Фондовый спекулянт Шерингарц имел то счастливое и глупое выражение лица, которое, наверное, было у Архимеда, прежде чем он выкрикнул свою знаменитую «эврику» и понесся голым по улице.
— Слушайте, братцы! — понизил голос Слива. — Давайте мы им реально про субботники напишем! И мать его через пень! А чего этот надутый индюк нам тычет в морду своими порядками?! Телефоны забрали, как будто мы в ментовке сидим, а не в бизнес-школе! Беспредел, в натуре! Егорку выгнал, как будто нельзя было его на задней парте оставить! А?
— Мальчики, а правда, давайте, умоляю! — Вика Плюшкина прижала к груди руки. — Не ради профицита, а так — для себя! Стыдно ведь, ужасно стыдно! Эдик! Ты что молчишь?
— А что, я не против! Прикольно!
— Ха, вроде как п-письмо запорожцев американскому султану. Ну-ну!
— Вы только представьте, братва, как у этого мудака глаза на лоб вылезут! Да я за одно это целый день буду бревно носить!
— Мужики, а вдобавок к субботникам учредить на предприятии Совет рабочих депутатов!
— Н-ну, это лишнее! У н-нас вон профсоюз какой з-зубастый!
— Вперед! Юра, садись за машину! Печатай меморандум. Десять минут у нас есть, успеем.
— Я не очень быстро п-печатаю. П-пускай лучше Вика…
Быстрые пальчики Вики Плюшкиной запрыгали по клавиатуре.
Антикризисный план администрации под пафосным названием «Семья в час испытаний» получил одобрение профсоюза и стал немедленно претворяться в жизнь. Дополнительная эмиссия успешно разошлась. Эдик Каспарян вошел в совет директоров. Незначительные сокращения персонала сопровождались большими компенсациями. Семьдесят пять человек, в их числе слепые братья Билл и Джон изъявили желание получить новые профессии. Саманте Клаус была предложена досрочная пенсия. Выгнанный из класса Егор Анисов заочно стал председателем общественного фонда «Работа и справедливость».
И наконец, настал день, когда американские рабочие и служащие, немного поворчав, вышли на работу бесплатно. Власти обеспокоились, но в комиссию штата по трудовым спорам не было подано ни одной жалобы. Семья достойно встретила час испытаний. Казалось, еще немного — и на самой высокой заводской трубе Северной Каролины появится красный флаг.
К положенному сроку меморандум был готов.
Бегло пролистав страницы, профессор Грибов поднял на переговорщиков ошарашенный взгляд.
— Вы… уверены? Я имею в виду… последний пункт.
— Абсолютно уверены. У н-нас есть все основания рассчитывать на успех нашей антикризисной программы, — отчеканил фондовый спекулянт Шерингарц. — Профсоюз обещает п-полную поддержку.
Эдик Каспарян незамедлительно подтвердил готовность профсоюза к сотрудничеству с администрацией.
— У нас большой авторитет среди трудящихся, — веско добавил он.
— Может быть, вам немного не хватило времени? Я думаю, что десять или пятнадцать минут мы могли бы выделить дополнительно, это непринципиально. Вы практически справились. Я имею в виду м-м… одну из команд.
— Нет, спасибо. Это окончательный в-вариант. Здесь вторая копия д-для доктора Ковальски.
— Ну что же. Все свободны. Нам нужно время, для того чтобы детально ознакомиться с планом и определить результат игры, — давя вздох, сказал Грибов. — Ждем вас обратно примерно через час.
В коридоре учебного корпуса сумрачно. Занятий сегодня нет. Пахнет старым дощатым паркетом, высокие дерматиновые двери заперты.
— Эх, братва! Какой же это кайф — не быть чмом!
— К-кажется, мы устроили им н-небольшое экономическое чудо!
— Доктора Ковальски сейчас хватит кондратий! В жизни небось не видал такого крутого антикризисного плана! Гы!..
— Мужики, надо бы Егорку найти. Если он в буфете, конечно.
— Да, расстроили парня.
— Пойдемте скорее!
В урну и мимо полетели окурки. Вика Плюшкина первой скатилась по лестнице и побежала к буфету.
— Егор! Егор! — громко кричала она, и пустое субботнее здание отвечало ей дробным эхом.
В буфете загремел опрокинутый стул. С сосиской на вилке в коридор выскочил Егор.
— Ну что?!
— Егор! Егорка! — кинулась к нему Вика. — Мы договорились! Представляешь — мы договорились!
— Здорово! А кто выиграл?
— Не знаю!..
Не выиграл, разумеется, никто.
Доктор Ковальски признал соглашение несостоявшимся и уехал в Америку. Один. Комментировать результат игры он отказался.
Профессор Грибов в тот же день достал из антресольной пыли свою давнюю кандидатскую диссертацию и полистал перед сном.
— Ведь это тоже была великая идея, — ностальгически бормотал он и слюнявил указательный палец.
Банкир Слива еще до окончания бизнес-школы стал настоящим банкиром, то есть заручился поддержкой определенных структур, подсидел председателя правления и заграбастал весь банк под себя. С тех пор банк существенно вырос в размерах и окончательно попал на карандаш к компетентным органам. С которыми, впрочем, банкир Слива тоже успешно договаривается.
