Но сейчас в районе велась перестройка. Сначала расчистили Грассмаркет, а теперь отцы города нацелились и на Каугейт.
Несколько минут Ребус прождал перед входом в морг, наконец из дверей высунулась женская голова.
— Инспектор Ребус?
— Точно.
— Он просил меня передать вам, что уже ушел в «Баннерманс».
— Спасибо.
Ребус направился к пабу.
«Баннерманс» когда-то был подвальным складом и с тех пор не сильно изменился. Его сводчатые помещения до жути напоминали лавки в тупичке Мэри Кинг. Такие же точно подвальные склады образовывали соединительные ходы под Старым городом, которые тянулись от Лоунмаркета до Кэнонгейта и дальше. В баре пока было пустовато. Курт сидел у окна, и его стакан с пивом стоял на бочке, служившей столом. Каким-то образом ему удалось найти один из немногих удобных стульев. Он напоминал седалище мелкого дворянина с подлокотниками и высокой спинкой. Ребус купил себе двойной виски, подтащил табуретку к Курту и сел.
— Ваше здоровье, Джон.
— И ваше.
— Так что я могу для вас сделать?
Ребус мог поклясться, что даже в пабе руки доктора Курта пахнут мылом и медицинским спиртом. Он пригубил виски. Доктор Курт укоризненно свел брови:
— Похоже, мне предстоит обследовать вашу печень раньше, чем надеялся.
Ребус кивнул на нераскрытую пачку сигарет Курта, лежащую на столе-бочке:
— Если будете и дальше смолить эти сигареты, то вряд ли.
Доктор Курт улыбнулся. Курить он начал недавно, решив проверить, насколько он неубиваем. Он не назвал бы это жаждой смерти, скорее, испытанием на живучесть.
— И давно вы приударяете за мисс Рэттрей?
Курт рассмеялся:
— Боже мой, вы за этим позвали меня сюда? Хотите расспросить про Каролину?
— Да это я для завязки разговора. Но она недурна, верно?
— Она просто чудо.
Курт закурил сигарету, затянулся, кивнул сам себе.
— Просто чудо, — повторил он сквозь облачко дыма.
— Наверное, скоро мы будем знать имя трупа из тупичка Мэри Кинг. Сейчас проверяют отпечатки пальцев.
— Так вы поэтому хотели меня видеть? Не для того, чтобы поговорить о Каролине?
— Я хотел поговорить о пистолетах.
— Я не специалист по оружию.
— И прекрасно. Мне не нужен специалист. Мне нужен человек, с которым я могу поговорить. Вы видели результаты баллистической экспертизы?
Курт отрицательно покачал головой.
— Мы имеем дело с чем-то вроде револьвера «смит и вессон» пятьсот сорок седьмой модели, на пояске пули пять следов от нарезов, нарезка слева направо. В барабане шесть патронов от девятимиллиметрового парабеллума.
— Я уже поплыл.
— Вероятно, стреляли из модели с трехдюймовым, а не четырехдюймовым стволом, то есть весом тридцать две унции. — Ребус пригубил виски, пары которого в его ноздрях теперь блокировали все остальные запахи. — На револьверах не бывает глушителей.
— Ага, — кивнул Курт. — Теперь забрезжил какой-то свет.
— В ограниченном пространстве, имеющем такую форму… — Ребус кивнул в сторону находящегося за стойкой бара помещения. — Как та часть зала — и по форме, и по размеру.
— Выстрел должен был прозвучать довольно громко.
— Дьявольски громко. Можно сказать — оглушающе.
— И что конкретно это должно означать?
Ребус пожал плечами:
— Я просто думаю, насколько все это профессионально. Вот смотрите, если судить по тому, как происходила казнь, то вроде бы действовали профессионалы, нет сомнений. Но дальше возникают вопросы.
Курт подумал.
— И что теперь? Прочесать город на предмет недавнего приобретения слуховых аппаратов?
Ребус улыбнулся:
— А что, неплохая мысль.
— Вот единственное, что я могу вам сказать, Джон: эти пули очень сильного действия. Не знаю, задумано так было или нет, но они сильно напачкали. Мы с вами и раньше сталкивались с убийцами-пачкунами. Обычно таких убийц легче найти. Но на сей раз они, кажется, не оставили никаких улик, кроме пуль.
— Я знаю.
Курт хлопнул ладонью по верхушке бочки:
— Вот что я вам скажу. У меня есть для вас предложение.
— Какое?
Курт подался вперед, словно собираясь поделиться тайной:
— Я вам дам телефонный номер Каролины Рэттрей.
— Да идите вы!.. — фыркнул Ребус.
Тем вечером полицейский автомобиль забрал его из квартиры Пейшенс на Оксфорд-террас. За рулем сидел констебль по имени Роберт Бернс, и этот Бернс оказывал Ребусу услугу.
— Я тебе благодарен, — сказал Ребус.
Хотя Бернс был приписан к дивизиону С в Западном округе, родился и вырос он в Пилмьюире и по-прежнему имел там врагов и друзей. В Гар-Би он был известной личностью, а это как раз и требовалось Ребусу.
— Я родился в одном из таких сборных домиков, — рассказывал Бернс. — А потом их сровняли с землей и построили на их месте многоэтажки. Многоэтажки считались тогда более «цивилизованными», можете себе представить? Вот ведь треклятые архитекторы и проектировщики! И ведь ни за что не признаются, что совершили ошибку.
