Какой же он идиот! Мчался вчера по лужам, под ливнем, как последний дурак. Ради чего? Чтобы посмотреть в глаза этой лживой подлой дряни? Чтобы потом она посмеивалась над его глупостью со своим дружком? Как он мог так забыться? Ведь знает её как облупленную. Десятки раз видел, как она лгала и изворачивалась, как подставляла его, какие козни плела за спиной.
Почти обо всех интрижках Загорецкой ему рассказывал Серёга Семакин. А он ещё повздорил с ним позавчера из-за этой гадины. Серёга чуть ли не орал в трубку, чтобы Саня держался от неё подальше: «Ты что забыл, кто это? Это же Загорецкая! Вспомни, сколько гадостей она тебе сделала. Наверняка опять какую-нибудь подлянку задумала, или, как они говорят, прикол».
Он тогда вспыхнул, послал его, сбросил звонок, а Серёга-то был прав, ой как прав…
Час спустя Саня оказался у своего автосервиса. Михалыч, протирая суконкой руки, вышел навстречу.
– Ты чего, Санёк, забыл? Вроде смена твоя утром закончилась.
– Я у тебя посижу?
– Сиди, жалко, что ли? Чаю себе наливай. Только пока я тут малость занят, Лютый опять тачку подогнал. Почти новая, но битая…
– Что за машина?
– Камри. Вроде Лютый отжал у какого-то барыги за должок. Теперь хочет толкнуть её как целую. Кстати, Санёк, коль уж зашёл такой разговор, давно хотел сказать: не связывайся ты с этим Лютым и его кодлой. Он, конечно, клиент хороший, но как человек… Вижу, что он на тебя глаз положил. Говорит, для такого как ты и получше дело найдётся. Но я-то знаю, какие у него дела, так что мой тебе совет – держись от него подальше. Этих двух дурачков – Дэна с Рафиком он уже загрёб. Но у тех ветер в голове, сомневаюсь, что из них вышел бы толк. Ну а ты парень неплохой, не порти себе будущее…
– Михалыч, не надо меня лечить, а? Я что сам ничего не понимаю?
– Да все вы всё понимаете, только потом локти кусаете, а исправить ничего нельзя. Меня бы в юности кто уберёг от дурной компании, так, глядишь, и жизнь по-другому сложилась бы.
– А чем тебя твоя-то не устраивает? Сервис вон свой имеешь, живёшь как у Христа за пазухой.
– Всё это ерунда, пыль. А вот главного я не нажил.
– Чего?
– Семьи.
Саня фыркнул:
– Велика потеря.
– А говоришь – понимаешь. Семьи ни один друг не заменит. Недаром мудрые люди сказали: человек без семьи что дерево без корней. А дерево без корней – это бревно, чурка. Вот и я – бревно.
– Что-то тебя на философию потянуло, Михалыч. Давай лучше я тебе помогу.
– Это можно.
Денис, а в народе – Дэн, жил с Явлегиным по соседству. Он и позвал Саню ещё прошлым летом вместе подработать в сервисе. Но вскоре его подтянул к себе Лютый. У Дэна появились другие дела и совсем другие заработки. Пытался и Саню к себе переманить. Хвастался тачкой, которую прикупил на «свои кровные, честно и, главное, быстро заработанные». Но Михалыч – хозяин сервиса – как мог этому препятствовал.
Он сразу проникся к Сане и питал к нему что-то вроде отеческих чувств. Да и остальные мастера относились к парню по-доброму. А у Лютого царили иные отношения. Когда Лютый весел, гуляют и «холопы». Когда не в духе, достаётся всем.
Доводилось Сане видеть, как он вытирал ноги о Гриню, который в два раза выше и шире Лютого. Как этот самый Гриня виновато лепетал и заискивал перед ним. И пусть потом Гриня творил отчаянные дела, пусть все вокруг считали его уважаемым пацаном – для Сани он навсегда остался покорным мямлей, жалким холопом. А быть холопом, выполнять чьи-то приказы, не просьбы, а именно приказы, причём безоговорочно, Саня считал для себя немыслимым. И вообще, он не признавал социальной иерархии. Если уважать – так только за дело. Так что от всех заманчивых предложений Лютого Саня неизменно уклонялся.
Работа, конечно, не помогла забыть или преодолеть боль, но хотя бы на пару часов позволила немного отвлечься, не думать ежесекундно о том, что произошло. И, возможно, это удержало Саню от того, о чём потом он непременно сожалел бы. Ведь был порыв высказать ей всё, что рвало душу. Посмотреть в её лживые глаза. В последний раз.
Хорошо, что не сделал этого, думал позже Саня. Что бы это дало? Очередную порцию лжи? Спасибо, наслушался. Или страх? Как она там сказала про него? Жестокий и мстительный. Стыда и раскаяния он всё равно в ней не увидел бы. Тот, кто способен испытывать стыд, не пошёл бы на такую мерзость. Да и больно нужно ему это раскаяние. Помнится, уже раскаивалась недавно, и так достоверно, так трогательно. Он даже ни на секунду не усомнился в её искренности. Саня стиснул зубы до скрежета, глубоко вдохнул, резко выдохнул. «Какая же ты дрянь!»
Глава 10
Рита издали выискивала Сашу у входа в «Лагуну», где он её обычно ждал, но его не было. Люди входили и выходили, но всё не те.
Она постояла на крыльце, но стало неловко – на неё обращали внимание. Чужие парни навязывали знакомство, отпускали плоские шуточки. Она вошла в холл, осмотрелась – там тоже никого. Огромные часы над гардеробом показывали половину восьмого.
