– Погоди. Знаешь, я хочу, чтобы ты знал: люди делают добро просто так. Твоя мама большая молодец, но из-за того, что ей очень тяжело, она пока не может замечать, как много хорошего вокруг. А его действительно много, Вань. У нее как минимум два замечательных сына. И это ее счастье.
Ваня отвернулся, посмотрел в окно, часто моргая.
– Мама очень старается зарабатывать, потому что очень любит вас с братом. И эта еда – ее зарплата. Ты ешь, Вань…
– Я в школе ем.
– Ты и дома ешь. Не обижай маму. Ты худой, она наверняка переживает, ругается на тебя, что не ешь.
– Откуда вы знаете?
– У меня тоже есть сын. Она любит тебя, Ваня, очень. И не зря. Ты вырос отличным, умным парнем. Ты сейчас станешь маме помогать, ей станет полегче, и она сможет поверить в то, что люди вокруг не все такие плохие, как заведующая столовой. Мир вокруг замечательный. Ты, главное, можешь замечать это сам и помочь заметить маме. И тогда она отдохнет и перестанет злиться. Мир лучше, чем мы о нем думаем, Вань.
– Зачем вы меня подвезли? – он резко обернулся и пытливо посмотрел на меня блестящими от слез глазами.
– Зачем? Чтобы я не ехала домой и не думала, как там тот бедный мальчик, дождался ли автобуса, не замерз ли? Я же эгоистка, я хочу спокойно лечь спать и не думать о замерзающих мальчиках на остановке.
– То есть люди делают добро для других, но как бы для себя?
– Именно так.
– Значит, мама права? Хорошие люди хорошие не просто так. Они сами рады быть хорошими.
– Твоя мама права. Не забудь сказать ей, что любишь ее, когда придешь.
– Она, наверно, уже спит. Ей на работу к пяти утра. Завтрак больным готовить.
– Ну, завтра скажи.
– Завтра скажу. Спасибо, – сказал Ваня, выходя из машины.
– Спасибо, что подвезла? – подмигиваю Ване.
– Спасибо, что… подвезла, – улыбается он в ответ, машет и скрывается в подъезде.
Хороший мальчик Ваня…
Всплывать
Море – это стихия.
И любовь – это стихия.
Иногда это легкие ласковые барашки волн у берега, а иногда – бушующий девятибалльный шторм.
Иногда – медовый месяц, а иногда – пустые ночи, захлопнутые двери и девятибалльные скандалы.
Об этом надо помнить, когда входишь в море. Или когда входишь в любовь.
Стихия – это неподвластность. Это когда все идет так, как должно, а не так, как ты задумал.
Когда Лада была маленькая, обратная волна чуть не утащила ее в море. Она сама плохо помнит тот день – мама скупо делилась подробностями.
Лада купалась одна, прыгала в высоких волнах, но взрослым казалось, что все безопасно и под контролем: ребенок умеет плавать, плюс все происходит совсем рядом с берегом. А через минуту Ладу уже тащило вглубь, и она, парализованная страхом, даже крикнуть толком не могла, что не играет, скрываясь в волне и выныривая из нее, а правда тонет, а силы заканчивались, и соленая вода во рту затопила возможность позвать на помощь.
Папа побежал в море прямо в одежде, когда Лада не вынырнула. Она видела сквозь толщу воды, что он бежит, но сил держаться на поверхности совсем не осталось. Казалось, папа так близко, но в то же время так далеко, и он так долго бежит к ней, а дышать больше нечем…
Лада очнулась на берегу, ее тошнило соленой водой.
Спасли.
Но с тех пор появился страх воды.
Лада даже в ванной купалась с опаской, предпочитала быстрый душ.
Память вытеснила страшное, но в большую воду Лада больше не входила никогда.
Тем не менее, замуж Лада вышла за моряка.
Так получилось случайно. Она выбрала мужчину, а о его профессии узнала потом.
Он был механик на судне, но фактически ходил в море, а значит, моряк.
Он был красив и с первой минуты знакомства излучал уверенность в себе.
А еще часто дарил цветы. Говорил: «В море нет цветов, а на суше – есть. Надо ценить возможность любоваться прекрасным, пока оно доступно».
Лада таяла – настолько все его слова отзывались внутри. Иногда ей становилось страшно оттого, что другой человек – это не ее собственность, и он может в любой момент взять и уйти. Например, в море или к другой женщине, и унести с собой себя, свою уверенность, свои объятия и букеты, и тогда Лада не выживет, потому что ее жизнь с недавних пор обретает смысл, только если рядом он.
Его звали Владислав. Ее – Лада. Забавно получалось: Лада Влада.
Он, рассказывая о своей работе, часто говорил фразу: «У моря нет обочин».
Она означала, что в море, когда качает и не видно ничего, кроме волн и горизонта, человек начинает сходить с ума. Если во время путешествия на машине, например, можно припарковаться на обочине и поспать, то в море поспать не получится.
Там нельзя припарковаться и переждать качку.
Море нельзя поставить на паузу, передохнуть и плыть дальше.
В этом и есть смысл стихии.
Она – твоя реальность, пока ты в ней.
