— Твои лекарства. – Влада вытянула руку, раскрыла ладонь со смятыми пластинками таблеток.
— Боишься, Неваляшка? – глухо, жестко спросил он.
— Только, что ты снова пропадешь. – Ну вот, она сказала это. Ну и что? Кого обманывать? Зачем? – Что с тобой, Стас?
— Биполярное расстройство, - без заминки ответил он. – Не бойся, Неваляшка, голоса не приказывают мне убить соседку, и я не разговариваю с зелеными человечками. Я просто псих.
Он просто псих. Ну да. Звучит так, словно у него просто насморк.
— Спасибо, что не вызвала нормальную «скорую», - довольно скупо сказал Стас. – Это не то, что мне хочется светить, как ты понимаешь. Иначе у меня даже тачку отберут, а я без нее загнусь.
И неожиданно улыбнулся, когда заметил трущегося у ног Себастиана. Присел на корточки, погладил кота за ухом, улыбаясь так, будто не было никакого ужасного признания.
А вот это уже так похоже на того Стаса, в которого она влюбилась. Он мог быть сколько угодно грубым, злым и жестоким, но не бессердечным. Если кто-то нуждался в помощи, и оказать ее было Онегину по силам – он непременно принимался за дело. Однажды, они наткнулись на двух несчастных замызганных котят, которые пытались перебраться через густо наводненную машинами автомагистраль. Как они там оказались – неизвестно. Влада помнила, как вскрикнула, когда какая-то блонди на «Ауди» с открытым верхом чуть было не прокатилась по одному котенку. Стас остановил машину, нарушив целую кучу правил дорожного движения. Им сигналила каждая вторая проезжающая мимо машина, но ему было плевать. Он сграбастал обоих котят и торжественно вручил Владе. «Я заберу черного, - сказал тоном человека, получившего какую-то заморскую диковинку, - а рыжий твой». Так у нее появился Себастиан, а у него – Дахаэрис, в честь мудреной фразу из известной фэнтези эпопеи, которой они оба до упоения зачитывались. Тогда Влада поняла, что у него есть сердце, и оно довольно мягкое. Но почему-то Стас прикладывал максимум усилий, чтобы скрыть это от окружающих.
— Такой толстый стал, мурчалка рыжая, - заласкивая довольную кошачью морду, приговаривал Стас, а Влада, словно зачарованная, ловила каждое движение его ловких длинных пальцев. – Она хорошо о тебе заботится, да?
Себастиан облизнулся и ткнулся носом ему в ладонь, выпрашивая новую порцию поглаживаний.
«Какой же он все-таки красивый» - плавясь от одного присутствия Стаса, подумала Влада.
Волосы Стаса отливали синевой, черной завесой падали на глаза. Чтобы откинуть их с лица, Стасу пришлось запустить в шевелюру пятерню, причесать. До чего же невозможные у него руки. Жилистые, с анатомически взбухшими венами. Руки мужчины, который не стыдится тяжелой работы, руки спортсмена, с упоением таскающего штангу и гантели. На запястье – браслет из хитросплетенных кожаных ремешков разной ширины, унизанных серебряными «фенечками»: черепами, клыками и прочими гранжевыми штуками. Стас никогда не любил украшения на пальцах, но всегда носил что-то на запястье и на шее. Вот и сейчас у него на шее замшевый шнурок, на котором висит пара колец: черное и серебряное.
Стас поднялся, в который раз откинул волосы с лица.
— Давно это у тебя? – спросила Влада, чтобы хоть как-то разбавить неловкую, нарушаемую лишь громким урчанием кота тишину. – Я имею в виду твой... диагноз.
— Это имеет значение?
— Я хочу знать, - упрямо ответила она. Знать это сейчас было очень важно.
«Глупая надежда, Егорова», - пожурил внутренний голос.
Совершенно бессмысленно хвататься за его диагноз и искать в этом причину их расставания. Что случилось – то случилось. Свою порцию неприятных воспоминаний она и так уже получила, равно как и повод до конца жизни корить себя за слабость. Сейчас, здесь и сегодня, это все равно не имеет значения.
— Мы расстались, потому что расстались, - как будто прочитав ее мысли, сказала Стас. Покривился. – И чтобы ты знала: я не прошу прощения за порванную юбку. Без нее ты выглядела куда лучше.
Она собиралась сказать что-то едкое, но под его горячим взглядом просто растеряла все слова. Так и смотрела на него, словно кролик на удава.
Стас провел языком по губам, потом притронулся пальцами к вспухшей ранке и хищно оскалился.
— Ты меня и правда укусила, Неваляшка.
— Собиралась еще и двинуть, так что ты очень вовремя потерял сознание, - подстраиваясь под его тон, сказала Влада. Нужно что-то сделать с этой интимной неловкостью, пока она окончательно не утонула в желании найти повод притронуться к нему.
На всякий случай Влада спрятала руки за спину, сцепила пальцы.
— Ты и мухи не обидишь. – Стас сделала шаг навстречу, Влада – от него. – Так что не выдумывай.
— Если тебе уже лучше...
— Я хочу заняться с тобой сексом, Неваляшка. – Еще шаг – и она уперлась спиной в стену. Стас придвинулся вплотную, поставил ладони по обе стороны ее головы, навис, словно соблазнительная тень. – Хотя, нет, я хочу с тобой трахаться. И иногда заниматься любовью. Хочу сделать с тобой так много грязных вещей, что даже думать об этом больно.