Ребус улыбнулся:
— В этом отношении они похожи на нас.
— Ты кого имеешь в виду — полицию или независимое меньшинство?[27]
Бернс был не просто членом Свободной шотландской церкви. Днем по воскресеньям он нес свою религию к подножию Маунда,[28] где обещал адское пламя и серу всем, кто готов был его слушать. Но на время фестиваля Бернс давал себе передышку. Как он говорил, даже его голос вольется в хор ведущих обреченное сражение против духовых оркестров и расстроенных гитар.
Они повернули в Гар-Би, миновав фронтон с его зловещим приветствием.
— Подвези меня как можно ближе, ладно?
— Конечно, — сказал Бернс. И когда они оказались в тупике у гаражей, он лишь чуть-чуть сбросил скорость, когда брал препятствие в виде тротуара, а потом съезжал на траву. — Это же не моя машина, — объяснил он.
Они поехали вдоль тропинки мимо гаражей и высотки и наконец уперлись — дальше ехать было некуда. Когда Бернс затормозил, машина оказалась футах в двенадцати от клуба.
— Отсюда я уж как-нибудь дойду пешком, — сказал Ребус.
Парни, которые в прошлый его приезд лежали на крыше, теперь стояли, наблюдая за ними, из их открытых ртов свешивались сигареты. С тропинки и из всех окон на них смотрели местные жители. Бернс повернулся к Ребусу:
— Только не говорите мне, что вы хотели застать их врасплох.
— Все в порядке. — Он открыл дверцу. — Только не выходи из машины. Я не хочу, чтобы мы остались без покрышек.
Ребус направился к распахнутым дверям клуба. Подростки на крыше следили за ним с привычной враждебностью. Повсюду лежали бумажные самолетики, некоторые снова поднимались в воздух порывами ветра. Входя в здание, Ребус услышал наверху какое-то хрюканье. Его аудитория на крыше изображала свиней.
Никакого вестибюля в здании не было — двери открывались прямо в зал. В одном конце было высоко прибито баскетбольное кольцо. Несколько парней сгрудились вокруг мяча, били друг друга носками по голеням, отталкивали руками. Время неконтактных спортивных игр прошло. На импровизированной сцене стоял громадный двухкассетник, выдавая что-то тяжелометаллическое. Ребус подумал, что вряд ли заслужит много очков, сообщив, что присутствовал при рождении этого жанра. Большинство этих ребят появилось на свет после «Анархии в Соединенном Королевстве»,[29] не говоря уже о «Коммуникационном прорыве».[30]
Тут собрались подростки самого разного возраста, и найти среди них Питера Кейва было невозможно. Может, он мотал головой под звуки расстроенной электрогитары. Может, курил у стены. Или боролся за мяч под баскетбольным кольцом. Но он вдруг направился к Ребусу с другой стороны из сплоченной группки, в которой был и Черная Футболка, знакомый Ребусу по его первому приезду.
— Чем могу помочь?
Отец Лири сказал, что Кейву лет двадцать пять, но ему вполне можно было дать и девятнадцать. Отчасти потому, что ему шел молодежный стиль одежды. Ребус и раньше видел религиозных людей в джинсах. Вид у них был такой, словно они чувствовали бы себя удобнее в чем-нибудь менее удобном. Но Кейв в выцветших джинсах и джинсовой рубашке, с полудюжиной тонких кожаных и металлических браслетов на запястьях выглядел вполне раскованно.
— Девчонок маловато, — сказал Ребус, стараясь выиграть время.
Питер Кейв оглянулся:
— Сейчас действительно маловато. Обычно их больше, но вечером в хорошую погоду…
Вечер и правда стоял хороший. Когда он уезжал из дома, Пейшенс пила холодное розовое вино в саду. Оставлял он ее неохотно. Кейв произвел на него хорошее впечатление. У него было свежее лицо и ясные глаза, и казался он парнем рассудительным. Волосы длинноватые, но вполне чистые, опрятные, лицо прямое и честное, с глубокой ямкой на подбородке.
— Прошу прощения, — сказал Кейв. — Меня зовут Питер Кейв, я заведую молодежным клубом.
Он протянул руку, браслеты соскользнули вниз по запястью. Ребус пожал ему руку и улыбнулся. Кейву хотелось знать, с кем он разговаривает, — вполне резонное желание.
— Инспектор уголовной полиции Ребус.
Кейв кивнул:
— Дейви говорил, что приезжал какой-то полицейский. Я решил, что это кто-то из Отдела по охране общественного порядка. Что случилось, инспектор?
— Ничего не случилось, мистер Кейв.
Вокруг них образовался кружок любопытствующих. Ребуса это не беспокоило. Пока.
— Называйте меня Питер.
— Мистер Кейв, — сказал Ребус, облизнув губы, — как тут у вас идут дела?
— Вы что имеете в виду?
— Простой вопрос, сэр. Почему-то преступность в Пилмьюире не пошла на убыль, с тех пор как вы здесь открылись.
Кейв ощетинился:
— Драки между бандами прекратились.
С этим Ребус согласился.
— Но вот кражи, взломы, нападения… на детской площадке валяются шприцы и аэрозольные баллончики…