— Потешилась, сестренка?
Второй не ответил, сжал челюсти, и изуродованные половины того, что еще недавно было Джорджем Хоу, упали на траву. Мертвая голова оказалась в нескольких дюймах от лица Джека. Глаза были открыты, и Джек, казалось, прочел в них: «Следующий — ты!».
Джек вскочил и помчался, не разбирая дороги, не понимая куда он бежит; его гнала животная потребность хоть что-то делать для своего спасения. Он не осознавал, что ноги несут его к ближайшему кадмусу.
Очутившись у темного провала входа, он нырнул в него головой вперед, как в омут, и только ударившись о гладкий земляной пол, смог подавить инстинкт бегства и выглянуть.
Примеру Джека последовали другие. Теперь они мчались к его убежищу. Впереди несся Эд, яростно топча землю короткими ногами, с саблей в вытянутой руке.
Когда Эд и те, что бежали за ним, толкаясь, вваливались в темноту кадмуса, с земли тяжело поднялся еще один человек и, шатаясь, попытался совершить ту же перебежку. Драконы как раз прекратили свой громовый разговор, раненые затихли, и по полю далеко разнеслось свистящее дыхание Джоша Моуи. Только оно нарушало внезапно обрушившуюся звенящую тишину, особенно жуткую после недавней какофонии боя. В этой тишине хрип в легких Моуи казался громким скрежетом.
Один из драконов в несколько прыжков легко настиг несчастного, взмахнул дубинкой — и, проехав по скользкой от крови траве, замерло обезглавленное тело Джоша…
Больше Джек ничего не видел: толпа оттеснила его в глубину кадмуса.
Голова кружилась, его трясло, но Джек сообразил, что получил крохотное преимущество: он четко видит силуэты людей в лунном свете, а они его видеть не могут. Он может, например, легко отнять у Эда отцовскую саблю — достаточно одного удара по руке…
Через мгновение сабля, не успев упасть, оказалась у Джека.
Эд завопил и попытался наощупь схватить обидчика. Джек отступил глубже в темноту и, подняв саблю, крикнул:
— Оставайся на месте, Эд! Иначе зарублю!
Грянул выстрел. Пуля просвистела у виска Джека, слегка задев мочку уха. Он тут же упал на пол, — успев избежать целого залпа. К нему бросились, спотыкаясь и падая. Началась суматошная драка, в которой никто не видел противника. Упавшего топтали, а поднявшийся получал удар вслепую от своего же товарища.
Внезапно дерущихся залил свет, показавшийся очень ярким привыкшим к темноте глазам. Через дыру в стене кадмуса был просунут факел. Все мгновенно забыли о Джеке: рука, вернее, лапа, держащая светильник, была огромной и трехпалой. Лапа дракона!
Положение было безвыходным.
Стены кадмуса прочны, единственный выход — отверстие, через которое они сюда попали. Ход в глубину кадмуса если и существует, то спрятан так искусно, что никаких его признаков не видно. Пользоваться взрывчаткой в маленьком помещении — самоубийство, снаружи — дракон. Остается одно — стоять, где стояли.
Что они и сделали.
Огнестрельное оружие было у четверых. Трое лихорадочно перезаряжали, у четвертого кончился порох.
Отвага отчаяния побудила Джека сделать то, что он сделал в следующий миг: выскочить на освещенное место и рубануть саблей по лапе, держащей факел. Он успел встретить взгляд дракона и даже заметить почерневший гнилой клык в его пасти. На земляной пол упал отрубленный когтистый палец с факелом. Джек нагнулся, чтобы подхватить факел, и на его затылок хлынула струя драконьей крови из раны. Страшный рев оглушил пленников кадмуса, многократным эхом отдаваясь в замкнутом пространстве. Джек поднял пылающее полено и швырнул его в нападавших. Коготь отрубленного пальца глубоко вонзился в древесину. Рев за спиной сменился нелепым громовым хныканьем, потом жалобными причитаниями детской речи:
— Мой большой палец, человечек!.. Отдай мой палец!
Джек замер, глядя на стену за спинами сгрудившихся людей.
В прочной коричневой стене открывался проход высотой в рост взрослого мужчины.
Джек не стал пытаться бежать мимо раненого дракона в лес. Вместо этого он рванул сквозь остатки отряда к открывшемуся отверстию, молясь, чтобы люди не успели прийти в себя шока.
Джек успел нырнуть в проход.
За спиной грянул пистолетный выстрел, раздались крики, но он уже свернул за угол — подальше от ножей и пистолетов людей.
И угодил в ловушку.
Проход осторожно, но сильно сдавил его, словно исполинская рука. Что-то мягкое заткнуло рот, мешая дышать.
Джек почти потерял сознание.
Словно сквозь вату услыхал он голос. Голос Р-ли:
— Он умер?
Мужской голос:
— Джек Кейдж?
— Нет. Его отец.
— Он будет жить. Если захочет.
— О, Целитель Душ, неужели нужно всегда говорить словами Посвящения?
— А разве это неправильные слова?
— Правильные, но… очевидные. А Уолт Кейдж, скорее всего, захочет умереть, когда поймет, что он в кадмусе. Он нас ненавидит.
— Это его дело. И его жизнь…
Джек очнулся на мягком возвышении посреди большого круглого помещения. Слабый рассеянный свет лился из жемчужно-серых гроздей, гирляндами свисавших с потолка и стен. Джек приподнялся и осторожно тронул ближайшую гроздь, отдернул руку: гроздь оказалась холодной, а он ждал ожога.
