— Причины не должны тебя волновать. Просто сделай то, что должен. А я в свою очередь не сделаю того, что могла бы.
Была ли манипуляция Миры искренней, либо нет, но она сработала. Марк ценил свою репутацию, пусть был с рождения лишён принципов. Ему ничего не стоило пойти на уступки, ведь все козыря оставались при нём.
— Хорошо, — выдохнул он. — Я пойду вам навстречу. Но имей в виду, как только ты переступишь порог отдела, я устрою на тебя охоту, и тогда ты пожалеешь о своей выходке. Вы обе сильно пожалеете, — неуверенно добавил капитан.
— По рукам, — улыбнулась Мира, но руку не протянула.
Поправив ворот рубашки, Марк достал из кармана связку ключей.
— У вас полчаса, — процедил он и нервно направился в «Подвал».
Я и Мира переглянулись. Мы обе и представить не могли, что опасного Майского держат у нас под носом. В коленках поселилась слабость от мысли, что вскоре я его увижу. Уже сейчас. Через пару ничтожных минут.
23
Тимур
Уже знакомая лавка стала несколько неудобнее. И пусть я вовсе не привык к комфорту, насладиться сном на деревянной доске не удавалось. Лишь потолок и влажные стены развлекали меня эти долгие сутки. Я разглядывал их не моргая, пытаюсь выстроить картинку будущего, но каждый раз рисунок превращался в уродливую кляксу. Нет, я не сошёл с ума. Знание того, что близкие мне люди теперь в безопасности, стало той спасительной таблеткой от помешательства.
Безрассудство — понятие спорное. Иногда ты живёшь одним днём, наплевав на судьбы людей и наживаясь на их потерях. А порой ты теряешь всё, заботясь о судьбах тех, кого знаешь всего несколько дней.
И то, и другое ставит крест здравости. Но и я не стремился быть безупречным.
Я просто устал лгать и выстраивать планы, содрогаясь над тактикой. Устал хитрить и блокировать свою человечность. Но теперь, сбросив с плеч непосильный груз, я чувствую себя неподдельно счастливым. У меня есть всё, пусть оно кажется недосягаемым: семья, любовь и даже свобода. Та внутренняя вольность, которую никто у меня не отнимет. Больше никто не сможет раздавать мне указы, что катком проходились по принципам и собственной личности.
Теперь я не скрываю своё имя за коротким никнеймом.
Я знал, что впереди грядут суды и недели разбирательств, прежде чем меня оставят в покое. Мне придётся встречаться с теми, кто был мной обманут и терпеть на себе их прожигающие взгляды. К подобному сложно подготовиться, но мне определённо удастся справиться.
Не менее больно грызла нехватка того, что у меня отобрали. Того, чего я сам невольно лишился, ведь другого выбора не было.
Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущего. Капли воды раздражающе бились об умывальник. Противно шумела лампа. Скулил желудок. А лопатки ныли от боли, привыкая к примитивной лежанке.
Я всё ждал, когда дежурный принесёт мне подобие на обед, а я отшучусь по поводу его дурацкой причёски. Но в этот раз шаги пришедшего показались мне робкими и до боли знакомыми. В них был прописан страх.
— Тимур, — прозвучало перманентно, и тогда я поверил, что уже не в себе.
Чёртово воображение издевалось, становясь всё более явственным. Я чувствовал аромат её духов, слышал дыхание, даже кроткое сердцебиение и был готов сломать кулаки об стену. Меня разрывало изнутри от понимания, что теперь наша встреча состоится только во снах. И уже не мне решать, какой она будет.
— Тимур, — послышалось более чётче, и тогда я соскочил со скамьи.
Там, за решётчатой преградой, стояла Юна. Не выдуманная, а вполне реальная. Ведь даже в самых кропотливых мечтах, я не мог прорисовать этот глубокий взгляд, дрожащую улыбку и вьющиеся от влаги локоны.
Её образ вирусом распространился по венам и устроил сбой сердца.
— Ты всё это время был здесь?
Жгучее волнение тут же сменилось весельем. Так забавно, что из всех возможных фраз она выбрала именно эту. Будто всё это время мы игрались в прятки, а не воевали с почти непобедимым врагом.
Типичная Мурка. Моя Мурка. А я её покорный антигерой.
— Я бы с радостью сменил локацию и сводил тебя в кафе, — ответил я, примкнув к решётке. — Но мне отказали в прогулке.
Губы Юны дрогнули. Она сделала шаг навстречу, и тогда я почувствовал тепло её рук. На секунду всё стало как прежде.
— Если бы я только знала, что ты здесь… — забормотала она.
— Разве ты забыла? Когда хочешь что-нибудь спрятать, оставь это на самом видном месте и…
— Я помню, — тихо перебила она.
Так сложно подбирались слова, но я был упрям:
— Как ты?
— Я без тебя.
Диалог вовсе перешёл в молчание. Недолгое, но до мурашек красноречивое.
Юна осуждала меня, болезненно закусив губу. А я пытался покаяться, при этом не произнеся ни слова. И, кажется, мы оба понимали, что сделанное уже не изменит итога: несмотря на неприятную реальность нами управляла отнюдь не обида.
— Прежде чем я задам следующий вопрос, я хочу поблагодарить тебя, — глаза Юны заблестели, голос дрогнул. — Спасибо, что спас отца.
