Сергей сглотнул.
— Спасибо. Тут рядом.
— Откуда только взялась, бестолочь, — завертел головой таксист. — Тут ведь ни школы, ничего такого нет.
Сергей кивнул.
И жилых домов тоже нет, склады госрезерва с одной стороны и метродепо с другой.
— Спасибо.
Таксист уехал, Сергей постоял еще минут пять, а потом медленно тронулся с места.
Ноги одеревенели, машина шла рывками.
В гараж Сергей вернулся с бутылкой водки и, подъехав к воротам, отвинтил пробку.
Выпил из горлышка сразу почти половину и перевел дух. Нужно было взять какой-нибудь закуски.
Открыл ворота и сделал еще несколько глотков.
Девочка с бантами выглядела виноватой.
Сергей поставил бутылку на полочку и подошел к картине.
— Что, пошалить вздумалось? Поиграться? Да? Девочка прятала глаза.
— В игрушки со мной решила играть? — повысил голос Сергей. — А это тебе совсем не игрушки! Ясно?! Ясно вам всем?!
Сергей обвел взглядом гараж и почувствовал, что оцепенение проходит и уступает место мрачной злости.
— Может, мне вас всех на помойку вывезти?! Или спалить на хрен прямо здесь?! А что?! Спалю! Сложу вас штабелем, плесну бензина, и сгорите у меня в шесть секунд. Достали вы меня! А Гришка других нарисует, он у нас парень способный! Ну?!
Картины темнели красками и прятались друг за друга.
Опускали головы подсолнухи, увядали цветы, женщины отворачивались. Змей целиком исчез под грязными халатами. Девочка с бантами ревела.
— К вам, значит, по-хорошему отнеслись! Расставили, смотрят на вас! Статейки про вас в журналы пишут! А вы, значит, вот так решили? Ну, хорошо! Сейчас вы у меня получите!
Сергей схватил кувшин с белыми лилиями и с размаху швырнул его на пол.
Рамка с треском раскололась, холст оторвался и лопнул, угол загнулся.
Вслед за лилиями с воем полетела на пол и расшиблась толстая пушистая кошка. Что-то помешало Сергею схватить и бросить девочку с бантами, хотя она стояла прямо перед ним.
Снаружи посигналили.
Оказалось, что Сергей оставил машину посреди проезда.
Пришлось отъехать в сторону и пропустить синюю «съерру».
Водитель приподнял руку в перчатке, Сергей кивнул в ответ и взял с полки бутылку.
Булькнули остатки. Сергей выдохнул и икнул.
— Что теперь будем с вами делать?
«Прости нас, — ответила за всех римская волчица. — Прости нас, мы были к тебе несправедливы. Но не только мы виноваты. Ты тоже».
Сергей наклонился и поднял картины с пола. Кошка была в порядке, только сильно напугана. А вот лилии сильно помялись, холст в одном месте порвался, а рамка совсем отвалилась.
Сергей поставил кошку на прежнее место, а лилии отложил в сторону.
Безмолвное облегчение рассеялось вокруг.
«Пожалуйста, пожалуйста, простите меня, — плакала девочка с бантами, — простите меня, простите…» Сергей погрозил ей кулаком.
— Никогда больше так не делай.
«Никогда, конечно, никогда…», — хлюпала девочка.
«Мы больше не будем», — добавила волчица.
— Эй, да ты пьяный! — удивилась Татьяна. — С чего это вдруг?
— Там один у нас гараж выгодно продал. И на прощание всех угощает.
— А ты и рад!
Наутро картины молчали так, словно их вовсе не было.
— Что, притихли? Вот так-то лучше.
Молчали картины и вечером. И следующим утром.
— Ты что, волчара, обидку на меня затаила? — примирительно сказал Сергей.
Волчица ничего не ответила.
Позвонил Гриша.
— Серега! — торжественно объявил он. — Пришел конец твоим страданиям! Забираю у тебя свою экспозицию.
— Неужели? — Сергей почему-то не испытывал никаких чувств.
— Да. Мои знакомые коммерсанты гонят к нам из Москвы фуру с зеленым горошком, консервами, со всякой ерундой, в общем. Согласились взять. Только я уж в последний раз тебя попрошу: надо им привезти мое хозяйство. Они не в Москве, в Балашихе.
— Это ничего, рядом.
— Вот такие пироги. И деньги за картину с ними передашь. Уезжают они послезавтра, записывай адрес и телефон.
— Гриш, там у меня одна картина упала, с лилиями такая. Рамка треснула, сама тоже повредилась немного.
Ночью Сергей долго не мог уснуть.
Увязать картины в пакеты, как было, или пока не надо, неизвестно как их там повезут, может, удобнее будет распихать вдоль бортов? Передавят всех, до Барнаула-то. Взять ли с этих знакомых коммерсантов расписку? А вдруг обидятся? Но и без расписки тоже нельзя. Мало ли что.
Лучше всего картины не паковать, а просто взять с собой веревки и скотч и на месте решить.
Картины спокойно укладывались в машину, ни одна не захотела попрощаться.
Молчала волчица, отвернулась маленькая девочка с бантами, змей, казалось, и вовсе уснул.
Сергей вспомнил кареглазую красавицу.
«Зря отдал, — подумалось. — Лучше бы тебя, Горыныч».
Может, как-нибудь съездить к этому Юре, посмотреть, как она там устроилась? Телефон у этого хмыря Антоневича раздобыть, если остался, конечно.