Джек повернул голову.
Напротив на мягком ложе лежал его отец, а рядом стояли Р-ли и Полли О’Брайен. Йат, лекарь местных вийров поправлял повязку на руке Уолта, что-то шепча ему на ухо.
— Йат, мой отец очень плох?
— Не мешай ему, Джек, — вмешалась Р-ли, — сейчас ему нельзя ни с кем говорить. Я расскажу. У твоего отца в трех местах сломана правая рука, два ребра справа, очень трудные переломы правой ноги, и, может быть, внутреннее кровоизлияние. Он без сознания. Мы делаем все, что можем.
Джек порылся в карманах. Р-ли протянула ему самокрутку, поднесла огонь.
— Спасибо. А теперь расскажи, что за чертовщина случилась? Последнее, что я помню — вокруг меня смыкались стены…
Р-ли улыбнулась и взяла его за руку:
— Будь у нас раньше время говорить о чем-нибудь, кроме нас самих, ты давно знал бы, что кадмус — живое существо, вроде тотемного дерева: полурастение, полуживотное. Прежде кадмусы были меньше и жили вместе с медведями или мандрагорами — с кем-нибудь, кто добывал для них мясо и траву. Признаков разума у них не было. В обмен на пищу кадмус давал кров и защиту. Если еда переставала поступать, жилец становился врагом и отправлялся в пустую желудочную сумку. Так было прежде.
А потом вийры вывели новую породу кадмусов, больших и почти разумных — для себя. Они дают нам свежий воздух, тепло и свет. В сущности, здесь «семья» из двенадцати кадмусов, рога которых ты видел наверху.
— Они просто большие деревья? И все? А к чему было столько таинственности вокруг кадмусов? Все эти легенды, запреты…
— Это ваши легенды и ваши запреты. Человеческие вожди знают правду. Но им удобнее, чтобы остальные люди считали кадмусы средоточием ужасов и злого колдовства.
Джек пропустил это мимо ушей:
— А как вы управляете этим… полудеревом? Откуда он знает, кто враги, а кто — нет?
— Прежде чем заключить Соглашение, нужно предложить кадмусу определенную пищу, причем через определенное входное отверстие. Потом он должен привыкнуть к твоему запаху, виду и весу. Когда он освоится с новыми хозяевами — или друзьями — все остальные, кого он не знает, для него — враги. Кадмус захватывает таких и держит, пока мы не попросим их выпустить. Или убить.
У Джека накопилась тысяча вопросов: о нападении, о драконах, об Эде, Полли, об отце, о своей дальнейшей судьбе, о…
Он тихо застонал.
По лицу Р-ли пробежала тень беспокойства. Это обрадовало его: Р-ли за него волнуется!
— Ты знаешь, что я был с Эдом и… другими?
Наклонившись, Р-ли поцеловала Джека в губы:
— Я знаю все.
— Откуда?
— Знаю, Джек.
— Надо мне было с самого начала послать их к черту…
— Да? И закончить, как бедняга Вав…
— А когда вы об этом узнали?
— Недавно.
— Так вам было известно об… Организации?
— Конечно.
Йат поднял голову.
— Мы мешаем ему лечить твоего отца, — сказала Р-ли и увела Джека и Полли в соседнюю комнату. Там она несколько раз провела ладонью по стене, и та закрылась.
Джек охотнее остался бы с отцом: здесь были другие вийры, занимавшиеся непонятными делами. Один из них разговаривал с небольшим ящиком, украшенным круглыми стеклышками, и ящик отвечал ему мужским голосом. В следующей комнате за столом восседал О-рег, Слепой Король, отец Р-ли. Они прошли туда.
Слепой Король заговорил сразу:
— Присядь, Джек. Я хотел бы поговорить о твоем будущем, тем более, что это касается и моей дочери.
Джек собрался было спросить, что ему известно о нем и Р-ли, но О-рег сделал знак, чтобы его не перебивали:
— Я понимаю, твой отец будет очень недоволен тем, что попал в кадмус не по своей воле, но мы не могли дать ему умереть, дожидаясь лекаря-человека.
Придется долго ждать, пока он придет в себя и сможет принимать решения. Но вы, — Полли и ты, — вы должны решить свою судьбу сейчас. В Слашларке уже знают о ночном нападении, и весь гарнизон направляется сюда, чтобы окружить ферму. Десять минут назад авангард в фургонах миновал мост через Сквалюс-Крик. За ним следует пехота. Значит, головной отряд будет здесь через полтора часа.
Официально войска посланы, чтобы обезопасить вийров от мятежного населения, но не исключено, что будет попытка нападения на кадмусы. Властям известно, что у нас в плену несколько участников Организации. Возможно, кое-кто опасается, что они начнут говорить и расскажут лишнее. Тогда кое-кто захочет назначить День УГ на сегодня, чтобы освободить пленных или… заставить их молчать.
Будем надеяться, что кое-кто не решится так поступить без приказа из столицы. Сейчас день. Государственные гелиографы работают вовсю. Но отсюда до Санта-Диониса полторы тысячи миль, так что понадобится некоторое время, пока придут нужные кое-кому приказы.
А солдаты будут здесь раньше. Они возбуждены и напуганы. Если они не станут ждать указаний и нарушат Соглашение о неприкосновенности кадмусов, то вам лучше сейчас решить, как вы поступите. Собственно, возможностей только две: либо рискнуть и предстать перед людским судом, либо немедленно уходить в Тракию.