— Ну, чего? — с порога спросил Крысин. Сквозь его раздражение проглядывала тревога. — Что стряслось? У тебя голос был какой-то странный.
— Валера, ты проходи, разувайся, — ласково, чтобы не спугнуть Крысина, сказал Петухов. — Сейчас я тебе одну вещь покажу.
Крысин, недоуменно оглядываясь, прошел на кухню, Петухов последовал за ним.
— Валера, — сказал он, ты на всякий пожарный приготовься к сюрпризу. Точнее, это никакой не сюрприз, а… на самом деле это полный караул. В общем, я хочу, чтобы ты посмотрел в мой холодильник.
Крысин пожал плечами и без слов взялся за ручку.
— Валера, погоди! — закричал Петухов. — Ты сегодня жрал чего-нибудь?
— Нет, а что?
— Да мало ли, — уклончиво сказал Петухов. — Вдруг тебя блевать потянет…
— Да я уже тридцать лет не блевал, — самоуверенно сказал Крысин, открывая дверцу. — Это ты, солобон…
«Есть! — сразу же понял Петухов по выражению лица Крысина. — Есть голова!»
— Пу… пу… пу… — залепетал Крысин и громко икнул.
Петухов быстро оказался рядом с ним и, бросив на привычную голову беглый взгляд, сочувственно сказал:
— Видишь, Валера, какая хренотень…
Крысин налился кровью и стал часто икать, не в силах вымолвить ни слова.
Петухов открыл кран и налил холодной воды. Крысин сделал несколько больших глотков и закашлялся.
— Что это такое? — выдавил он.
— Голова, — ответил Петухов.
— Я вижу, что не жопа. Ты где ее взял? Ты что, дурак, замочил кого-нибудь?
— В том-то все и дело, Валера, что я нигде ее не брал. Я проснулся, полез в холодильник, а там она. Лежит.
— Ну-ну. Ты мне мозги-то не клюй. Полез, увидел… Если ты кого-то грохнул и хочешь меня в это дело затянуть, то у тебя ничего не получится. Я тут ни при чем. Понял?
— Валера!
— А если, Толя, ты сам маньяк, то и здесь у тебя ни хрена не выйдет. — Крысин проворно схватил с плиты чугунную сковороду с остатками вчерашней картошки. — Не подходи, гад!
— Валера! — попятился Петухов. — Ты, я вижу, самого главного не понял. Ты как следует посмотри. Это не чья-нибудь голова там, в холодильнике. Это твоя голова.
Крысин взял сковороду наперевес, взглядом быстро пошарил по кухне и схватил другой рукой вилку.
— Давай так, — сказал Петухов. — Я сейчас отойду, а ты спокойно, не торопясь, еще раз посмотри. На плешь свою посмотри, она там хорошо видна, на бородавку на губе. Только смотри, в обморок не упади. И если все-таки блевать потянет, постарайся в раковину попасть.
Крысин опасливо заглянул в холодильник, нагнулся внутрь.
— Бля-а-а-а… — послышалось из холодильника.
— То-то и оно!
Крысин побелел.
Петухов пододвинул к нему табуретку.
— Выпить, выпить, срочно выпить, — скороговоркой выдохнул Крысин. — Тащи пузырь! В прихожей на тумбочке.
Петухов принес водку и налил два полных стакана.
— Ну, давай, — потянулся было к нему стаканом Крысин, но спохватился и выпил так. Петухов тоже выпил и понюхал кусочек черного хлеба.
— Под такое дело надо было литруху брать, — сказал Крысин.
Петухов пожал плечами. Под такое дело вообще неизвестно, что надо делать.
— Погоди, Толя. — Крысин постепенно вернул себе нормальный цвет лица. — Так я не пойму — кто это там?
— Это ты, Валера, сам видел.
— Думай, что говоришь. Я вот. — Крысин хлопнул по пузу. — А моя голова — вот, на месте. — Крысин несколько раз с силой треснул себя ладонью по лбу.
Петухов пожал плечами.
— И кого ты у себя в холодильнике держишь, меня не волнует. — Выпив, Крысин снова стал агрессивным. — Звони ментам и сам с ними разбирайся. Я тут ни при чем.
— Как это «ни при чем»? Как минимум, свидетелем по делу пойдешь. Или соучастником. Пили-то вместе. А скорее всего даже потерпевшим. Голова ведь твоя! Поди еще раз посмотри.
Крысин поднялся с табуретки и сунулся в холодильник.
— Моя, — подавленно согласился он. — Наливай…
Крысин и Петухов выпили еще.
— Кстати, — спросил Крысин, — а где тело?
— Какое тело?
— Ее тело — Крысин тыкнул пальцем себе за спину. — Вернее, его. Головы, знаешь, не на грядках растут!
— Н-не знаю, — промямлил Петухов.
Мысли о том, что у этой головы могло быть тело, у него до сих пор не возникало.
— А ты смотрел? Ну, в шкафу, под кроватью.
— Нет…
— Так хули мы расселись?! — Крысин вскочил. — Давай пошарим, может, еще чего найдем!
Петухов с дрожью распахнул шкаф и задвигал туда-сюда вешалки с одеждой. Крысин встал на табуретку и заглянул на антресоли.
По очереди были обследованы балкон, ванная, туалет и разные укромные места в небогато обставленной петуховской квартире.
Тела нигде не было.
— Ни фига нету, — с плохо скрытым разочарованием сказал Крысин. — А в морозилке? В морозилке смотрел?
— Зачем? Не влезет же.
— Целиком не влезет, а, скажем, кисть или там внутренний орган какой-нибудь — вполне.