Да нет, неудобно.
Частная собственность. Уплочено.
— Я насчет картин. От Гриши Капитанова.
— Давай, заруливай. Это чё, полный фургон, что ли?
— Нет, тут немного.
— Вон к той будке подгоняй, пока туда положим. А потом в фуру наверх закинем.
— Может, упаковать, чтобы не помялись. У меня скотч, поролон, веревки…
— Ладно, мы сами сообразим. Ничего с ними не будет.
Гараж показался неожиданно просторным и темным. Даже старый волговский двигатель и стопка зимней резины теперь не так загромождали его.
Покрасить его в какой-нибудь веселый цвет, что ли?
Зимнюю резину, кстати, пора обувать, по утрам уже первый ледок.
Сергей выкатил из гаража колеса, достал домкрат.
Сейчас обязательно нужно чем-нибудь заняться.
Несколько раз он прерывался, садился на табуретку и курил.
В следующие дни тоже много курил, сигарет улетало по полторы пачки в день.
Выпал и растаял первый снег.
Картины доехали успешно, ни одна не поломалась. Поврежденные лилии Гриша подправил, заклеил и приделал новую рамку.
Сказал, что стало еще лучше, выразительнее.
— Концептуально, как ты говоришь, стало, честное слово, — смеялся Гриша.
— Ну, если концептуально, тогда ладно.
Оттого что с лилиями снова все в порядке, Сергею неожиданно стало легко и спокойно. Он прошел в детскую комнату и остановился перед картиной с маленьким ангелом, рисующим на небе радугу.
Ангел на миг оторвался от своей работы:
«Классная у меня вышла радуга?»
— Что? Что?
«Радуга. Классная вышла радуга?»
— Отличная радуга. Только ты краски кладешь много, проливаешь половину.
«Ты ничего не понял. Это так и задумано».
Сергей приблизил лицо к картине и только сейчас под каплями падающего на землю пестрого дождя разглядел две крошечные фигурки.
Мальчика и девочку.
Дас ист фантастиш
Шнуров, киллер
Сергей Анатольевич оглянулся по сторонам и, несмотря на множество людей вокруг, осторожно плюнул с моста в воду. Иногда он позволял себе эту детскую слабость — плюнуть с высоты. Болтаясь на ветру, плевок полетел вниз, однако в воду не попал: из-под моста высунулся прогулочный теплоход, и невинное хулиганство Сергея Анатольевича смачно плюхнулось на лысину стоящего на носу судна пассажира.
Люди слева и справа от Сергея Анатольевича оживились, двое или трое иностранцев, по виду ортодоксальных шотландцев, даже зааплодировали.
Сергей Анатольевич поморщился.
Пассажир все это время продолжал стоять неподвижно, чем вызвал недоумение игравшего рядом с ним Гаврюши Пуговкина.
Преодолев сомнения, Гаврюша решился подойти к оплеванному пассажиру.
— Я видел, кто плюнул, — сказал он.
— Я тоже видел, — спокойно отвечал пассажир. — Человек в бежевой шляпе.
— Точно! — подтвердил Гаврюша. — А как вы узнали?
— Зеркало заднего вида в очках, — объяснил пассажир. — С регулируемым углом наклона.
Гаврюша уважительно кивнул и затрепетал от смутного прикосновения к чему-то опасному и взрослому.
— Ну и что же мы теперь будем делать? — негромко, как бы про себя, рассуждал пассажир. — Доплюнуть до него в ответ мы не сумеем. Кричать и ругаться — недостойно, это чмо только порадуется. А сделаем-ка мы вот что! — С этими словами незнакомец быстро достал из-за пазухи пистолет, одним движением навернул на него глушитель и, почти не целясь, выстрелил по диагонали вверх.
Бежевая шляпа свалилась с головы злополучного Сергея Анатольевича, и сам он рухнул, как подрубленный столб.
Прохожие не сразу поняли, в чем дело, и лишь вытекшая из упавшего тела кровь разогнала их врассыпную.
К телу бросились двое сотрудников в штатском.
— Класс! — восхитился Гаврюша. — А давайте ментов тоже перебьем!
— Это, пожалуй, будет лишнее, — сказал пассажир и бросил пистолет в воду.
Гаврюша ахнул.
— Жалко? — догадался незнакомец.
— Конечно!
— Самому жалко. Беретта, тысячу двести баксов отдал. Но выхода нет. На пристани скорее всего будут шмонать.
— Я вас не выдам, — пообещал Гаврюша.
— Еще бы ты меня выдал! — криво усмехнулся пассажир. — Жить-то небось хочется?
Гаврюша едва не написал в штаны, но смелость все же не совсем оставила его.
— А вы, дяденька, киллер? — решился спросить он.
— Точно. Чистильщик первого класса Петр Шнуров, — представился таинственный пассажир. — Про Леона фильм смотрел? Вот примерно такая же работенка. Только безо всяких дешевых понтов типа молока и переносной пальмы. Хочешь, тебя научу? Вроде как Леон ту девчонку.
— Хочу! — загорелся Гаврюша. — Только вот я боюсь, что мама…
— Маму твою мы пришьем, не волнуйся, — успокоил его Петр. — Только не сегодня, наверное, а через день-два.
— Правда?! — В первый момент Гаврюша обрадовался, но затем маму стало жалко.
— Это обязательно, — построжел Шнуров. — И папу тоже.