Я беспечно кивнул головой.
— Не обольщайся, благородных целей я не преследовал. Я сделал это ради себя, и только.
— Ты сдался? — нахмурилась она. — Пожалуйста, скажи, что это не так.
Наши пальцы скрестились. Я несколько секунд наслаждался этим прикосновением, запечатывал его в памяти, потому что не собирался её обнадёживать.
— Веселью конец, Мурка. Приговор мне выписан, и он не подразумевает прогулки под луной. И я буду полным эгоистом, если заставлю тебя верить иное будущее, если подарю тебе надежду.
— Запрет будет не вечным, — сопротивлялась она.
— Он займёт годы.
— Плевать. Мы что-нибудь придумаем. У Гриши есть…
Было сложно оторваться от неё, но я это сделал. Так было нужно. Пусть это доставило ей укол боли.
— Дело в том, что я больше не хочу что-либо придумывать, — отвернувшись, я развёл руками. — Всё случилось так, как должно было быть. Я принял это. А ты прими новую жизнь, где больше не будет меня. Поверь, Юна, впереди только свет. Не смей сомневаться в этом.
Я не мог обернуться и посмотреть ей в глаза. Был риск сломаться.
— Таков твой план? Решил за всех и снова выбрал удрать? Хорош рыцарь.
— А я никогда им не был, — бросил я, вернувшись к ней. — Это ты вменяла мне статус хорошиста, пытаясь оправдать свои чувства. Но правда такова, что ты влюбилась в полного гада. И точно знаешь, что его не волнуют чужие желания.
Юна протянула руку и коснулась моей щеки. Глаза невольно закрылись.
— Ты разучился лгать, Майский. Ты знаешь, что я не сдамся.
Мне хотелось выпрыгнуть из тела, сломить эти чёртовы прутья и заключить её в объятья, но понимание того, что малейшая уступка приведёт Юну к матери, заставляла держаться камнем. Мурка не догадывалась, что ситуация может стать в разы хуже нынешней, и тогда она окончательно погаснет.
— Проклятье… — выругался я. — Это мой выбор. Считайся с ним. Если хочешь покорить гору, нужно следить за прогнозом. И сегодня мне советуют сидеть смирно. И так как я не готов пойти на суицид, предпочту прислушаться.
— Оставишь меня? — прозвучало с укором.
— Если только фразой «Буду жить в твоём сердечке» ты не насытишься.
Грубость меня не красила, учитывая стремление Юны продолжать бороться. Но лучше я поставлю подножку сейчас, чем позволю ей вышагивать босиком по тропе усыпанной капканами.
— Послушай, солнце, мне самому паршиво. Но эти симптомы временные. Уже через год всё изменится, вот увидишь. Ты найдёшь себя, а я свыкнусь с «изысканным» интерьером казённого дома. Ты заведёшь семью, а я добавлю себе татту. Это лето будет вспоминаться нам, как забавный отрезок жизни. Всего-то.
Юна поморщилась, точно от удара.
— Значит, для тебя это было очередной забавой?
— Боже, — взялся я за голову. — Читать между строк и бить промеж ног — это разные вещи. Отсортируй их, пожалуйста.
Юна посмотрела на наручные часы, подтверждая, что время встречи было ограничено. Но едва ли данный факт принёс мне радость.
— Всё ясно, Майский. Для тебя я всего лишь очередная ошибка, которую нужно стереть из памяти.
— Ещё один такой вывод, и я действительно в это поверю, — припав лицом к решётке, сказал я.
— Сволочь!
— Ещё какая, — язвительно улыбнулся я.
— Ну и оставайся здесь! Трус! А я больше знать тебя не хочу!
— Так почему ты ещё здесь?
— Да пошёл ты!
Выставив средний палец, Юна поспешила на выход, но, коснувшись ручки двери, замерла. Её плечи вздымались в такт дыханию. Я же уничтожал в себе желание поведать ей о своих чувствах.
Будто считав мои мысли, она обернулась и резко пошагала навстречу. Сначала я почувствовал её руки на затылке, а после тепло мягких губ. Я потянулся к ней на автомате, ни секунду не раздумывая.
Чёрт, как же долго я об этом мечтал…
И вот между нами больше не существовало стен, не существовало секретов. Ничего, что способно разорвать эту связь.
Даже оказавшись на улице, я не получила должного спасения. Лёгкие будто сдавило жгутом. Тимур всегда действовал на меня особенно, как искра на склянку с бензином. В одно мгновение мной одолевал весь спектр эмоций — от трепета до неконтролируемой ярости. Меня бросало из крайности в крайность, когда хотелось вдарить по тормозам. Остановиться и, наконец, поймать баланс.
Вот и сейчас радость встречи перебивала злость на неправильную позицию. Он просто сдался, что было так на него не похоже. Образумить парня не удалось, но это являлось для меня барьером. Напротив, желание вытащить его из «плена» разгоралось с каждой новой минутой. У меня созрел новый план, посвящать кого-либо в который я не собиралась.
— Вот здесь останови, — попросила Мира, когда подъехали к двухэтажному загородному дому. Он находился в ста километрах от городской цивилизации и был похож на секретную штаб-квартиру. Ни соседей, ни магазинов, лишь забор беспроглядного леса окружали постройку.