Петухов, собравшись с духом, рванул на себя дверцу морозилки.
— Ну? — сунул нос Крысин.
— Пусто.
— Факт, пусто. Толян, ты скажи мне одну главную вещь. — Крысин многозначительно насупился. — Это точно не ты?
— Валера, я тебе клянусь! Я встал, хотел выпить рассола…
— А сколько времени было? — перебил его Крысин.
— Да часов шесть, что ли, или семь, не важно.
— Теперь все важно, — веско сказал Крысин. — Ладно, наливай. Мне половинку.
На этот раз Крысин все-таки чокнулся и невпопад сказал:
— За все хорошее!
Петухов кивнул.
— Ты бы закусить достал, — сказал, проглотив водку, Крысин, но тут же осекся.
Петухов истерично хохотнул.
— Лучше хлебушка пожуй.
Крысин захлопал себя по карманам и вытащил сигареты. Руки его дрожали.
— Слушай, Валера, — спросил Петухов. — А тебя в детстве с каким-нибудь близнецом не разлучали?
— Нет, — буркнул, выпуская струю дыма, Крысин. — Ни с кем меня не разлучали.
На несколько минут повисло молчание.
— А ведь в этом есть своя метафизика! — вдруг оживился Крысин.
— Валера, про метафизику лучше не надо, — поморщился Петухов. — Про метафизику ты вчера полвечера трындел. Вот и дотрынделся.
— Нет, я все понимаю. Но чтобы вот так, взять и найти в холодильнике голову… — продолжал Крысин. — Кстати, как она там?
Крысин снова заглянул в холодильник.
— Лежит, сука, — удовлетворенно прокомментировал он. К своей охлажденной голове Крысин относился без всякого почтения.
— Возьми ее себе, — предложил Петухов, — заспиртуй в банке и приклей табличку: «Мое второе «я».
— Хе! Это хорошо, Толя, что ты шутишь. Это признак устойчивой психики. Я уже подумал, а не сошли ли мы с тобой, грубо говоря, с ума?
— Я, собственно, затем тебя и позвал. Теперь выходит, что не сошли.
Крысин вскочил и прошелся по кухне.
— Прежде всего надо сделать главный выбор: будем мы про это дело колоться властям или потихоньку выкинем ее подальше?
— Не знаю… А тебе что, совсем ее не жалко? Твоя ведь голова. Вдруг мы ее выкинем, а с тобой потом что-нибудь случится?
— Да, во всем этом есть своя мистика, — задумчиво сказал Крысин. — Ладно, без стакана здесь точно не разберешься. Давай!
После очередного стакана Крысин несколько минут пристально следил за перемещением по противоположной стене небольшого рыжего таракана.
— А ведь голова на блюде — это, Толян, настоящий библейский символ! Даже, не побоюсь этого слова, архетип, — сказал он. — А ты у нас, если вдуматься, царь Ирод.
— Сам ты Ирод! — вяло отмахнулся стихийный атеист Петухов.
— Не скажи! — энергично воскликнул Крысин.
Петухов вздохнул.
Когда Крысин начинал свое «не скажи», лучше было ему больше не наливать. Или же наоборот, поить ускоренно, чтобы побыстрее проскочить этап полемического задора и вступить в фазу вселенской любви, вербальной приметой которой была фраза: «Старик, ты — настоящий!» Но до этой стадии водки не хватит, а о том, чтобы куда-то идти, не было и речи.
— Лично я вижу в этом напоминание о нашей загубленной душе. Суровое, жестокое, может быть, даже последнее в жизни, но напоминание. Причем и тебе, и мне. Нам обоим. Об этом ты думал?
— Нет, — признался Петухов.
Опьянев, он начал снова смутно надеяться, что, если заснуть и проснуться, голова как-нибудь исчезнет из холодильника сама собой.
— А вот я — думаю. И знаешь, что я еще думаю?
— Что?
— До тех пор, пока мы не разгадаем эту загадку, нам вообще нельзя ее трогать. Пусть она так и лежит, а мы…
— Вот уж хрен! — немедленно отозвался Петухов. — Если хочешь, бери ее себе и там разгадывай! Принц, бля, датский! Я в холодильнике продукты держу. А не разные левые бошки.
— Я тебе больше скажу, это печать избранности, — продолжал, не слушая Петухова, Крысин. — Знак свыше…
— Валера! — перебил его Петухов. — Можно я тебя об одной вещи попрошу? Можно?
— Ну.
— Открой холодильник.
— Зачем?
— Ну, открой, открой.
— Ну вот, открыл. И что дальше?
— Посмотри на нее еще раз. Видишь, она мертвая, отрезанная, она вся в крови. Видишь?
— Ну да.
— Еще разок посмотри. Это же убийство, Валера! А ты какую-то ахинею несешь. Посмотри, посмотри.
— Да, полная хрень, — успокоился Крысин. — А вот ты мне скажи, что, если бы это была не моя голова, а, скажем, твоя?
— Не-не. Голова, Валера, точно твоя.
— Ладно, моя. Но предположим. Так вот, ты бы тогда смог ее взять и выкинуть? Или, к примеру, в парке закопать? А?
Петухов наморщил лоб, пытаясь представить свою окровавленную голову в холодильнике.
«Хорошо все-таки, что голова не моя, а Валеркина, — мелькнула утешительная мысль, — ему, конечно, сейчас нелегко. Полный, можно сказать, диссонанс».
— Ну, что бы ты сделал? — допытывался Крысин.
— Не знаю, — неуверенно произнес Петухов. — Может быть, я бы ее куда-нибудь вынес, спрятал, но так, чтобы в случае чего можно было найти.
— Найти? За каким хреном?