Я смотрела, как она распределяет роли. К этому времени я успела перечитать много книг, но Шекспир не попал в число моих любимых авторов. И тем не менее в мягком полусвете того вечера эти актеры-любители отбросили все сомнения и страхи, объединились в единое целое, на их лицах отражались переживания их персонажей, в глазах светились радости и страхи иных времен. А Макао стояла поодаль, отдавая им указания, как отдает их дирижер оркестру в грандиознейшем концертном зале. Вот только мы находились под открытым небом, на влажной лужайке, стиснутой между зданиями, но, несмотря на скудость декораций, никогда еще ни один спектакль так не задевал меня за живое.
После репетиции мадам Макао позвала меня в бар. Она успела сменить образ: распустила волосы, сняла белую рубашку и черные брюки, накрасила губы и нанесла обычный макияж – короче, превратилась обратно в красивую и элегантную девушку. Все мужское: костюм, пластика – исчезло без следа. А еще она была очень довольна. Довольны были и Цзинь Фэн, и Ли Синь, Пань Мэй и Ай Сю – они тяжело дышали и хохотали, выпуская напряжение, накопившееся по ходу репетиции. Заморосил дождь, из темноты доносились низкие раскаты грома. Лань и Минь стояли в сторонке, Минь жестикулировал, мелкие точеные черты его лица выражали радость, а Лань трясся всем своим массивным телом, хихикая с самозабвенностью карапуза. Все актеры упоенно подняли лица к небу, чтобы дождевые капли смыли грим, очистили их от чужой личины, вернули им собственный облик.
Волосы у меня слиплись от дождя, но на душе у меня тоже было радостно, а еще я была очень признательна Макао за то, что она меня сюда пригласила. Точнее – пригласила познакомиться со всеми этими людьми.
Я бросила на нее озабоченный взгляд.
– А остальные пойдут с нами?
Губы ее искривились в жестокой усмешке. Она сложила большой и средний палец одной руки кружком и принялась деятельно тыкать в этот кружок указательным пальцем другой руки.
– Боюсь, у них есть дела поинтереснее!
Мы отправились в бар, где я еще не бывала. Бар при отеле – для меня это был новый опыт. Отель находился на углу проспекта Чанъаньцзе и одной из идущих к востоку улиц; потом я узнала, что у этого отеля есть несколько филиалов. Наш назывался «Блок Д» – довольно спартанское наименование для столь роскошного заведения: огромное здание уходило в ночное небо, затмевая своими размерами даже башни и башенки Запретного города. Я, разумеется, видела его и раньше, когда ехала на автобусе в университет. Вот только никогда толком не вглядывалась. Теперь же здание возвышалось прямо передо мной, и я съежилась, ошеломленная его ровным бежевым свечением. Мы вошли в роскошные черные двери, которые перед нами распахнули услужливые швейцары, и Макао повела меня по мраморным плитам пола в укромный уголок, где находился бар. В баре горели, негромко гудя, неоновые лампы, пол был покрыт бархатным ковром, а от цен на коктейли у меня перехватило дыхание.
Я неуверенно посмотрела на Макао.
– Аньна, боюсь, мне такие цены не по карману.
– А ты не переживай, Зайчишка-Плутишка! Я тут кое-кого знаю. И сегодня плачу сама.
Она гибким кошачьим движением скользнула к барной стойке – и стоявшие в тени мужчины обратили к ней свои взгляды. Меня это изумило, потому что совсем недавно она, понизив тон голоса, изменив позу, с такой легкостью сошла за мужичину, который необыкновенно раскованно чувствует себя в этом мире – за человека, которому ничего не стоит схватить другого за задницу, с залихватской ухмылкой и без малейшего стыда, потому что именно в этом зачастую и проявляется мужская сущность.
А сейчас передо мною был совсем другой человек. Аньна буквально излучала эту свою странную и невыразимую прелесть – и казалось, что все посетители бара это чувствуют. Большинство – европейцы и американцы, хотя были тут и богатые китайцы, и несколько японцев. Но все были равно ею очарованы, все будто по команде следили за ней глазами.
Макао вернулась к нашему столику и принесла два огромных густых кофейных коктейля, а к ним тарелочку чипсов. Даже чипсы оказались божественными на вкус.
– Ну, понравился тебе мой спектакль? – осведомилась она.
Я отметила, что она сказала «мой», не «наш»; не удостоила упоминанием тех, кто помог ей воплотить пьесу в жизнь.
Я пригубила коктейль. Внутри растеклись сладость и тепло. Я затрепетала.
– Да. Было… здорово.
– И больше тебе нечего сказать, Зайчишка-Плутишка?
У меня помутился взгляд. Я заговорила чуть слышно:
– Я в жизни еще не видела ничего прекраснее. Если не считать книг!
Глаза Макао удовлетворенно сверкнули, а потом она произнесла разве что с намеком на иронию:
– А книги разве можно видеть глазами?
– Разумеется. Лично я вижу их лучше всего остального. В последнее время я мало читала. А вот раньше у меня был знакомый – владелец книжного магазина, он постоянно давал мне книги, знал, какие из них самые лучшие… ну, вернее, какие лучше всего подойдут мне – я понятно объясняю?
– А ты с ним спала, с этим владельцем книжного магазина?
Я задохнулась.
– Фу-у-у. Нет. С чего ты взяла? Да ему было, наверное, лет восемьдесят!
– Было? Наверное? Он что, умер?