Оля Ситникова год спустя вышла за банкира Сливу замуж. Что-то все же в нем есть, в этом Сливе. Сначала Оля упорно работала пресс-секретарем в его банке, а потом забеременела двойней и смирилась с положением жены нового русского.
Леня Голубев выгодно продал свой маленький торговый бизнес, а позже, когда покупателям понадобилось задать ему несколько имущественных вопросов, найти его нигде не смогли. Ходили слухи, что он скрывается то ли в Мордовии, то ли, наоборот, в Мексике. Оля Ситникова говорит, что она всегда ожидала от «этого Голубева» чего-то подобного, и Слива, как и во всем остальном, согласен с женой.
Егор Анисов учится за границей, но не в Америке, а в Англии, тоже в очень приличном месте. У его папаши, как и полагается депутату, там имеется какая-то записанная на чужое имя недвижимость. Егору пришлось какое-то время пообщаться с психологом, зато сейчас он почти справился с застенчивостью. На фото он похож на молодого Герберта Уэллса. Ему в общем-то с самого начала было наплевать на этот несчастный Стэнфорд.
Юре Шерингарцу не повезло. На каком-то вираже нашего безумного фондового рынка он не вписался в нужный поворот и потерял все деньги. Но Юра не пал духом. Сейчас он сидит на скромном окладе в страховой компании и потихоньку отдает долги. К тому же я точно знаю, что он снова начал писать стихи.
Василий Головко по-прежнему возглавляет отдел в Восточно-Сибирской нефтяной компании, и особых перспектив, по его словам, не видно. Все-таки он немножко консерватор и тугодум. Впрочем, в нужное время и в нужном месте такие люди ценнее всего.
Эдик Каспарян и Вика Плюшкина не закончили обучение. Сразу после игры они покинули бизнес-школу, и где они теперь, мне неизвестно.
Но почему-то я уверен, что с ними тоже все хорошо.
Телегина и луна
Луна была такой, что хотелось на нее завыть.
Круглая, она каталась по крышам и нагло цеплялась за ветки деревьев.
Выть Телегиной хотелось давно и безо всякой луны. Днем, на работе, это желание утихало, а тихими никчемными вечерами точило Телегину.
Телегина поставила на огонь чайник и стала зачарованно ждать, когда он вскипит.
Зачем нужно было снова тащиться через весь город, втискиваться в автобус и вязнуть по колено в грязно-снежной слякоти? Зачем торопливо раздеваться и почти сразу же одеваться? Убегать из квартиры, в которой, кажется, даже обои на стенах испытывают к ней раздражение?
Чайник свистнул. Телегина заварила жасминовый чай и помешала в чашке ложечкой. Чаинки завертелись маленьким водоворотом, увядший жасминовый цветок стал медленно опускаться на дно чашки, как Леонардо Ди Каприо в океан.
Телегина вытянула губы трубочкой и отхлебнула.
Горячо.
Отломила половину плюшки и нашла внутри мелких рыжих муравьев. Телегина выбросила плюшку в мусорное ведро и еще больше расстроилась.
Луна влезла прямо в окно, и Телегиной снова отчаянно захотелось выть. Или дело совсем не в луне? Нужно хоть что-то сделать. Если даже плюшка испортилась…
Телегина осторожно завыла. Вышло неубедительно. Телегина выключила свет и попробовала снова. В мутно-желтой темноте получилось лучше.
— У-у-у-у-у! — Телегина неожиданно испытала злое удовлетворение.
Выть отчего-то оказалось приятно.
— У-у-у-у-у!!!
Голос набрал силу, горло напряглось.
Телегина решила выйти на балкон, чтобы быть к луне ближе.
— У-у-у-у-у!!!
Телегина почувствовала веселый азарт.
Компания подростков на скамейке притихла и задрала головы.
На миг Телегиной показалось, что она может раскинуть руки и, как Маргарита, полететь по лунному свету, но попробовать не решилась.
— Что там у вас происходит? — послышался голос снизу, испуганный и сердитый одновременно.
Телегина набрала полную грудь воздуха и ответила:
— У-у-у-у-у-а-а-а-а!!!
Луна, казалось, подмигнула Телегиной.
Появились люди в темных окнах напротив. Залаяла собака. Телегина свирепо орала, сбрасывая с себя невидимую шелуху личных и общественных неудач.
— Да что же это такое, господи, — послышалось совсем рядом.
— У-у-о-о-о-о! — переменила тональность Телегина и услышала, как торопливо хлопает балконная дверь.
Телегина перевела дух. В прихожей тренькнул звонок. Телегина осторожно приблизилась и заглянула в глазок.
На площадке стоял сосед из квартиры напротив в вытянутой на пузе голубой майке и спортивных штанах с отвисшими коленками. Овчарка его вечно носится без намордника.
Телегина мрачно ухмыльнулась и завыла прямо в дверь, мстительно наблюдая, как сосед, теряя тапочки, шарахнулся к себе.
Зазвонил телефон, Телегина откашлялась и взяла трубку.
— Клавдия Петровна? — сказал голос в трубке. — У вас все в порядке? Звуки какие-то.
Телегина не удержалась от короткого смешка.
Пожаловала тетя Валя со второго этажа. Целыми днями сидит на своем балконе, комментирует все, что происходит во дворе. Не дай бог хлопнуть при ней входной дверью.