«Ладно, опоздал – всякое может случиться, но позвонить-то можно?!» – негодовала Рита.
Хотела позвонить сама, поинтересоваться, в чём дело, но не стала – сначала из упрямства, а потом от обиды. Прождала до восьми – Явлегин так и не объявился. В растрёпанных чувствах Рита побрела домой. Почему он не пришёл? Почему не сообщил, что не сможет прийти? Знал же, что она будет ждать! От досады хотелось плакать, глаза предательски щипало. Но Рита как могла сдерживалась: стыдно на людях давать волю чувствам.
Как же было жаль этого вечера! Обманутых надежд! Она ведь буквально летела к нему. Весь день только и жила ожиданием, что увидит его. А он…
«А вдруг с Сашей что-то случилось?» – Риту пронзил страх.
Она уж было развернулась, готовая бежать к нему домой, несмотря на темень, на мелкий моросящий дождь. Но, сделав пару шагов, остановилась. А если с ним всё в порядке, он посиживает себе дома в тепле и уюте и просто-напросто про неё забыл? Она же выставит себя на посмешище! Но ведь вчера сам приходил… и так смотрел… и говорил, что соскучился… Почему же? Почему?!
Раздираемая противоречиями, не зная, как поступить, то ли бежать к нему или хотя бы позвонить, то ли молча гордо удалиться, Рита наконец решила избрать обходной манёвр. Набрала номер Семакина. Тот долго не брал трубку, а когда ответил, говорил сухо, если не сказать зло. Рита знала, что Семакин её недолюбливает, и понимала почему. Но теперь-то всё это в прошлом, всё изменилось – мог бы хоть ради друга придержать свою злобу, подумала Рита. Впрочем, сделала вид, что не обратила внимания на явно недружелюбный тон, и спросила вполне миролюбиво:
– Привет. Ты не знаешь, с Явлегиным всё в порядке?
– А что с ним может быть не в порядке?
– Ну не знаю…
Признаваться Семакину, что Явлегин не пришёл к ней на свидание, совсем не хотелось. Это казалось Рите унизительным.
– Всё с ним прекрасно, – буркнул Семакин и нажал отбой.
Всё с ним прекрасно… Рита с грустью вздохнула. А вдруг Семакин просто пока не в курсе? Душой Рита рвалась на Кедровую, 2а, но страх, сомнения, неуверенность останавливали её. В конце концов она вернулась домой. Украдкой взяла отцовский телефон и позвонила Явлегину на домашний. Ответила его мать.
– А можно Сашу? – выдавила Рита, трепеща от волнения.
– Сейчас, – беззаботно ответила женщина и крикнула: – Саш, тебя!
– Кто? – услышала Рита из глубины квартиры до боли знакомый голос.
И тотчас сбросила вызов. Щёки горели, точно от пощёчин. На глаза навернулись слёзы. Значит, с ним и правда всё в порядке. А она-то места себе не находит! Столько всего передумала! Хорошо хоть ума хватило не пойти к нему! Она и без того чувствовала себя униженной, оплёванной, обманутой.
«Господи, ну почему он так? Хоть бы уж позвонил! Хоть бы объяснил! Пусть бы даже сочинил что-нибудь, всё лучше, чем такое непонятное безразличное молчание. Зачем он со мной так?» – с горечью и обидой думала Рита.
До одури хотелось самой спросить у него, но сколько раз хваталась за телефон, столько и откладывала в сторону. И всё ждала, ждала, ждала…
Проревела всю ночь, закусив подушку, чтобы никто не услышал, лишь под утро заснула тяжёлым прерывистым сном. А проснувшись, первым делом схватилась за телефон – но ни пропущенных вызовов, ни эсэмэсок не было.
Утром мама встревожилась, глядя на красные, опухшие глаза дочери.
– Риточка, что у тебя с глазами? Уж не конъюнктивит ли?
Рита лишь вяло покачала головой.
– Может, надуло? – не унималась мама. – Вчера по такому холоду гуляла. Если нездоровится, не ходи сегодня на занятия. А то совсем разболеешься. Я позвоню, предупрежу Ольгу Ивановну.
Рита подняла на мать мутный взгляд, кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и покорно поплелась назад в кровать.
Снилась всякая белиберда, и она встала совершенно разбитой. Почти в ту же минуту в комнату осторожно заглянула мама.
– Уже не спишь, доченька? А я тебе из аптеки лекарства заказала: гидрокортизон, капельки для глаз, витамины. – Потом пригляделась внимательно: – А вроде уже и лучше выглядишь. Глаза не такие красные. Но всё равно надо лечиться.
Мама хлопотала вокруг неё, кормила завтраком, чем-то мазала веки. Рита сидела безвольная, как кукла, разбитая, раздавленная, отупевшая от долгого ожидания и неопределённости.
Занять себя ничем не получалось, в голове стучало одно: он до сих пор не позвонил! К телефону тянуло как магнитом, но уязвлённая гордость всякий раз останавливала: «Не навязывайся, дура!»
Но, Боже, как же хотелось услышать его, увидеть и, главное, понять…
Мама позволила ей похандрить дома ещё и в понедельник, а на следующий день выпал первый снег. Ранний, а такой обильный, густой! Укрыл белым полотном землю, машины, крыши, кусты. Словно похоронил последние дни осени, когда Рита была так счастлива.
Все три дня Явлегин не звонил ей, не писал, вообще никак не давал о себе знать, словно внезапно выпал из жизни.