– Нет-нет, не умер. Я по крайней мере ничего такого не знаю.
– А чего ты перестала с ним встречаться?
Я обдумала ее вопрос.
– Ну, один мой знакомый… собственно, мой парень… он переживал из-за этого человека. Считал, что я слишком много времени провожу у него в лавке и…
– И? – подначила меня Макао.
Я нервно хихикнула.
– Ну, не знаю. Видимо, он считал, что мне лучше проводить побольше времени со сверстниками. Этот книготорговец – он правда был совсем старый, но при этом очень симпатичный и все такое, а я вообще всегда много времени проводила наедине с собой, собеседников у меня было раз-два и обчелся. Цзинь, наверное, хотел, чтобы я стала пообщительнее, особенно потому, что мы вот-вот должны были поступить в университет… ну и вообще.
– И что этот Цзинь? Тоже учится в университете?
– Ну конечно. Он совершенно замечательный, играет важную роль в кампании против «Гасим свет», и вообще он отличный, такой добрый…
– Так он твой парень, да?
– Ну… не совсем. В смысле, мы с ним знакомы всю жизнь, нас многое связывает, встретились, когда нам было шесть-семь лет…
Я умолкла.
– То есть он… не твой парень?
Я снова отхлебнула этого божественного кофейного напитка. И не смогла посмотреть ей в глаза.
– Нет, сейчас нет. В смысле, Цзинь так занят политикой… а я пытаюсь его поддержать… в этом… и не хочу его связывать. Ему нужна свобода, я уверена, что его ждет большое будущее и он…
Макао мягко повела рукой.
– Этот Цзинь, Лай. Мне кажется, он настоящая сволочь.
Шокирующее слово – никто не должен такого произносить – она произнесла едва ли не деловито.
Меня будто стукнули по голове. Я начала возражать – собственно говоря, я очень рассердилась.
– Какое ты имеешь право так про него говорить? – произнесла я, запинаясь. – Цзинь совершенно невероятный. Я уверена, что у него впереди грандиозные свершения – я имею в виду, в политике. Он может высоко взлететь здесь, в Китае, может многое изменить.
Она смотрела на меня, и лицо ее слегка смягчилось.
– Все равно, судя по твоим словам, он сволочь!
Я моргнула. Хотелось отхлестать ее по щекам, вот только голос ее звучал слишком спокойно. Она отнюдь не нарывалась на скандал, а еще я поняла, что она вовсе не пытается меня унизить.
И тут мне впервые пришло в голову: а может, Цзинь действительно таков, как ей кажется? Может, он вовсе не тот, за кого я его принимаю?
К нашему столику подошли двое мужчин. Оба чисто выбритые. Оба весьма импозантные. Один улыбался, очень самоуверенно, темные глаза поблескивали в мягком свете. Другой чуть отступил назад и смотрел на нас с ноткой укора, как будто заранее извиняясь за своего приятеля.
– Прошу прощения, дамы, – обратился к нам первый, – но верно ли я догадываюсь, что на небесах не хватает парочки ангелов? Создается впечатление, что вы обе только что упали на землю!
Я зарделась. Не знала, куда отвести взгляд. А вот Макао и не моргнула.
– Вы что, больше не нашлись, что сказать? Я китаянка, вы китаец. По религиозной принадлежности большинство из нас буддисты. Для нас рая не существует. Существует великое колесо, с которого всем нам в какой-то момент предстоит соскочить. Вам я предлагаю соскочить незамедлительно.
Ирония Макао была беспощадна, но в глазах плясали чертята.
Первый мужчина улыбнулся шире прежнего.
– Верно подмечено. Но про исконного Будду почти никто не знает одной вещи: он не только выживал на одном рисовом зернышке в день, был у него еще и другой нерушимый принцип – никогда не отказываться от выпивки!
Макао против воли рассмеялась.
– Итак, что будете?
Мы заказали еще по такому же коктейлю.
Мужчины ринулись к барной стойке.
Я взглянула на мадам Макао.
– И что будет дальше? В смысле, мы же их совсем не знаем!
– Плыви по течению, Зайчишка-Плутишка. Плыви по течению.
Когда наши собеседники вернулись, взгляд у меня уже слегка размылся: коктейль оказался крепким. Первый представился: Вэй Бао – и когда представлялся, многозначительно поднял бровь. Второй неразборчиво пробормотал: Ли Цзе.
Вэй Бао поставил на столик наши коктейли и предложил тост.
– За буддистское пьянство!
– А вы от скромности не умрете, – лукаво заметила Макао.
Ли Цзе нежно смотрел на меня. У Вэй Бао были острые скулы и элегантные брови, а черты лица его спутника были мягче, он казался каким-то незащищенным, однако в голосе звучала спокойная уверенность:
– Я хочу извиниться за своего друга.
Он кивнул в сторону Вэй Бао, который уже углубился в беседу с мадам Макао.
– Он очень славный. Но иногда… его заносит!
Я глянула на Макао. А потом рассмеялась.
– Расскажите подробнее!
Мы улыбнулись друг другу – неловко, несмело, но со взаимопониманием, потому что оба знали, каково это – дружить с непредсказуемым человеком, и пока эти самые друзья увлеченно беседовали, мы пребывали в уютном безмолвии. Потом я подумала: этот человек, этот мужчина очень хорош собой. Очков на нем не было, но я видела вмятинку, оставшуюся на переносице. Волосы у него были красивые, густые, нос безупречный, щеки выпуклые, округлые. Я вдруг выпалила: