— Ну, не именно на этой лавочке, — говорю я, закатывая глаза. — Просто здесь, в торговом центре. А где произошел твой первый поцелуй?
— Хмм, — Зэй откидывает голову назад и смотрит на люки дневного света в потолке. Я использую термин люки дневного света условно, потому что он, практически, не пробивается сквозь стекло. Оно темно-серое, цвета грозовых облаков. — Со старшей сестрой моего друга, в туалете церкви во время собрания молодежной группы.
Я поднимаю мою слегка воспаленную бровь, когда Зэйден поднимает голову и снова улыбается мне.
— Молодежной группы, да? — спрашиваю я, пока он откусывает массивный кусок своего кренделя и кивает мне.
— Ага. В этом весь я. Всегда бросаю вызов системе. — Зэйден выстукивает по полу равномерный ритм своим зеленым с черным ботинком. Мне так нравится его стиль. Сегодня на нем мартины матово-черного цвета с неоново-зеленым скелетом сбоку. Ох. И он надел черные подтяжки, который ничего не поддерживают. Они просто прикреплены к штанам и свисают вниз. — Ты знала, что я был участником панк-группы в старшей школе?
— Это меня не удивляет, — говорю я, скрещивая руки на груди, расстроенная из-за моей печальной попытки приодеться. На мне темно-синяя футболка со словом «Позвони», написанным золотом на груди, которую я привезла из Беркли; темные узкие джинсы и какие-то выцветшие черные замшевые туфли, которые я нашла в шкафу сестры. Знаю, знаю: полнейшая безвкусица. Думаю, что я все еще стараюсь определиться, какая же я на самом деле. Мне кажется, вся моя одежда отражает замешательство внутри меня. Ну, как-то так. — На каком инструменте ты играл?
— Инструменте? Да брось, Всезнайка, слишком много доверия. Нет, я просто орал во всю глотку в микрофон. Вот и все. Я даже называл это музыкой.
— Тогда, возможно, ты бы смог сыграть мне что-нибудь однажды? — прошу я, пока Зэйден приканчивает свой крендель и выбрасывает обертку в мусорку, подражая баскетболисту.
— Да, точно. Ты и так думаешь, что я придурок. Насколько менее крутым я бы выглядел, если бы воспроизвел то, что извергал в детстве? Так что, нетушки, спасибо, я пас.
— Быть членом панк-группы, определенно, дает тебе статус крутого чувака, — возражаю я, когда Зэйден сгибает одну ногу в колене, ставит ее на скамейку и смотрит на меня.
— Быть членом хорошей панк-группы — да. А быть членом гаражной группы, записывающей музыку на телефон какого-то парня в конце дня, — это не круто.
Зэй переводит глаза на детей, а я следую за его взглядом, как раз в то момент, когда какой-то мальчишка бросается к Грейс и хватает ее за хвостик, пока она бежит. Из-за сильного рывка моя племянница заваливается назад. Она падает, проскальзывая по полу, и вскрикивает. Прежде чем я успеваю как-то отреагировать на ситуацию, Зэйден вскакивает на ноги и несется к ней.
Я хватаю коляску с Сэди и догоняю его так быстро, как могу.
— Эй, эй, — приговаривает он, пока стирает своими большими пальцами ее слезы. — С тобой все хорошо, малышка.
— Нет, не хорошо! — плачет Грейс, придерживая ногу, и абсолютно игнорирует меня, когда я стараюсь успокоить ее, потирая ее спинку.
— Тебе нужна операция? — спрашивает Зэйден, глядя ей в глаза совершенно серьезно. — Потому что мы можем отправиться в больницу прямо сейчас.
Глаза Грейс становятся большими, как блюдца, но она качает отрицательно головой, а ее плач сменяется легкими всхлипами.
— Боже. Тогда давай забудем об этом и уйдем с высоко поднятой головой.
— Здесь нет лошади, — бормочет Грейс (Прим. пер.: игра слов англ. «get back up on that horse» — останемся на коне и уйдем с высоко поднятой головой). Потом она встает и смотрит на мальчика, который дернул ее за волосы. Понятия не имею, как разрулить эту ситуацию, но будь я проклята, если позволю мелкому засранцу уйти безнаказанным. Я оглядываюсь в поисках взрослых, которые могли бы оказаться его родителями.
— Значит так, — начинает Зэйден, подходя прямо к мальчишке и наклоняясь прямо перед ним, — это плохо — причинять людям боль таким образом, чувак. И никогда даже не смей прикасаться к девочке без ее на то позволения, приятель. Это не круто.
Пацан просто стоит там и смотрит на Зэя, когда мужчина в ливайсах (Прим. пер.: англ. Levi’s — известная марка джинсов) и белой футболке подходит и угрожающе становится позади мальца. Вероятно, его отец? Без понятия, но я решаю, что лучше собрать детей вместе, пока ситуация не вышла из-под контроля. Думаю, наша прогулка подходит к концу.
— Не разговаривай с моим сыном в таком тоне, — говорит мужчина, когда Зэйден выпрямляется. Я с радостью замечаю, что, вообще-то, Зэй выше этого здоровяка, который уставился на него. — Если есть какие-то проблемы, говори со мной.
— Ты не видел что ли, как твой ребенок дернул мою племянницу за волосы? Повалил ее на спину? Короче, это серьезно, мужик. Все, что я сказал, — это, чтобы твой сын не трогал ее руками.