Она сглотнула, попыталась отвернуться, чтобы избежать гипнотического влияния его взгляда, а Стас уже прижался лбом к ее лбу. Она сможет противостоять этому бешеному потоку магнетизма, сумеет игнорировать собственные инстинкты, которые, вытерев ноги о голос разума, уговаривают бросить все и позволить Онегину выполнить свою угрозу.
— Ты спишь с ним? – грубо, сквозь плотно стиснутые зубы, прорычал Стас. – С тем мудаком.
— Он не мудак и это не твое дело.
— Блядь, Неваляшка, просто ответь! – Он резко дернул за пояс халата, распахнул полы.
— Это не твое дело, Онегин. – «Не думай о нем, не думай о...» - Уходи, мне нужно в душ.
— Душ – это охренительно хорошая идея.
Стас поднял ее на руки. Влада надеялась, что слабая попытка сопротивляться была хоть немного правдоподобна, но руки уже сами обвили его крепкую шею.
— В душе, Неваляшка, у нас еще не было.
Глава двенадцатая: Стас
Она настоящий соблазн в, мать его, самой большой из возможных степеней.
И хоть в голове до сих пор звенело, Стас точно знал – сейчас он не сможет уйти просто так. Не сможет закрыть дверь, зная, что Влада осталась там: горячая, пахнущая сладостью, с заплаканными испуганными и, горящими от подавляемого желания, глазами.
У нее была отличная просторная душевая кабинка, в чем он убедился минут пятнадцать назад, когда пришел в себя и, по выработанной годами привычке, полез в холодный душ.
— Ты больной, - прошептала Влада, когда он поставил ее на ноги и до упора повернул вентиль теплой воды.
— Я – псих, Неваляшка, давай называть вещи своими именами. И теперь, когда ты знаешь об этом из первоисточника, перестань делать вид, что я – нормальный парень. Потому что я редкостная тварь, Неваляшка.
— Уходи.
— Ты же этого не хочешь.
Он легко стащил халат с ее плеч, потянул вниз, опустился на одно колено. Теперь – чулки, хоть Влада в них выглядит, словно чистый секс. Но, конечно, без них еще лучше: у нее белая, кое-где покрытая веснушками кожа, гладкая, мягкая, почти как шелк.
Он поднялся, стараясь не смотреть на ее трусики.
— Не надо, пожалуйста, - слабо взмолилась Влада.
— Ты врешь, Неваляшка. Защищаешься, сама не понимая от чего.
— От тебя. Я правда хочу, чтобы ты ушел, Стас. Не нужно начинать все это снова.
Бьющая сверху вода стекала по их телам бурными прозрачными потоками, превращалась в ручейки, которые скользили по ее груди. Стас убрал с глаз мокрые пряди, положил ладонь Владе под подмышку и очень медленно, смакуя прикосновение к ее телу, добрался до бретели лифчика. Влада прикусила губу, а потом вскрикнула, когда он резко сорвал тонкие ленточки с плеч.
— Даже ты не можешь быть таким, - захныкала она, но стон выдавал истинные желания с головой.
— Успокойся, Неваляшка, я просто поиграю с тобой. Посмотрим, так ли ты отзывчива к моим прикосновениям, как раньше.
«Херота это все! – протаранил затылок внутренний голос. – Трахнуть ее сейчас – самая, блядь, правильная и естественная вещь на свете. Влада более, чем готова, а у тебя такой стояк, что в пору стены долбить».
Черт, он почти забыл, какая у нее чудесная грудь: второй размер, полная, аккуратная, высокая, со светло-шоколадными тугими сосками. Создана для того, чтобы ласкать ее до упоения.
— Стас... - взмолилась Влада. – Стас, пожалуйста...
— Пожалуйста... что? – Рывок – и трусики стекли по ее ногам вместе с водой.
Стас честно сделал все, чтобы не смотреть ниже ее маленького животика, потому что нервы и так были на пределе. Но все равно опустил взгляд, чувствуя, как кровь, разгоняясь по телу, скапливается внизу живота.
Полный ноль. Гладкая кожа. Она маленькая и собранная, как бутон тюльпана.
Бах-бах-бах! Сердце ускорилось до галопа, забарабанило в виски.
Плохая идея – дать себе обещание прикасаться к Неваляшке только руками. Очень, мать его, херовая идея.
— Неваляшка... -
Она прикусила губу, и даже попыталась прикрыться руками, но ... медлила. Просто смотрела на него, глаза в глаза. Если сейчас остановиться – Влада не станет его удерживать, но, кажется, мысль о продолжении, уже затянулась в ней, словно пружина.
От их близости плавятся и без того оголенные нервы.
— Ты намок, - произнесла Влада так тихо, что он едва расслышал слова сквозь шум льющейся воды.
— Уверен, что и ты тоже, Неваляшка, - скалясь, произнес Стас. – Сколько их было после меня?
— Что? – Влада распахнула глаза, обожгла его злостью.
— Сколько мужиков у тебя было после меня, Неваляшка? Хочу знать, как и какими способами выколачивать из тебя все воспоминания о них.
Влада стерла с лица воду, и в обрамлении влажных, слипшихся колючек ресниц, ее глаза стали похожи на волшебных светлячков: такие же таинственные, мерцающие. Изумрудное пламя из долбанной детской сказки.
— Никого не было, Онегин, - вдруг улыбнулась она. Открыто, обезоруживающе. Как чертов снайпер – прямой наводкой в сердце, разрывной пулей, отчего в груди Стаса образовался вулкан. – Только ты. И я знаю, что ты снова попытаешься все разрушить. Но, знаешь, на этот раз у тебя ничего не получится.