Влад рассказывал, как однажды они были в рейсе два месяца, и у их кока на пятый день плавания вдруг открылась морская болезнь: он лежал в каюте и умирал от качки. И остальные дни от голода команду спасали лишь консервы и то подобие супа, которое кок успевал сварганить, хлопнув натощак пятьдесят грамм рома (ром помогает при качке).
Лада слушала-слушала – и влюбилась. С радостью нырнула в эпицентр своего чувства, не подозревая, что резкое погружение чревато сильными перегрузками.
Поженились скоропостижно. Узнали, что Влад уходит в море на следующей неделе, собрались – и расписались за сутки до его отплытия.
На следующий день Лада провожала мужа в рейс. Реальность, окутанная маревом счастья, казалась сказочной.
А потом Влад стал… разным. Будто совмещал в себе ассорти характеров. Этим он постоянно держал Ладу в напряжении. Каким он будет сегодня? Что за ребусы?
Первый год после знакомства он почти всегда был нежный, ласковый, но властный. С течением времени концентрация ласки и властности поменялись местами: холодный диктатор вытеснял нежность.
Лада скучала по тому своему прежнему мужу, мечтала вернуться в прошлое и поставить любовь на паузу, будто зафиксировать ее в янтаре времени.
Но у любви нет обочин.
Если тебя укачало в любви, и началась морская болезнь, то терпи.
Нельзя припарковаться, успокоиться и переждать дискомфорт.
Та же схема, что и с морем.
Отношения стали мучительными, будто все хорошее ушло на дно, а сверху, отныне, взвесь страха и разочарования. Подруги говорили, что это кризис, и что в семье без кризисов никак.
Лада была относительно счастлива, только пока Влад был в море. У нее хорошо получалось ждать.
Ждать моряка – это жить в коконе социальной удовлетворенности.
Ты замужем, общество не кусает тебя за нарушенные социальные стандарты, не смотрит высокомерно, но при этом и ежедневного компромисса, свойственного браку, нет: не надо уговаривать себя потерпеть, уступить, не надо гасить вечное раздражение.
Последние годы стало совсем плохо: когда Влад приходил из моря, начинался сущий ад.
Например, если он выпивал, то любил ходить по квартире и угрожающе спрашивать:
– Кто все это заработал?
– Ты.
– Кто? Я не слышу!
– ТЫ!
– Во-о-от.
И это даже не столько скупость, скорее, восхищение собой, настоянное на недохваленности. Ай да я! Где мои аплодисменты?
По меркам социума Лада была счастлива и успешна. Качественный работящий муж. Хорошая квартира в центре. Машина. Что еще?
Но Ладе казалось, что несчастней ее человека нет.
Влад себя очень любил. Слишком сильно, чтобы в его сердце осталось место для другого человека.
Люди говорят про таких самовлюбленных мужчин «нарцисс».
Нарцисс – это цветок. Невзрачный, куцый, нелепый.
Почему нарцисс?
Лада прочитала миф о прекрасном молодом человеке, который предпочел любоваться на свое отражение в водах ручья и отверг любовь нимфы. В наказание за это он был обречен влюбиться в собственное отражение и в итоге превратился в нарцисс.
Красиво. И очень похоже на Влада.
Любоваться собой в отражении моря и не замечать больше никого – просто в точку.
Лада каждый день получала доказательства того, что в его море она не отражается.
Влад однажды принес с рыбалки копченую рыбу. Видимо, она была несвежая, но за привкусом копчения это было не очевидно.
Они оба ели эту рыбу и оба отравились.
Им обоим было одинаково плохо, рвало, мутило.
Влад протягивал ей свой тазик и говорил слабым, измученным голосом: «Убери!»
Хотя ей было так же плохо, и он не мог не понимать, что оторвать голову от подушки в ее состоянии – подвиг.
Но Влад не умел замечать других.
Лада хотела развестись сразу, через полгода, но тут он ушел в море. На пять месяцев. За пять месяцев она отвыкла от него и соскучилась. Решила повременить с разводом. Красивый муж на фото лучше, чем штамп о разводе.
Ее жизнь превратилась в приливы и отливы. Она с нетерпением ждала его уходов в море и терпела его присутствие дома.
Она часто гуляла по берегу моря, смотрела за горизонт.
«Там, в море, нет связи, нет денег, – часто говорил Влад. – Там неважно, кто сколько зарабатывает. Там есть только человек, обнаженный перед стихией. Какой есть. Море будто сдергивает с личности все наносное, оставляя костяк личности. Там, в море, проявляется истинная суть человека».
Лада слушала мужа и понимала, что в любви все так же.
Любовь – тоже море. Она осуществляет нравственную ревизию характера человека, раскрывает его суть без социальных реверансов и сквозь кажущиеся идеальными лживые инстаграмы.
По утрам Влад непременно лез целоваться. Это было мило и олицетворяло ласку. Но у него изо рта кисло пахло, и он об этом знал. Но в этом был весь Влад.
Его ласка – высшая ценность, он считал, что Лада должна быть счастлива, принимать дары его внимания с благодарностью и не зацикливаться на запахах.
А Лада зацикливалась. И с трудом фиксировала мимику на улыбке, чтобы не морщиться.