— Мальчишки всегда остаются мальчишками, — говорит мужик. А я вдруг понимаю, что стискиваю зубы, пока собираю близнецов и заставляю их взяться руками за коляску. Они такие вертлявые, что мы с Зэем почти потеряли их три раза с тех пор, как пришли сюда полчаса назад. Единственный способ уследить за ними — это поиграть в игру, когда они должны все время держаться за коляску.
— Мальчишки всегда остаются мальчишками? Что это еще за дерьмо? Так что, он может вести себя как засранец? Ни хрена. Скажи своему сыну держать подальше свои гребаные ручонки от моей племянницы.
— Мой сын имеет право быть мальчиком, — козлит мужик. Я с ужасом наблюдаю, как татуированный кулак Зэйдена сжимается, костяшки пальцев белеют от напряжения. — Теперь убери свою блядскую задницу и покончим уже с этим.
Зэйден закрывает глаза, делает глубокий вдох, а затем открывает их и улыбается мужику.
— Тебе нужно отослать своего сына прочь на секундочку, — говорит он, когда мужик начинает отворачиваться и качать головой на Зэйдена. Зэй ждет с минуту, пока малец вернется на игровую площадку, а затем кладет руку на плечо папаши.
— Иди на хрен, — посылает мужик, когда поворачивается обратно, сердясь.
Без предупреждения Зэй бьет кулаком папаше по роже. И хотите верьте — хотите нет, но здоровяк опрокидывается на спину, падая на ковер, словно бревно. Вокруг площадки наступает тишина.
Упс.
— Хотите сыграть в игру? — шепчу я детям. — Давайте до машины на перегонки. Если все сыграют честно, то вы получите приз.
Я начинаю толкать коляску Сэди, хватаю Зэйдена за его мускулистую руку и тащу его прочь, прежде чем кто-нибудь решится его остановить.
Как только добираемся до парковки, мы переходим на бег и не останавливаемся, пока не добираемся до минивэна и не валим отсюда к чертям собачьим.
Возможно, мне нужно злиться на Зэйдена, или я должна объяснить детям, что насилие — это не решение проблем, но… этот здоровяк был реальным мудаком. Так что к черту его. У меня такое ощущение, словно большую часть жизни я провела, пытаясь не нарушать мир и покой.
Я окидываю взглядом Зэя в то время, как он качает головой и криво улыбается, сгибая пальцы, правой руки. Он тот, кто определенно ничего не боится. Тот, кто делает, что хочет и когда хочет. Может быть, он и не всегда делает правильный выбор — надрать ту задницу в торговом центре, вероятно, было не лучшим поступком — но он, по крайней мере, постоял за себя и за Грейс.
Я улыбаюсь.
— Ты такой глупый, — говорю я, глядя вниз на дыру в джинсах на коленке. Когда снова поднимаю взгляд на Зэйдена, он смотрит на дорогу, подняв брови и поджав губы. — И все же ты такой крутой.
Его губы изгибаются в усмешку, когда он тянется, чтобы по-дружески ударить меня по плечу.
— Мальчишки всегда остаются мальчишками, верно? — шутит он, а я смеюсь до боли в животе, пока из уголков глаз не начинают течь слезы.
— Ты лучший нянька на свете, — говорю я, а он кладет руку на грудь.
— Оу, ты мне льстишь, — иронизирует Зэйден, хлопая своими ресницами.
Я возвращаю ему улыбку, но надеюсь, он понимает, что я говорю правду.
Мне действительно будет не хватать этого парня.
Глава 23
Зэйден Рот
Я замечаю перемену в Брук после того, как последний из детей засыпает, по тому, как она начинает ходить туда-сюда, переплетая пальцы перед собой, пока шагает.
Скрещиваю руки на груди и склоняю голову набок, наблюдая за ней. Брук выглядит такой милой и цветущей в своей узкой маленькой футболке и джинсах, а также умопомрачительных туфлях, которые она носит. Мне ужасно хочется схватить ее и нагнуть над диваном для быстрого траха, но, думаю, нам нужно с умом распорядиться последними несколькими ночами. Я все еще не попробовал ее на вкус. И не вернусь домой, пока, черт возьми, не покажу ей все свои навыки.
— Как ты, Всезнайка? — спрашиваю я, когда она наклоняется, чтобы взять на руки Хьюберта в дурацком черно-белом полосатом свитере.
Брук прижимает его к своей груди, а он льнет своей отвратительной бледно-розовой головой, чтобы потереться о ее подбородок. Хьюб — самое дружелюбное создание, которое я только встречал, клянусь Богом.
— Выглядишь так, словно чем-то недовольна.
— Я размышляю, — говорит она, немного поднимая подбородок, ее длинные темные волосы заплетены в косу. Хьюби жмурится, пока Брук гладит его рукой по свитеру.
Подхожу на несколько шагов ближе и кладу руку на голову кота. Он шипит на меня, но не кусает, хотя обычно так и делает. Вот те раз. Даже моему долбаному коту нравится эта девушка.
— Размышляешь… не переспать ли со мной? — спрашиваю я и смеюсь, когда Брук театрально закатывает глаза. — Потому что у меня на уме небольшая особая игра на сегодняшнюю ночь. Мы много чего успели попробовать на этой неделе, Всезнайка, но забыли об одной вещи из Большой Четверки.
— Большой Четверки? — переспрашивает Брук, выгибая свою идеальную бровь с пирсингом. Черт, он так ей к лицу. Мне хочется быть рядом, когда он заживет, чтобы попробовать его на вкус. Блядь, дважды блядь.