводил взгляд с членов профсоюза на совет директоров.
— Ну как? — спросил Эдик Каспарян.
— П-падаем, — сокрушенно отвечал Шерингарц. — Есть п-потери.
— Много?
— Как посмотреть. Открылись в минус. Тренд слабый. По итогам дня процента полтора потеряю, вряд ли больше. Но ведь пора уже и расти! Европа вовсю п-плюсует!
Трудовой конфликт на некоторое время утих. Теряемые Шерингарцем реальные деньги охладили пыл переговорщиков.
— Короче… — начал было Леня Голубев. Но Слива тут же его перебил:
— Короче, вот что! Держите наши реальные предложения и хорошенько подумайте своими бошками. И давайте взамен ваши реальные предложения, а то, я чувствую, вы сюда только понты ломать пришли!
— Мы же обсуждаем, — возразил нефтяник Головко.
Но Слива оборвал и его:
— Все я понял про ваше обсуждение! Мы будем, значит, пыхтеть, концепции рожать, а вы на них свое длинное вето класть! Нет уж, дудки!
Американец, указывая глазами на Сливу, снова наклонился к Грибову. Тот что-то зашептал в ответ.
Американец кивнул и сделал пометку в блокноте.
«Нет, не так уж плох этот Слива! — подумала Оля Ситникова. — Есть в нем хватка. Если за границей как следует обтесать, может, и выйдет из него толк. Уж лучше переть напролом, как безбашенный танк, чем молчать в тряпочку, как Егор».
— Реальные предложения будут такие, — сказал Эдик Каспарян. — Во-первых, обновить совет директоров примерно наполовину.
— Ой, держите меня семеро! — немедленно отозвался банкир Слива. — И кого ты, рабочая косточка, собрался обновлять? Меня, что ли?
— Тебя, Слива, можно и оставить, — великодушно ответил Эдик. — Будешь фирму от кредиторов оборонять. Это твоя стезя. А вот Егорку вполне можно выгнать. За каким лешим он вам нужен? Наверняка это он придумал в девяносто восьмом году в Россию инвестировать. Больше некому. Еще и откат, наверное, за это получил.
Егор Анисов от неожиданности икнул и мгновенно дозрел до свекольного цвета.
— Это не я, — промямлил он, желая в тот же момент провалиться под землю.
Леня Голубев неприятно захохотал.
— Егорыч! — обернулся Слива. — Видал, что творится? Тебя эта рвань уволить собирается! Хорошо хоть не расстрелять! Забыли, наверное, что сейчас на дворе не семнадцатый год.
— Олечку перевести в секретари, — продолжал глумиться Эдик. — Незачем такой внешностью дразнить голодающих рабочих. Юру… Юру можно куда-нибудь в отдел инвестиций. Ему с такой дикцией на самом верху тоже делать нечего.
Фондовый спекулянт Шерингарц задохнулся от обиды. За что? Только что вполне по-человечески спрашивал о делах. И вот, пожалуйста! Неужели нельзя нормально вести переговоры?
Оля Ситникова сжала зубы. И этот туда же! Но ничего. Американец сначала отметил ее, потом Сливу. Нужно не терять головы и постепенно набирать очки.
Оля снисходительно улыбнулась Эдику и хотела ответить какой-нибудь холодной колкостью, но почувствовала, что горло не слушается и не пропускает звуков. Только этого не хватало! Неужели им удастся добиться своего одним только трамвайным хамством?
Спокойным оставался лишь банкир Слива.
— Э, ты не гони! — развернул он корпус в сторону Эдика. — С советом директоров мы сами, без сопливых, разберемся. По делу есть замечания?
— По делу — можно перенести производство тары из Стентон-Сити в Северную Каролину. Будет существенная экономия на транспорте. При этом сократить не более ста двадцати рабочих мест. С планом модернизации в целом, наверное, согласиться можно. С рыночной стратегией на ближайшие шесть месяцев, может быть, тоже.
— За исключением некоторых моментов, — уточнил Леня Голубев.
— Да, кое-какие цифры не мешает уточнить.
— Стоп, стоп! Все это, г-голубчик мой, н-нужно финансировать, — встрепенулся фондовый спекулянт Шерингарц. — Д-деньги на это ты, наверное, с бабушкиной сберкнижки с-снять собрался?
— В то время как наш план оздоровления позволит сэкономить значительные средства, на две трети покрывающие инвестиционные потребности, — удачно вставила Оля Ситникова.
Доктор Ковальски снова кивнул.
— Может быть, кредиты? — некстати брякнул нефтяник Головко.
— В н-нынешнем положении? — возразил Шерингарц. — Забудь, н-никто не даст.
— Конечно, никто не даст, — язвительно согласился Леня Голубев. — Просрали хороший бизнес, теперь вам и ломаного гроша никто не даст!
Вика Плюшкина дернула Леню за рукав.
— Леня, ты что, совсем дурак? Ты постоянно ругаешься. Нам за тебя баллы снимут!
— А что? Нормальное психологическое давление. Слива вон тоже ругается.
— Короче, вы, пролетарии всех стран! Слушайте сюда! — вернул себе инициативу банкир Слива. — Я вам чисто по-дружески советую! Пока вы еще большей… э-э… ерунды тут, при посторонних людях, не намолотили, идите в класс и вдумчиво просмотрите наши реальные предложения. А мы в ответ, так и быть, заберем производство упаковки в Северную Осетию.
— Каролину, — подсказал сзади пунцовый Егор Анисов.
— Что?
— Северную Каролину, а не Осетию.
— Ну да, Каролину.
Воцарилось молчание. Эдик и Леня переглянулись. Кажется, последнее слово осталось за директорами.
— Ладно, — согласился Эдик, — мы сейчас все проанализируем, но вы…
В этот момент на столе запиликал телефон.
— Мой! — определил Слива и, разворошив кучу трубок, вытащил свою.
— Алло! Алло, Вадик, говори громче! Я? Нет, я сейчас занят. Да так, тут одних козлов надо с работы уволить…
— Ах ты, гнида! — не удержался Эдик Каспарян.
Слива в ответ подмигнул и отвернулся.
— Нет, приезжать не надо! Помощь не требуется, точно тебе говорю! Сами справимся. Это вообще-то не на самом деле! Типа игра! Короче, давай, сам решай все на месте. Меня не отвлекай! Гуд-бай!
Профсоюз смотрел на банкира Сливу с натуральной классовой неприязнью.
— Перерыв! — объявил Грибов. — Вам стоит успокоиться и обдумать предложения друг друга.
— Одна секунда, — Доктор Ковальски встал со стула. — Маленькое сообщение. Наблюдение за ход переговоров показывает, что стороны пока слабо продвинулись в достижении сотрудничества. Очень хорошо есть то, что вам удалось смоделировать реальная ситуация. Очень верю, как говорил мастер Станиславский. Но воспользоваться ее условиями вы пока не сумели. Примите это сообщение к вашему сведению.
Грибов одобрительно шевельнул телом.
— Что теперь будем делать? — суетился в совещательном классе Леня. — Пошумели мы успешно, а дальше что? Предложения они дали толковые, глотку драть как бы и не о чем.
— Слива, паразит, всю игру нам испортил. Мы ведь их почти уже задавили. Оля, бедная, то краснела, то бледнела. Надо будет ей потом конфет купить.
— Она сама тебе купит. Из Америки посылкой пришлет.
— Слива — крепкий мужик, — одобрительно сказал нефтяник Головко. — Такому палец в рот не клади.
— Что делать будем? — бегал по классу Леня. — Снова в поход пойдем? Может быть, нам теперь окно разбить? Или буржуя Сливу на фонаре повесить? Но ведь эта американская сволочь пихает нас к компромиссу.
— И мы, мужики, будем к этому компромиссу двигаться, — рассудительно произнес Головко. — Но постепенно.
— О! По-сте-пен-но! — поднял палец Эдик.
— План у них вышел хороший, — продолжал нефтяник Головко. — Лучшего бы я на их месте в жизни не придумал. Юркина работа, на сто процентов уверен. Золотая голова у парня. Но с точки зрения переговоров в нем есть существенный недостаток. Они в этом плане сами прошли почти весь путь уступок. Выложили почти все свои козыри. Понимаете?
— А ты, Василий, молодец! — одобрительно сказал Эдик. — Значит, мы просто…
— Совершенно верно. Просто смотрим предложенные цифры, что у нас тут, кстати, за цифры? — Головко заглянул в бумажку. — И делим их на два. То есть мы согласны на увольнение не пятнадцати, а, скажем, восьми процентов персонала, на сокращение часовой оплаты не до двенадцати с половиной, а до тринадцати и двух десятых, а социальный пакет и вовсе трогать не позволим.
— Неплохо, — остановился Леня. — Ход сделан, шар на их стороне. А им двигаться, собственно говоря, и некуда.
Нефтяник Головко, имеющий среди молодежи репутацию консерватора и тугодума, расцвел и чувствовал себя именинником.
— Но есть одна загвоздочка, — Леня снова пустился ходить по классу. — Нужно хоть как-то аргументировать нашу упертость. Нельзя же просто сказать «нет» — и все. Правильно я понимаю?
Совет директоров тем временем утешал Егора Анисова, едва не впавшего от нервного напряжения в истерику.
— Егорыч, все нормально, — басил Слива. — Не расстраивайся. Ну, не пошла масть, бывает. Тяжело в ученье, легко в бою. Наше дело правое, а этим козлам просто деваться некуда. Мы нашим планом их сразу загнали в угол. Они и перешли на личности. Расслабься!
— Они сразу применили эту тактику. Задеть, оскорбить, чтобы вывести из равновесия. Фу! Голубев меня вообще на три буквы послал, — пожаловалась Ситникова.
— На какие это три буквы? — развернул плечи Слива.
— На те самые. Когда я в их класс сунулась. Прямо так и сказал: Оля, иди на х…
— Сволочь, — расстроился Слива. — Я его после уроков в мелкий фарш изрублю. Игры играми, но зачем такой сукой быть?